Цена искупления (страница 6)
– Послушай меня, Степ, – уже у самого подъезда сказал Захар, нарушая тишину. Его голос звучал твердо, как приказ. – Ты должен взять себя в руки. Надо двигаться дальше. Елена бы этого хотела.
– Хотела? – горько переспросил Степан, бросив взгляд на друга. – Ты ничего не знаешь, Захар. Это все… все… – он осекся, стиснув зубы, чтобы не разрыдаться прямо на улице.
– Ты потерял слишком много, но если ты сейчас сдашься, то потеряешь и себя.
Степан кивнул, но его взгляд оставался пустым. Слова Захара словно проходили мимо, не достигая цели.
– Захар… Я не могу, – наконец прошептал он, опустив голову. – Мне кажется, я не вывезу.
– Вывезешь, – ответил Захар жестко. – Пока ты дышишь, пока можешь встать на ноги – ты жив. А раз так, ты обязан бороться. Слышишь?
– Не могу, – невнятно пробормотал он.
– Можешь. Ты всегда мог. Ты просто забыл об этом, – ответил Захар, останавливаясь перед домом друга. – Но я напомню. И мы вытянем тебя из этого, даже если ты сам в это не веришь.
Степан не ответил, просто открыл дверь, оставив Захара на крыльце.
– Подожди, – окрикнул он и достал конверт. – Вот, ребята просили тебе передать…
– Что это? – Степа напрягся, медленно осознавая, что его тайна раскрыта. – Зачем? Я же просил…
– Я ничего не говорил… – честно ответил Захар и положил ладонь ему на плечо. – Но все за тебя искренне переживают. Не отталкивай их.
– Спасибо, – процедил он сквозь зубы, смиряя гордыню. Захар, как всегда, был прав и спорить бессмысленно. – Передай им…
– Я передам.
Степа поднялся домой. Квартира встретила глухой тишиной. Ни звуков, ни запахов – только пустота, в которой теперь эхом отдавались шаги. Он закрыл за собой дверь, оперся на нее спиной и долго не двигался.
Воздух был застоявшимся. Все осталось так же, как и раньше: аккуратный плед, подушка на диване, любимая чашка Лены на кухонной полке. Он провел рукой по стене, как будто надеялся найти в ней точку опоры, но пальцы только скользнули по холодной краске.
Степан прошел в гостиную. Руки нервно потянулись к бутылке водки, которую он оставил на столике. Он не пил, чтобы забыть – он пил, чтобы не чувствовать. Пустота становилась его единственным убежищем.
Стакан звякнул о столешницу, когда налил себе до краев. Степа сел в кресло, обхватив стакан рукой, и уставился в пустоту. Выпив залпом, налил еще. Жидкий огонь сжигал горло, но не утолял ту боль, что терзала изнутри. Он медленно поднялся, сжимая бутылку в руках, его дыхание стало тяжелым и сбивчивым. В голове гудело, как в эпицентре бедствия.
– Хватит! – крикнул и с размаху швырнул бутылку в стену. Громкий звон стекла, разлетающегося по комнате, разорвал тишину. Это был взрыв эмоций, которые Степан слишком долго держал под контролем.
– Прости, Лен… – прошептал он, сквозь сдавленное дыхание.
Как пережить смерть жены и сына, если сам их не уберег?
На тумбочке стояло фото жены. Она, улыбающаяся, обнимающая живот. Черная рамка. Степа не помнил, кто ее туда поставил. Может, мать Лены. Может, он сам. Неважно.
Взял снимок. Заглянул в ее глаза. Набрал в легкие воздуха, будто хотел что-то сказать – но не сказал. Просто зажмурился, завыл и упал на колени, сжав голову руками. Рамка упала на пол, треснула. Его грудь содрогалась от хриплого дыхания, но слез не было. Пусто. Тупо. Как будто он выгорел изнутри. Хотелось кричать. Разбивать все вокруг. Но сил не было тоже.
Кое-как справившись с волной отчаяния, Степан поднялся на ноги. Нужно было чем-то себя занять, чтобы не сойти с ума. Вспомнил про документы, свидетельство о смерти, что-то еще. Нужно было убрать на место. Все бумаги хранились в ящике. Убирая документы, наткнулся на странный конверт.
Без маркировки. Просто сложенный лист внутри.
Он развернул. Слова расплывались в глазах, но заголовок бросился в глаза сразу: результаты ДНК-анализа.
Степа застыл и даже, кажется, протрезвел на несколько десятых промилей. Медленно, по буквам, начал читать. Дата. Номер кейса. Имя Елены. И под строкой "биологическое отцовство" – жирный, беспощадный: исключено.
Не его сын? Елена была беременна не от него? Не могло быть такого… Или могло? Разве теперь это важно?
Все тело обмякло. Он осел на пол, уронив листок. Стена за спиной стала опорой. Глаза были сухими, но внутри что-то рвалось. Это было похоже не на боль. Это было хуже. Предательство.
Степан сидел, уставившись в потолок. В голове не осталось ни звуков, ни мыслей.
Мир вокруг трещал по швам. Всегда считал жену святой, а она… Ребенок, которого она ждала, оказался чужим. Эта мысль безжалостно резала внутренности, перемалывая в фарш, оставляя чувство глухого отчаяния и злости одновременно.
– Лена… Как ты могла? – прошептал Степан.
Его горло сжалось, а воздух вокруг стал тяжелым, словно в зоне обрушения. В голове гулко звучали ее слова о любви. Перед глазами появилась ее улыбка на фотографии, лежащей на полу. Сейчас это был якорь, тянущий его на дно. А он изо всех сил сопротивлялся.
Степан закрыл глаза, надеясь, что ночь принесет забытье. Но вместо этого он застревал в хаосе своих мыслей, как в завале, из которого не видно выхода.
Глава 11
Через неделю после похорон Захар зашел в кабинет полковника. Начальник отряда, человек с твердым взглядом и вечной складкой между бровями, поднял глаза от бумаг и кивнул:
– Захар, садись. Что там с нашим Степаном?
Захар молча опустился на стул. В комнате пахло бумагами и свежим кофе. Некоторое время он молчал, пытаясь подобрать слова.
– Плохо, – наконец сказал он, глядя на свои руки, сложенные на столе. – Очень плохо. После похорон никак в себя не придет.
Полковник тяжело вздохнул и снял очки, потирая переносицу:
– Захар, мы не можем ждать, пока он придет в себя. Ты сам знаешь, работа у нас такая – или ты готов, или уходи.
– Я знаю, – сухо ответил Захар, подняв глаза. – Но ему сейчас нужен кто-то, кто вытащит его из этого дерьма.
– Ты предлагаешь просто закрыть на это глаза? – в голосе Богданыча звучало раздражение. – Нет, этого не будет. Вот, ознакомься.