Хорошая она девчонка. Агата Белова. Даже слишком. Миленькая, нежная, трепетная, с такой точно в доме будет уют, а на сердце штиль. Никаких тебе треволнений, бурь и вспышек то дикой страсти, то жгучей ревности. Егор – слепой мудак, что он ее не замечает. Тут к гадалке не ходи, у Беловой симпатия к другу молодости на лице написана. Удивительно, что Багрянцеву я об этом говорил, а он, остолоп, отмахивается и, как попугай, твердит: “тебе показалось” и мое любимое “мы просто друзья”. Ага, друзья. Только на “просто друзьях” так не клинит. На “просто друзей” не “встает”. Вот мы с Агатой просто друзья. А Багрянцев с Агатой – два стеснительных тормоза. Но кто я такой, чтобы советы по части личной жизни раздавать, когда она у самого в глубокой заднице?

– Вик, слышишь меня? – кажется, раз третий уже окликает Багр.

– Задумался. Чего?

– Я говорю, досье на Тони уже собрал? Как у нее там дела в столице? Работа, дом. Тебе пробить ее – плевое дело.

– Нет. Более того, и не собираюсь. Грязно это, таким способом в чужую жизнь нос совать. Захочет, сама расскажет. И ты не лезь.

– А она не захочет, – вздыхает Агата.

– Значит, буду ходить в блаженном неведении. И вообще, вы лучше бы энергию в адрес друг друга направили, а не на нас с Кулагиной, – парочка потупила взгляд. – У нас и так все прозрачно и не стоит трепыханий. Приехала, день-два, дом бабки продаст, свалит, так что давайте без лишних сантиментов.

Осаждаю. Незачем тешить себя и меня лишней надеждой. Да и надеждой на что?

Нина

– Так, спортсмены и спортсменки, объявляю перерыв на перекус! – вклинивается в нашу игру Агата.

Вовремя. Я уже почти выдохлась, язык на плечо.

– Мясо подъехало, – поддерживает Егор, появляясь с шампурами, от которых еще вьется ароматный дымок. – С пылу, с жару, пальчики оближешь. Давайте все за стол.

Я делаю последнюю передачу, совершенно неумело обводя, поддающегося нам с Ру, Леонида. Мелочь перехватывает мяч и снова, уже десятый по счету раз, уверенно забивает в импровизированные ворота Германа. Гол.

– Ура-а-а!!!

– Юху-у-у!!! – скачем мы с Ру, бросаясь друг к другу.

Вино сделало свое дело, расслабило, и я почти что начинаю ощущать себя кайф как комфортно. Особенно, когда тонкие ручонки Русланы так доверительно крепко обнимают меня за талию. Обнимаю ее в ответ и целую в рыжую макушку.

– Ты была крута, Ру!

– Ты тоже, Тони.

– Десять-ноль, – сокрушенно вздыхает друг Волкова. – Это полное фиаско, братан.

– Да ладно, таким дамам проиграть не стыдно. Молодцы, девчонки!

– Чип, мы победили, ты видел?

Бросаю взгляд на Волкова. Еще бы не видел! Стоял тут всю игру, как будто ему ноги клеем-моментом к полу приклеили. Кивает Русе, но смотрит при этом на меня. Злой, голодный, свирепый – реально волк.

– Видел.

– Круть?

– Круть, Ру. Занятия прошли недаром.

– Занятия? – удивленно переспрашивает Ларин. – Ты в футбол играешь, принцесса?

– Ага. Хожу в секцию и играю за нашу школьную сборную. Я, кстати, супер кэп.

– На какой позиции?

– Форварда, естес-с-сно!

Я посмеиваюсь, потрепав ребенка по голове.

– Ну, ты крута, кэп! Дай пять! – тянет ладонь Ларин.

– Спасибо, ты тоже ничего, – отбивает Ру. – Прикольный такой.

– Я по молодости тоже в футбол гонял, кстати. Правда, в защите играл, но думаю, это тоже достойно.

– Правда? – теперь моя очередь удивляться.

– Еще какая. Даже в сборную вызывали пару раз.

– Ого!

– Вау! – охаем с Русланой одновременно, а издалека доносится фырканье. И, так как коней у Волкова, увы и ах, нет, то нетрудно догадаться, кто такие звуки издает. Бросаю взгляд, Вик демонстративно хватается за бутылку. Делает смачный глоток, у меня рот слюной наполняется.

Любопытно. Он вообще всю игру глаз с меня не сводил. Что это? Бесится? Ревнует? Второе звучит жуткой глупостью, но в свете того, что часом ранее на меня напялили кофту, такое предположение не беспочвенно. Тем и интересней! В крови вскипает азарт.

– И что же заставило вас, Леонид, променять футбол на суровые будни оперуполномоченного? – старательно растягивая улыбку, ищу в себе милую девочку, способную показательно флиртовать.

– Травма голеностопа. Врачи сказали, что лучше не рисковать. Пришлось искать себя в других сферах.

– Оу, – тяну я.

– Травма – это плохо, – пожимает плечами Ру. – Я в том году летом вывихнула лодыжку. Чип ругался сильно, даже больше на футбол отпускать не хотел. Но я упрямей!

– Неправда! – долетает до нас с веранды. – Я не ругался, а просто беспокоился, мелкая. Ты почти месяц дома торчала!

– Одинаково приятно, – отмахивается рыжеволосое чудо. – Дядь Егор, а ты когда снова в отпуск в Питер поедешь? Хочу майку “Зенита”…

Ну вот, к нам Руслана потеряла всякий интерес, им безоговорочно завладел Багрянцев.

Я пнула мяч, откатывая его с центра небольшой площадки в уголок. Гости потянулись в сторону дома.

– Неожиданно было вас здесь встретить, Антонина, – вежливо заметил Леонид, когда мы остались на улице одни.

– Взаимно. Где-где, но не дома у Вика. Надолго вы сюда в командировку?

– Как только разберусь с заданием начальства, так сразу домой. А вы давно с Виктором знакомы?

– Скажем, достаточно.

– Между вами что-то было в прошлом?

– Я смотрю, пошли вопросы в лоб? – улыбаюсь. – Тогда и я, позвольте, спрошу, почему это вас так интересует?

– Хочу понять, какими мне сулит проблемами очередная попытка пригласить вас на чашечку кофе.

Настойчивости Ларину не занимать. Возможно, я сама виновата, что отвечала на его слишком призывные взгляды весь вечер. Но я девочка, да еще и выпившая вина. Так что мне позволительно “ошибаться”.

– Скажу так, Волкову нет никакого дела до моей личной жизни. Ну, а вам я уже обозначила свою позицию в аэропорту. По-прежнему думаю, что кофе не уместно, Леонид.

– И все же, я настаиваю, что вы во мне сильно заблуждаетесь. Кстати, может, на “ты”, Тони?

Может, вообще закроем тему? Хочется спросить, но я пожимаю плечами:

– Почему бы и нет.

– Вот, уже какой-то позитивный сдвиг.

Я улыбаюсь. Забавный.

Мы поднимаемся на крыльцо. До двери пара метров, но ни я, ни Леонид уходить не торопимся. Вечер сегодня хороший. На улице тепло, и солнышко садиться не торопится. А у Вика тут еще и классных два кресла стоят из ротонда. Сюда бы с пледом, бокалом вина и в гордом одиночестве.

– Красивые в Сочи закаты. Сколько раз здесь был, всегда хочется замереть в такие моменты.

– И правда. Красивые.

Раньше мы с Виком часто провожали закаты и встречали рассветы. Вместе. Вдвоем. Даже навскидку уже не скажу, сколько ночей мы провели, не сомкнув глаз. А что теперь? Бросаю взгляд на горизонт, окрашенный малиновыми всполохами, и хочется смеяться. Теперь абсурдность ситуации зашкаливает. В его доме меня пытается бессовестно “склеить” новый ухажер. Хуже всего, что злая и мстительная часть меня ликует от того, что все это происходит на глазах Волкова. Я плохая. Я это знаю. Я делаю ему больно, возможно, даже очень. И я использую Ларина – тоже минус в мою карму. Меня это и саму бесит, но я не могу остановиться.

– В любом случае, Нина, могу я попросить у тебя номер?

Хочется отказать. Но тут краем глаза замечаю, что в окне мелькнула тень. Разумеется, это мог бы быть кто угодно, та же Ру. Но я уверена, что это Вик. Поэтому, дура, киваю. Бросаю:

– Давай я запишу.

Леонид протягивает мне мобильник. Я быстро, по памяти, вбиваю свой номер. Делаю дозвон себе на телефон, тут же сбрасывая. Возвращаю девайс хозяину в тот момент, когда дверь открывается и из дома высовывает нос Белова.

– Ну, вы идете? Сейчас все остынет!

Остынет? Или наоборот, у подославшего ее дружка Волкова уже подгорело? Смешные такие.

– Идем, – киваю. – Уже идем, Агат.

Ларин переступает порог первым. Я еще раз оглядываюсь на линию горизонта и захожу следом.

Глава 11

Виктор

Расслабиться у меня вышло только спустя четыре часа от начала вечеринки, после третьей уничтоженной бутылки “Короны”. Уже одно то, что Ларин до сих пор сидел не со сломанным носом и не вывернутой челюстью, говорит о многом.

Прав Багрянцев: кулаки проблему не решат, тут надо действовать изощренней. Например, выслать его первым же рейсом до Москвы. Я даже билет ему оплатить готов из собственного кармана.

– Не видишь, что ли? Она спецом тебя цепляет. Будто ты Кулагину не знаешь.

Знаю. Но это не отменяет того, что на душе гадко.

В одиннадцатом часу первой из компании отпала Руся. Мелкая ушла спать, умяв огромный кусок торта и чмокнув меня в щеку, напоследок еще разок поздравив с днем варенья. Почти следом за Ру уехала и Белова. Машину свою Агата оставила у меня, пообещав заскочить завтра, а сама вызвала такси. Тони вышла ее провожать, а парни предложили раскинуться в покер.

Игра у меня, мягко говоря, не задалась. Спустив почти все, что было можно в первый же круг, я на это дело забил и “вышел”. Парни продолжили разыгрывать на троих, поднимая ставки, я же подхватил пустую посуду и потащил на кухню. Посудомойку загрузить, да на улицу выскочить. Трубы горят, курить охота. Весь вечер держусь, как стойкий оловянный солдатик. Руслана не любит, когда я “дымлю”, да и Кулагина с Беловой такое не приветствуют.

– О как, еще и мыть будешь сам? Не мужчина – мечта.

Тони. Вернулась, руки в карман заложив, разувается и идет на кухню. Взглядом на лодыжках ее залипаю. Сообразив, что таращусь, отворачиваюсь.

– Посудомойка помоет.

– Жену тебе надо, Волков.

– С чего это такие выводы, Кулагина?

– Да просто, по-человечески.

Плечами пожимает, а я ухмыляюсь.

– Ты и по-человечески? Забудь, в тебе нет ничего человеческого, конфетка.

– Пф, ну уж совсем из меня дьявола не делай. Вообще-то я могу быть очень даже милой.

– Ну да, а кто спорит?

– Я чувствую, что тут должно быть какое-то “но”.

– Но не со мной.

Улыбается, коза. От вина захмелела: глаза блестят, щеки румяные – такая хорошенькая, что смотреть на нее спокойно невозможно. Первобытные инстинкты сразу из всех щелей выползают: схватить, утащить, спрятать. Снова, да на те же грабли, Волков. Херово это кончится.

– Да, кофта, кстати, крутая. Не надейся, что я тебе ее верну.

О, я бы все в этой жизни отдал, чтобы хоть на мгновение стать этой гребаной кофтой.

– Будешь греться одинокими зимними вечерами?

– Ты сильно заблуждаешься, считая, что зимние вечера у меня одинокие.

Кто бы сомневался.

– Оставляй.

– Так просто? В чем подвох?

– Нет его. Второй этаж, первая дверь налево – гардеробная. Ни в чем себе не отказывай. Для тебя ни черта не жалко, конфетка.

– Ба, какие громкие слова, Вик. Что бы это значило?

Провоцирует, а я не отвечаю, пусть сама додумает. Руки посудой занимаю, загружая тарелки в машину и засыпая моющее. Тони, что-то напевая себе под нос, кухонный гарнитур огибает, охает:

– О, шоколадный батончик. М-м, вечность их не ела!

Да, Ру у меня без них жить не может.

Качаю головой, краем глаза наблюдая за гостьей.

– Я успел забыть, какая ты хорошенькая, когда пьяная, Кулагина.

– Я трезвая. Полторы бутылки мало, чтобы меня победить. Но значительно добрее, если ты об этом. Вино сглаживает углы, знаешь ли. Мне уже не хочется тебя убить, а это прогресс.

Улыбается. Просто, мягко, но “по умолчанию” дерзко. Стоит, попкой на гарнитур облокотилась, ноги длинные скрестила и шуршит фантиком, разворачивая добытую конфету. Сама слаще любого сахара и ярче любого “фантика”. Смешная такая. Ох*енная.

Прав Багр. Сколько лет я тыкался, перебирал, искал, но и близко такую не нашел, чтобы без тормозов. Горячая, смелая, не межуется, глаза не прячет. Искал, чтобы штырило вот так, до невозможности дышать. Дерьмо, как сильно мне это не нравится признавать, но я наслаждаюсь тем, что впервые за сутки мы почти не ругаемся. Ключевое слово “почти”. Каждая фраза все равно тонко выверена и остро заточена, так, чтобы если бить, то незаметно и прямо под кожу.