Отчаянно качаю головой. Он таранит меня. Где хорошо?

И снова нанизывает на себя. Пронзает толчками – один за другим. Я сжимаюсь в ожидании такой же боли.

– Не сжимайся! – цедит сквозь зубы, – не сжимайся, твою мать!

– Эмин, мне больно, – я плачу, не скрывая слез.

Эмин чертыхается. Кулаками упирается в кровать, избавляя от груза своего тела. Но не избавляя от органа во мне.

– Я не выйду из тебя, пока не перестанешь сжиматься, – цедит, тяжело дыша, – иначе второй раз будет тоже больно.

А второй раз будет? Мамочки…

Эмин продолжает входить в меня, пожирая глазами. На его лбу выступили капельки пота. На шее вздулись вены. Он успевает вытирать мои слезы и толкаться. Еще сильнее разводит колени в стороны.

Я всхлипываю, но пытаюсь расслабиться. Мое тело не готово принять его, но принимает. И рвется на части.

Все внутри сжимается. Хочет вытолкнуть инородное, чужое, и тогда Эмин шипит, как израненный зверь. И не перестает толкаться.

Его орган внутри меня становится все больше, хотя я не понимаю куда – больше?

В глазах темнеет. Внутри пульсирует. Эмин не тормозит, он безумен.

И мне приходится справляться одной.

Я в его мире всего лишь женщина. Еще одна девственница. Бывшая. Женщины созданы для удовлетворения их потребности.

И тогда, когда спасения я уже не ждала, Эмин выходит из меня. Чертыхается. И целует. Опускается на меня телом, тяжело дыша. Проникает внутрь рта и хозяйничает в нем языком.

Вновь устраивается между широко разведенных бедер, но не торопится входить. Чувствую ласку его грубых рук. В моих распахнутых глазах читается удивление – Эмин умеет быть нежным. Он опускается ниже и накрывает сокровенное. То, что горит огнем. Умелыми движениями пальцев Эмин крадет мое дыхание и заставляет воздушное тело метаться на постели.

Фейерверк эмоций. Чувств. Грехопадения.

Слышу стон. Не сразу понимаю – мой…

Я толкаюсь в неведомую тьму – тому, кому я принадлежу. Кому тело принадлежит.

– Эмин!

Я глухо вскрикиваю. Он кусает мою шею. Клеймит. Руками гладит израненное тело. Которое сам изувечил.

Разводит ноги. Шире.

И вновь овладевает. Не резко, но размашисто. Без чувств и эмоций. Только тяжело дышит. Сдерживается.

Он меня растягивает. Под себя гонит. Дико и необузданно.

Потому что по-другому не умеет. И не станет.

Моя обязанность ноги раздвигать. И принимать его дикую звериную любовь.

Он твердеет внутри меня. Становится больше. Шире. Я хватаюсь за плечи Эмина, и от скорости его погружения в меня становится страшно.

Эмин хватает мои бедра. И как в последний раз – толкается так дико и глубоко, что я кричу. Толкается как поршень.

Я вскрикиваю от боли и дикой смеси. Смеси нового и непонятного. Страшного и звериного. Мои мышцы обхватывают его орган. Эмин шипит. Матерится. В глазах темнеет от его глубины.

Настигает все вперемешку. Я выгибаюсь дугой. Теряю право голоса, становясь безвозвратно его игрушкой. Собственностью. Рабыней. Он так сказал. Тот, кто взял мое тело первым и последним.

Эмин выходит из меня. За секунду опустошает. Его огромная штуковина больше не наполняет меня.

– Ты же не хочешь залететь от меня, маленькая?

Эмин хрипло смеется. Тихо. А затем мрачнеет и обхватывает свой орган.

И на животе я чувствую теплую струю. Не сразу понимаю, а затем до меня доходит – Эмин помечает меня. Присваивает. Ладонью растирает свое семя по животу, бедрам, груди. Его собственная метка.

Эмин смахивает слезы с моих глаз. Тащит мое израненное тело, припечатывает к своему.

Я кусаю губы, унимая дрожь. И с ужасом понимаю: моим первым мужчиной стал самый жестокий мужчина из всех.

Глава 15

Батальонная встречала закат. Набережная переливалась в красках. Казалось, что до лета осталось совсем чуть-чуть, но мнение было ошибочно: весна в свои права только вступила.

Это была моя первая весна в Волгограде.

Я откинула влажные волосы за спину. К балкону постепенно поступал запах жареного мяса. Готовить ужин стало традицией, так же как заваривать чай по вечерам и варить кофе по утрам.

Я полюбила кофе. Эмин приучил.

– Хорошие окна поставили? Пуленепробиваемые. На будущее.

Мужские руки тяжело опустились на мои плечи. Сегодня утром все установили. Быстро. Только вчера ночью Эмин прострелил их вместо моей головы.

А потом я ему отдалась.

Скоро стемнеет. Вода станет черной. Колесо обозрения приобретет мрачное настроение. В окна третьей комнаты с камином будет заглядывать монумент, которым так славится город-герой. Влево стараюсь не смотреть – стадион даже с 13 этажа казался большим и пугающим.

Красивый вид. Для кого-то, но не для меня. А люди покупают здесь квартиры за баснословные деньги. Эмин купил.

– Не хочу здесь жить…

Эмин сжимает мои плечи. Я терплю. Он злится.

Я не первый раз говорю об этом.

– Это мое жилище. Поживем пока здесь.

– Пока? А что будет дальше?

– Серьезный разговор, Диана.

Эмин разворачивает меня за плечи. Солнце село. Ужин закончился.

Он склоняется к моим губам, захватывая их в свой жестокий плен.

Серьезный разговор? Этот мужчина решил посвятить меня в свои проблемы? Или поставить перед фактом, с чем нам придется бороться?

Я уже усвоила его принципы, Эмин никогда не расскажет лишнего. Не поделится проблемами.

Но самое удобное для вопросов время – ночь. Мама всегда так говорила, когда папа замыкался и не посвящал нас в свои дела.

Раньше я не понимала эту фразу, а теперь повзрослела. Буквально вчера ночью я стала женщиной, которой открылись многие секреты жестокого мира.

Спроси ночью – тогда мужчины добрее.

– Сегодня не будет больно.

– Будет, Эмин. Я не готова…

Упираюсь руками в его грудь.

Эмин не спрашивает разрешения. Не спрашивает, отдамся ли я ему сегодня. Вчера не спрашивал, теперь и подавно не станет. Его собственность, которую он запер и никому не показывает.

Губы моего мужчины пахнут кофе. А еще опасностью. Болью прикосновений. И истомой.

Мой ли он мужчина? Что творится между нами, кроме его дикой страсти и моего страха?

– Я хочу сделать тебе подарок.

Подарок?

Эмин опускает руку в карман. Оттуда, где обычно он держит пистолет, Эмин достает бархат. Раскрывает его.

– Хочу, чтобы ты носила это. Всегда.

Округлый серебристый металл. Посередине – голубой камень. Боюсь спрашивать цену и повод, поднимаю взгляд к его потемневшим серым глазам. Эмин молча надевает миллион бумажек мне на безымянный палец. На левый.

– В знак цвета твоих глаз. Твоей невинности. И моей любви к тебе.

Кольцо в знак присвоения себе. Нежно и жестоко – во вкусе Эмина.

С Эмином всегда как на качелях. Как на американских горках. То вверх, то вниз – в тьму не просветную.

От лишних слов нас спасает вибрация. Я перестала удивляться ночным звонкам еще с нашей первой встречи.

Эмин отстраняется – мрачно, недовольно. Готовый убить того, кто посмел оторвать его от меня.

Он отпускает мою шею. Прижимается своим телом, заставляя почувствовать его возбуждение. Возвышается надо мной и уйти не позволяет.

– Эмин слушает.

Вот только поздние звонки еще ни разу не приносили хороших вестей. И сейчас Эмин мрачнеет. С каждой секундой все больше и больше. Из динамика слышится мужской голос и размытые фразы.

Сибирь. Дело. Выполняй.

– Сейчас?

Его голос звучит напряженно. Эмин сжимает руки в кулаки, и я вспоминаю, как сильно он сжимал ремень перед моим лицом. Показательно. Наказывая.

– К чему такая срочность?

На том конце прозвучало слово.

Одно, но веское.

Утробное. Мрачное.

«Выполняй».

Эмин бросает телефон на постель. Швыряет прямо из балкона.

А затем опускает голову и упирается в меня взглядом. Своим холодным и жестоким.

Этот разговор в нем что-то изменил. Настроил на боль и убийство.

Мой мужчина повязан в криминале. Я знала это, когда добровольно принимала его больные поцелуи. Другого выхода не видела. Сама целовала его.

– Я должен улететь.

– Что?

Я моргнула. Мне показалось?

– Прямо сейчас, ночью?

Эмин резко отошел. Краски сгущались на его лице. Он ушел в свою комнату, я следом. С волнением. С плохим предчувствием.

На дело полетит. На плохое.

– Рейс через час. Все вопросы потом, Диана.

– Когда ты вернешься?

– Через несколько дней.

Я делаю шумный вдох.

– А я? Так и буду сидеть взаперти?

– Так и будешь сидеть взаперти. Не беспокойся, больше никто из чужих сюда не ворвется.

Вернулся Эмин. Жестокий и суровый. Который никогда не скажет женщине о проблеме.

Он схватил сумку и кинул туда несколько теплых вещей.

– Зачем тебе свитер? Апрель на дворе. Тепло.

Эмин игнорирует. Проверяет паспорта, забирает мой с собой. Конечно же.

Пленница.

Его собственность.

Вот, кто я.

– Сегодня я привез продуктов с лихвой. Хватит и на поесть, и на хотелки приготовить.

– Не уезжай.

Я всхлипываю. Нервно заправляю прядь черных волос. Эмоциональность – моя слабая сторона.

Я без Эмина как без маяка. Запертая, оторванная от истинного мира. Вещь. Женщина. Его женщина.

– Не уезжай. Почему ты должен выполнять его приказы? Зачем тебе в Сибирь?!

– Не лезь, Диана. Это мои проблемы.

Вот и все. Не лезь, Диана.

Перед дверью я цепляюсь в его пальто. Эмин перехватывает мою руку. Кольцо – знак присвоения ему – блеснуло ярким светом.

– Послушай, у меня там подруга осталась. Одна единственная. Ты можешь ее разыскать? Проведать и сказать, что со мной все хорошо.

– Я ее проведаю.

Эмин выглядел отрешенным. Сухо пообещал, что проведает ее. А я забыла сказать ему ее адрес.

Он отвел взгляд и уехал. А перед этим подошел ко мне вплотную и поцеловал. Жадно, дико, словно в последний раз пожирал меня. Оставил еще один след на моей коже. От вчерашней ночи их не обобраться – всю себе присвоил.

– Я вернусь. Жди меня.

Я ушла в ванную. Рассмотрела все свои синяки, которые оставил Эмин прошлой ночью. Укусы на шее. Засосы. Смотреть на себя было страшно.

А если бы мама увидела? Или папа? Которого больше нет…

Я заснула мгновенно. Миновала третью комнату, в окна которой заглядывал мрачный монумент. Легла в свою постель, в комнате которой вчера были выбиты окна. И отключилась.

А проснулась от того, как громко вертится ключ в замке. Нервно, натужно. Кто-то уже долго мучился с замком.

Вскрывал его.

Я бросаю взгляд на часы. Полночь. Эмин должен быть уже высоко в небе.

Сердце заходится в неприятном предчувствии. В необузданном страхе.

«Не беспокойся, больше никто из чужих сюда не ворвется», – обещал Эмин.

Значит, это не чужие?

Вот только подняться с кровати я не успеваю. Так и застываю в постели, сжимая в руках собственную пижаму.

Дверь с грохотом бьется об стену – сначала входная, а затем и в моей спальне. В полной темноте зажигается фонарь – мощный, яркий. Как вспышка. Его направляют на меня вместе с дулом пистолета.

Тяжелым, массивным.

– Обыщите всю квартиру. Но осторожно, без выкрутасов.

Этот голос хрипел от недовольства. Сердце ухает в низ. Натягиваю одеяло до подбородка.

Наконец, в спальне зажигается свет. Я крепко сжимаю ткань. Страшно. И Эмина рядом нет.

– Как я и думал. Сукин сын!

За людьми с пистолетами, вычеканивая шаг, появляется мужчина. Большой. У него густые темные брови, но уже седые волосы. И борода большая, тоже седая. На его руках набиты татуировки, значение которых одному дьяволу было известно.

– Так, так, так… И кто это у нас здесь?

Натягиваю одеяло выше. Откидываю за спину черные волосы. И прищуриваюсь с ненавистью.