– Не хочу тебя слушать. Не хочу верить.

– Я расскажу тебе правду.

Она вновь опускает взгляд ниже.

Ничего не могу поделать с этим состоянием. Ее сорочка постоянно сползает, оголяя все выпуклые участки тела.

И еще больше возбуждая меня.

Плевать, что дочка Шаха. Главное, мне не родная. С остальным разберусь позже.

– По-моему, ты хочешь меня изнасиловать. Только прикоснешься – и я тебя убью!

Нормальная реакция, если этой ночью к ее виску приставляли пистолет.

Я тебе прощу эти угрозы, моя девочка.

И насиловать тебя никто не собирается.

Я буду тебя любить.

– Довольно, Диана. Опусти пистолет!

Она лишь пытается казаться храброй. Выхода из квартиры нет. Булату ее не отдам.

– Твою мать! Опусти!

Я рычу, сжимая кулаки. Диана на миг теряется.

И этого достаточно, чтобы кинуться на кровать и сократить между нами расстояние вдвое.

Не выстрелила – уже хорошо. Но успела улизнуть на мое место, поближе к выходу.

– Я в тебя не стрелял, – пытаюсь вразумить ее, – я бы не смог.

– А я смогу. Я хочу жить. Я хочу на свободу!

Не сможешь. Не выстрелишь.

Но, твою мать, она выстрелила!

Нажала на чертов курок, да еще и зажмурилась.

Успеваю пригнуться – годы тренировок спасают мою голову от этой безумной девчонки.

И пуля пробивает окно. Второе окно в моей квартире за одну гребаную ночь!

Она нажимает на курок снова и снова.

Но бьет уже холостыми.

Все пули остались в окне ее спальни.

Я прихожу в себя быстрее. В считанные секунды оказываюсь перед ее телом.

– Наигралась?!

Хватаю ее за запястье, выхватывая пистолет из ослабевших рук.

Наивно полагал, что они ослабевшие.

До тех пор, пока ее рука не коснулась моей щеки. Резко так. Неожиданно.

И больно, черт возьми. Диана продолжает бить в грудь, кричать, извиваться. Изливаться ненавистью.

А я потираю щеку и мрачнею. С каждой секундой все больше.

Что ж, эмоции лучше, чем трясучка и бред во сне. Истерика пройдет.

Диана вскрикивает. Я набрасываюсь на нее, как изголодавшийся зверь. Подхватываю ее под колени и резко развожу ноги в стороны.

Делаю больно, ударяя ее лопатками об жесткий шкаф.

– Ненавижу тебя!

– Я тебя тоже, – цежу сквозь зубы, до боли сжимая ее хрупкие колени.

Она морщится и замахивается – второй раз.

Вторую пощечину я тебе с рук не спущу, девочка.

С рыком перехватываю ладонь, дергаю вниз. Она морщится от боли.

И замахивается другой рукой.

Ты совсем охренела?!

Также грубо перехватываю вторую ладонь, ее тело остается висеть на моих бедрах.

– Ненормальный! Ты псих!

Она беспомощно дергается, осознавая свое поражение.

А я крепко сжимаю ее запястья. До боли.

– Как и ты. Мы стоим друг друга.

Вжимаю ее в шкаф и припечатываю губами.

Диана глотает воздух, не смирившись с участью. Дергается, извивается, но этим лишь сильнее распаляет меня. Трется своим бедрами об мои.

И с опозданием понимает, что зря.

Ухмыляюсь, не прерывая поцелуй. Раздвигаю ее губы языком.

И там она пытается укусить. Недовольно рычу и делаю сильный толчок. И руку перемещаю на шею, чтобы сжать. Чтобы подавить. Заставить подчиниться.

Это лишает ее дыхания. Диана беспомощно распахивает губы, и я врываюсь в ее рот. Пожираю – грубо, жадно. Чтобы знала свое место.

Ослабляю хватку на ее шее. Пользуюсь заминкой и бросаю ее на кровать.

Ее глаза испуганно расширяются, но слишком поздно.

Я порвал ее сорочку до конца. И схватился за пряжку своего ремня.

– Закончилась свобода. В собственность переходишь. Моей сегодня станешь.

Глава 14

Диана

– Закончилась свобода. В собственность переходишь. Моей сегодня станешь.

Чувствую его руку на своей шее. Помню, как сильно он ее сжимал, чтобы я потеряла силы.

И как ноги сильно раздвинул, вжимая в шкаф.

И на руках отметины чувствую.

Зверь. Дикий зверь, который распален и зол.

Остановить которого я не в силах.

Пытаюсь царапаться. Извиваюсь как уж на сковороде, пока звенит пряжка его ремня. Толстого и тяжелого. Ремень бьется об голые бедра, наказывая болью.

Пусть Эмин и не хотел стрелять. Я все равно его ненавижу.

– Пусти меня!

Эмин усмехается. Ремень ударяет вновь.

Я никогда не встречала таких мужчин. Могучих, горячих, жестких. Беспринципных и беспощадных. Его голодный взгляд шарит по моему телу. Ощупывает. Трогает. Подчиняет и присваивает.

Я метаюсь по постели под напором его рук, а он вытягивает ремень и складывает его вдвое.

И взглядом нехорошим смотрит. От которого в дрожь бросает.

Его штаны расстегнуты и сильно выпирают. Голодный взгляд касается моей груди. Опускается ниже. Одним движением Эмин срывает последнюю преграду.

В глазах разлетаются искры от боли. Ткань впивается в кожу, прежде чем покорно треснуть.

Он хватает меня за талию и рывком переворачивает на живот. Кладет руку на спину. Беспощадно придавливает к кровати.

Я неспокойно дышу. Глотаю воздух широко распахнутыми губами.

А ягодиц касается холодный металл. Бляшка ремня.

– Ты перешла грань. Никогда не поднимай на меня руку.

Его тяжелый голос покрывает мурашками тело.

– Это наказание за пощечину.

Воздух со свистом отдается в ушах. И ягодицы моментально обжигает болью.

Я вскрикиваю, захлебываясь холодным воздухом. Сминаю в руках простынь, впиваюсь зубами в подушку. Эмин убирает руку со спины, перемещает ее на макушку. Глушит мой крик, вдавливая рот в кровать.

– Тихо.

Его хрип заглушает рвущиеся рыдания.

– Совсем не больно. Больше страшно. Так, моя девочка?

Я облизываю соленые губы. Он отпускает голову, позволяя сделать первый судорожный вдох.

– Чувствуешь, как сходит напряжение?

На место, где наверняка остался след от ремня, ложится его ладонь. Большая, горячая. Он сжимает кожу и тяжело дышит.

– Моя. Ты моя, Диана.

Его ладонь давит на позвоночник.

Во мне что-то хрустит, и по телу начинает бегать кровь и адреналин.

Выходит напряжение. Я издаю первый хриплый стон.

Чувствую вторую руку на пояснице, Эмин кладет ее на бок и поднимает меня. Ненамного. Вытягивает тело в сторону, заставляя прогнуться.

Еще один хруст.

– Твое тело совсем не податливое. Я это исправлю.

Он делает то же самое с другой стороной.

Я чувствую себя истощенно. Морально и физически. Меня будто переехал поезд, но твердый бугор на его штанах говорит о том, что ночь еще в самом разгаре.

Меня сегодня убили. И это только начало.

Его горячие руки мнут мое тело как пластилин. Я стараюсь вернуть дыхание в норму – после рыданий, после криков, после боли. Учусь дышать заново после перекрытия кислорода. Шея до сих пор чувствует его пальцы. Они сжимают и разжимают. Позволяют дышать и запрещают.

– Сейчас будет больно.

Я вздрагиваю. Эмин хватает меня за щеки и тянет вверх. Делает всего одно движение, от которого тело наполняется жизнью. Становится больно, но я вновь могу дышать. И слезы больше не душат горло.

Если это массаж, то самый необычный из всех.

И самый страшный. До темноты в глазах страшный.

Я издаю стон. Прикрываю влажные веки.

Эмин отпускает мою шею, и я падаю на постель – обнаженная, убитая и возрожденная.

Его пальцы скользят, минуя поясницу. Поднимаясь по ягодицам, они опускаются ниже, и тогда его ладонь накрывает самое сокровенное.

– Нет, Эмин.

Выходит хрипло и болезненно.

Пытаюсь встать, но тело обездвижено его движениями.

Он знал, что делал.

– Да, маленькая.

Перед моими глазами опускается ремень – Эмин крепко и показательно держит его в своей руке. В сильной руке. Один удар, и его рука снесет мою голову.

Эмин тяжело дышит. И делает всего движение, раскрывая меня – его палец напряженно скользит между складками. Другая рука крепче сжимает ремень. Вены на его руке вздулись до неестественного состояния.

Эмин сдерживается. Сдерживается изо всех сил.

Если бы он сжал мою шею так, как сжимает этот ремень, я давно была бы мертва. Он бы меня задушил.

Сжимаю ноги, вытягиваясь подобно струне. Но это уже не помешает Эмину. Мое бессилие читается в позе. Его уверенность читается в силе.

– Твое тело сдалось, Диана. Сдалось победителю. Раздвинь ножки.

Голос Эмина хрипит. Он сдерживает себя яростно и невыносимо. Вижу это по венам. По дыханию тяжелому. По крупной дрожи, что охватила наши тела.

– Я твоей не буду.

Сжимаю руки в кулаки. Выходит слабо. Дергаюсь, но распаляю зверя еще больше.

Замкнутый круг.

– Девочка Эмина. Ты – девочка Эмина.

Сопротивляюсь этой мысли. Он хотел меня убить – сегодня приставлял пистолет к моей голове. Почти убил.

Все происходит в считанные секунды. Эмин рывком переворачивает меня на спину, заставляя смотреть в его безумные глаза. Я сдавленно вскрикиваю.

Кладет массивную ладонь на живот.

И взгляда не отводя, начинает раздеваться. За секунду его обнаженное тело накрывает мое, а руки беспрепятственно подгибают мои колени.

Ноль сопротивления.

Одно движение – и он во мне.

Я невольно дергаюсь и чувствую, как моя плоть трется об его – твердеющую и горячую.

Но Эмин медлит. С бешеными глазами и хриплым дыханием – медлит. Дает время привыкнуть к факту собственности.

И вытирает влагу с моих глаз.

– Я твоим первым стану. И последним, – тихо рычит он, – ты поняла?

Он сильнее сжимает колени. Разводит их в стороны и скользит по мне взглядом. Тело бросает в дрожь. От его взгляда или от завывающего в простреленное окно ветра – грудь твердеет.

Эмин подается вперед, и влажное нутро чувствует горячий напор. Твердый. Деревенеющий с каждой секундой.

И это войдет в меня?

Боже.

– На меня смотри.

Я глотаю воздух ртом. Эмин трется своим органом о влажные складки. Нарочито медленно толкается внутрь концом, разрабатывая меня. Всхлипываю. Он медлит, разжигая огонь.

Голова отчаянно сопротивляется.

Я извиваюсь в его руках, но каждый раз возвращаюсь на исходное место – невольно толкаюсь навстречу его члену. Боже, он не поместится в меня. Это невозможно. Наверное.

– Не торопись, – жестко усмехается, – я и сам боюсь сдохнуть, если не возьму тебя сейчас.

Эмин целует. Сильно. Жадно. С рыком вдавливая меня в кровать.

Большой орган скользит в меня – тяжело, туго, он устремляется в горячее лоно. Растягивает сантиметр за сантиметром. Прорывается внутрь, сдирая преграду в кровь, и наполняет всю, без остатка. Так, что во мне ему не остается места.

Я глухо вскрикиваю. Тело сотрясает дрожь от боли и нехватки кислорода. Эмин вошел в меня. Ворвался. Грубо и совсем не сожалея о своей жестокости.

Я вцепляюсь в его плечи, впиваюсь в них ногтями и пытаюсь сделать вдох. Эмин набросился на меня, лишив напором дыхания.

Его огромное тело придавило меня к постели.

Его огромный орган заполнил меня до конца. Лишил невинности. Стал первым.

Раздвигая меня изнутри, он прорывался все глубже и глубже. Пока не уперся до конца.

– Моя девочка. Моя жена. Моя собственность.

Полурык. Полустон.

Я обвиваю его бедра своими. Сжимаю с силой, чтобы заглушить боль где-то внутри. Распирающую и давящую.

– Моя вся.

Эмин обещал что-то хорошее, когда яростно насаживал меня на свой орган.

Эмин говорил, что мне будет нравиться, когда внутри распирало до искр. Когда он нанизывал меня на грех.

Говорил, что теперь я принадлежу ему. Что была непорочной и чистой, а стала его – мраком и пороком. А меня раздирало на части.

И он начал двигаться. В глазах потемнело. Вновь.

– Маленькая, сейчас будет хорошо.