Принадлежность к роду Одоевских означала смертный приговор, приводимый в исполнение на месте, без дальнейших разбирательств. Если бы я был целителем или носителем каких-либо других небоевых умений, меня бы оставили в живых, пополнив мной обменный фонд. Аристократы ценились дорого, за особо именитого можно было целый полк выменять, наверное.

Но великие рода находились в расстрельном списке.

Среди обывателей бытует мнение, что для активации боевых умений обязательна жестикуляция. Дескать, невозможно обрушить на противника огненный дождь, предварительно не воздев руки к небу, нельзя двинуть предмет, не указав на него пальцем, не получится метнуть молнию, не продублировав свое намерение рукой. Отчасти это верно, но только для новичков, которые начали постигать искусство совсем недавно.

Папенька мой, например, мог убивать людей, сохраняя абсолютную неподвижность и выражение лица профессионального игрока в покер. Я этим навыком до конца еще не овладел, боевого опыта все же недоставало, но связанные за спиной руки стать мне препятствием не могли.

Но германцы, похоже об этом не знали, потому что чувствовали себя в относительной безопасности. Как будто приставленный к затылку пистолет мог им что-то гарантировать…

Молния быстрее пули.

Я знаю, я проверял.

Если ты – потомок аристократического рода, пусть даже не великого, пусть даже не княжеского, ты должен быть готов отдать свою жизнь за империю. Если ты – солдат, пусть даже не семьдесят первого гвардейского, пусть даже и не спецвойск, ты должен быть готов отдать свою жизнь за империю. В любой момент, когда это только империи понадобится.

Я прожил с этой мыслью всю жизнь, и если сейчас и медлил, то вовсе не от того, что не хотел умирать. Я прекрасно понимал, что живым из этой передряги мне не выйти, я просто хотел уйти как можно более красиво.

Пусть даже никто этой красоты не оценит.

Энергии было мало, но она все же была.

Я сформировал две изначальные точки силы над своим правым плечом. Специалисты из аненербе могли бы заметить какую-то активность с моей стороны, но специалистов из аненербе здесь не было.

Капитан наконец-то нашел нужную страницу и принялся водить пальцем по строчкам. Видимо, у того, кто заполнял этот талмуд, был довольно неразборчивый почерк. Или, если это было напечатано в типографии, шрифт от времени и погодных условий сильно выцвел. Как бы там ни было, германец испытывал определенные сложности при поиске информации.

Я взял под контроль генератор. Не могу сказать, были ли рядом с ним какие-то люди, но я все равно собирался устроить фейерверк. Чем больше германцев я заберу с собой, тем меньше работы останется моим братьям по оружию.

Палец капитана добрался до нужной строчки, и глаза германца начали расширяться то ли от удивления, то ли от ужаса. Я не стал дожидаться команды «feuer!», пропустил энергию через точки силы и убил обоих.

И капитана, и особиста.

Одновременно с этим я взорвал генератор, потушив свет в блиндаже, и, что могло бы послужить отдельным предметом для гордости, пропустил импульс через собственный затылок, прямо в дуло прижатого к моей голове пистолета.

Если бы человек, приставивший ствол к моей голове, был профессионалом, он не держал бы палец на спусковом крючке, чтобы случайно не убить меня до получения соответствующего приказа. В таком случае, скрутившая его тело предсмертная судорога могла бы дать мне дополнительные несколько секунд жизни. Тогда бы я успел…

Впрочем, ничего бы я толком не успел. Руки-то все равно связаны, запасы силы не то, что на исходе, а уже в отрицательном балансе, на ноги не вскочить, потому что колено прострелено и не держит.

Никаких шансов даже на то, чтобы просто умереть стоя.

Но он, видимо, профессионалом не был. Или все же боялся меня больше, чем его покойное начальство. Спустя какие-то доли секунды после импульса я услышал сухой щелчок курка.

Пули, которая разнесла мне голову, я уже не услышал и не почувствовал.

Глава 5

Была вспышка яркого света, а потом сознание вернулось ко мне, словно по щелчку выключателя.

Мозг пребывал в вызванном когнитивным диссонансом ступоре. Еще мгновение назад он был в полной уверенности, что мертв, а теперь снова какую-то информацию обрабатывать…

Я лежал на земле… нет, на каменном полу, и в достаточно неудобной позе. Словно я только что упал, лишившись чувств, и не успел сгруппироваться. Как будто я куда-то шел, а потом меня выключили.

А теперь, спустя какие-то мгновения, снова включили.

Вот только я был уверен, что идти уже никуда не мог. Человек – не курица, которая может еще какое-то время бегать без головы. Пуля в затылок обычно ставит жирную точку в военной карьере.

Но голова даже не болела. Вообще ничего не болело. Даже колено меня не беспокоило.

Когда я поднимался на четвереньки, что-то лязгнуло. А это, собственно говоря, я сам и лязгнул.

На попавших в поле зрения руках были тяжелые латные рукавицы. Впрочем, тяжелыми они были только на вид, веса их я не ощущал, на тактильных ощущениях их наличие тоже никак не сказывалось. Пальцы чувствовали под собой то, что видели глаза.

Камень.

Занятно.

Пол, стены и потолок – все из камня. И слабый, чуть зеленоватый свет исходит от растущего на этих камнях мха. Пещера.

На меня за каким-то дьяволом нацепили полный рыцарский доспех. Железные сапоги, железные штаны, панцирь… Чуть поодаль, у стены, валялся шлем с узкой прорезью для глаз. По моему мнению, с таким же успехом можно ведро себе на голову надеть, но ведь носили же люди…

В ножнах на поясе болтались полуторный меч и длинный кинжал. На полу, по левую руку от меня, обнаружился обитый железом щит.

Это предсмертный бред? Посмертный бред? Безумные гении из аненербе производят надо мной свои эксперименты?

Конечно, имела место и еще одна версия, которая показалась мне наиболее вероятной.

Это ад.

Но тогда за каким дьяволом мне выдали оружие?

Это с их стороны большая ошибка.

Кем бы ни были эти «они».

Я поднялся на ноги, так и не почувствовав вес доспеха. Вытащил из ножен меч – он тоже оказался куда легче, чем должен был быть, исходя из внешнего вида. Сделал для пробы пару выпадов.

Помимо прочего, меня учили и фехтовать. Пусть мои учителя использовали для этого не такие оглобли, но общий принцип там один и тот же. Берешься за тупой конец железки, а острым тычешь во врага.

Вбросил меч в ножны и огляделся по сторонам. Прямо за мной обнаружился каменный пьедестал, круглый, около двух метров в диаметре. Он весь был изрисован незнакомыми мне рунами, которые тоже светились, но не зеленоватым, как мох, а ровным белым светом. За этим кругом была стена, то есть, пойти я мог только в одну сторону.

И неизвестно было, что встретит меня за ближайшим поворотом.

Я попробовал призвать свою силу, но черта с два. Хранилище не просто было пустым, я и самого хранилища не обнаружил. Словно кто-то отрезал меня от моих внутренних аккумуляторов.

Неприятное ощущение, вернувшее меня в счастливое, еще до обретения силы, детство. Но тогда вокруг меня были взрослые, куча людей, которые были способны (а некоторые – и обязаны) защитить меня от любых опасностей внешнего мира. И потом, если ты еще не познал свои способности, ты не можешь толком сожалеть об их отсутствии.

Это примерно из той же оперы, что и «ты познаешь истинную ценность какой-либо вещи только тогда, когда ее утратишь». Примитивная житейская мудрость, рассчитанная на совсем уж юных детишек.

Как бы там ни было, я потерял свои молнии, может быть, временно, а может быть, и навсегда.

Если это ад, то навсегда, а если нет…

Наверное, сначала стоит озаботиться получением информации о том месте, куда я попал, а рефлексировать можно уже потом. Если это ад, то у меня впереди вечность для анализа и самокопания.

Как говорил мой папенька, прежде чем форсировать реку, спроси про брод у местных селян.

Я подобрал с пола щит (может пригодиться), а шлем брать не стал (не привык драться с ведром на голове, слишком уж снижает обзор). Снова обнажив меч, я прошел несколько метров по проходу, завернул за угол и тут же наткнулся на местного селянина.

Это был черт, а может быть, демон, а может быть, кто-то еще, я в этой подземной иерархии не слишком хорошо разбираюсь. Он был примерно моего роста, носил черные доспехи со светящимися красным прожилками, у него была большая, покрытая чешуей голова, которую венчали изогнутые рога, а глаза его горели адским пламенем, разумеется.

И еще у него был здоровенный двуручный меч.

Он не шел куда-то по своим чертовым делам и не занимался каким-то своим чертовым делом. У меня сложилось такое впечатление, что он просто стоял в этом коридоре и ждал, пока я поверну за угол, чтобы наброситься на меня со здоровенным двуручным мечом и диким ревом.

Двуручник – оружие неторопливое. Я принял первый удар на щит (чувство было такое, как будто меня просто рукой толкнули, видимо, демон был не из самых сильных), и пока он заносил свой клинок для второго, успел пырнуть его под мышку, в сочленение доспехов. Из раны полыхнуло пламенем.

Все-таки, это ад. Но почему же тогда страдаю не я?

Демон взревел еще пуще прежнего, но боец, буду откровенен, он был сильно так себе, даже по сравнению со мной. Он снова попытался меня атаковать, я отвел удар в сторону щитом и попытался пырнуть его в шею, но слегка не рассчитал и попал ниже.

По идее, меч должен был скользнуть по нагруднику, не причинив его владельцу никакого вреда (кроме материального, в виде платы за полировку), но вместо этого мой клинок вонзился демону в грудь, словно никаких доспехов и не было. Демон изрыгнул еще одну порция пламени, рухнул на каменный пол и рассыпался в прах, не оставив после себя и следа.

И меч его тоже рассыпался, что было бы довольно странно в обычной жизни, но вряд ли могло удивить человека, оказавшегося в аду.

Следующий демон обнаружился метрах в пятидесяти от первого. Видно его не было, потому что подземный коридор извивался кишкой, и слышно тоже, ибо никаких звуков он не издавал. Но он-то должен был услышать звуки нашей схватки и, если и не прийти своему собрату на помощь, то хотя бы сделать для себя какие-то выводы?

Но никаких выводов он не сделал и атаковал меня по той же схеме, сверху вниз, только вместо меча он использовал здоровенную булаву. Я не стал проверять щит на прочность, уклонился от удара и резанул его по защищенному металлом животу, чтобы проверить свою теорию.

Теория подтвердилась. Панцирь демону никак не помог, из раны вырвалось пламя. Я ударил демона кромкой щита по лицу, сбив с ног, а потом пригвоздил мечом к полу, снова наблюдая, как мертвое тело распадается на атомы.

Ладно, допустим, это ад. Но в чем же тогда мое наказание? Кого тут с кем заперли, меня с ними или их со мной?

При жизни я не был религиозным человеком, и это был тот редкий случай, когда папенька меня не шпынял, но все же понимал, что если загробная жизнь существует, ничего хорошего мне в ней не светит. Я убивал, лгал и прелюбодействовал, как и большинство моих однокашников. Убивал я по большей части врагов империи, но заповедь-то никто не отменял, и я не думал, что на том свете станут разбираться слишком уж детально.

К тому же, мне случалось убивать и до войны. Виконт с проколотым легким не даст соврать, он, наверное, где-то по соседству должен свое наказание отбывать.

Моя самоуверенность несколько пошатнулась после того, как я наткнулся сразу на двух демонов. У одного был короткий меч, у другого – топор, и хотя бойцами они тоже были не потрясающими, им удалось заставить меня попотеть. Они атаковали одновременно с двух сторон, как и должны делать обладающие численным преимуществом бойцы, я отбил меч щитом, но пропустил удар топора, и он врубился мне в бок.

Невесомые доспехи оказались бесполезны. Щит работал, панцирь – нет.

Топор врубился мне под ребра, и я почувствовал боль. Но что-то было не так.