– Мистер Хоторн, – поприветствовал его Арис, склонив свою белокурую голову.

– Ваше высочество. – Элайджа холодно поприветствовал принца, но его взгляд потеплел, когда он посмотрел на дочь и протянул ей руку. – Потанцуй со мной.

Ни в одном из миров Блайт не ответила бы отказом. Оттолкнувшись от Ариса, она взяла отца за руку и позволила ему вывести себя на танцпол. Учитывая отвращение Элайджи к обществу, Блайт почти забыла, каким галантным мог быть ее отец, с высоко поднятым подбородком и уверенной осанкой. Каждое его движение было предельно точным, когда он закружил ее в вальсе. Однако его слова удивили ее еще больше.

– Я положил нож в твой дорожный сундук. – Элайджа говорил непринужденно, и Блайт была благодарна за то, что музыка заглушала его голос. Она изумленно уставилась на отца, хотя между бровями Элайджи не пролегло и морщинки.

– Необычный подарок для новобрачной, – заметила Блайт. – Не забывай, что это мой выбор, отец. Арис ни к чему меня не принуждает…

– О, перестань. – Его слова были резкими, но в них не было злобы. – Меня собирались повесить. Я прожил в этом мире достаточно долго, чтобы понимать, что не стоит искать совпадений там, где их нет. Ты можешь сколько угодно изображать любовь к этому человеку, но не принимай меня за дурака.

Блайт стиснула зубы, понимая, что у нее нет другого выбора, кроме как тщательно подбирать слова.

– Браки по расчету заключаются каждый год.

– Верно, – согласился он, бросая пронзительные взгляды в сторону Ариса. – Но моя дочь должна была избежать подобной участи. Я бы скорее умер тысячу раз, чем взвалил это на тебя.

– Ты ничего на меня не взваливал, – прошептала девушка, чувствуя легкость от того, что часть правды об их с Арисом договоренности выплыла наружу. – Возможно, ты был готов умереть, но даже будь у нас еще миллион жизней, я все равно не отпустила бы тебя. – За последние два года Блайт потеряла слишком много любимых людей, и будь она проклята, если допустит, чтобы что-то случилось с ее отцом. Что-то в выражении ее лица, должно быть, заставило его понять это, потому что его объятия стали нежнее.

– Ладно, – прошептал Элайджа. – Но знай, что ты все для меня, Блайт. Ты – мое самое большое достижение, которым я горжусь, мое сердце и моя душа. Если с тобой что-нибудь случится…

– Ничего не случится, – пообещала она. – Это брак, отец, а не убийство. – Хотя тон девушки был шутливым, глаза Элайджи потемнели.

– Я положил нож в твой дорожный сундук, – повторил он, и Блайт с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Каким бы проницательным ни был ее отец, он не знал, что в случае с Арисом простого ножа будет недостаточно. И все же, если ему станет легче, она примет подарок.

– Я рада, что ты сказал мне об этом до того, как я случайно порезалась, – сказала она. – Я оставлю его, хотя он мне не нужен.

Элайджа тут же добавил:

– Я хочу, чтобы ты писала мне каждую неделю, по крайней мере, в течение первых нескольких месяцев. Заканчивай каждое письмо случайным фактом, чтобы я знал, что оно написано твоей рукой. И если что-то случится – если я буду нужен или если тебе будет больно, упомяни имя матери, и я сразу пойму, что нужно прийти.

– Но я уезжаю недалеко, – напомнила Блайт. – До Вистерия Гарденс всего пара часов в карете.

– Несомненно, Арис захочет вернуться в Верену, – возразил Элайджа, и Блайт больше всего на свете захотелось сказать отцу, что такого места даже не существует. Однажды она попыталась найти его на карте, просто чтобы посмотреть, но каждый раз перед глазами все плыло, а разум затуманивался, пока она не забывала, что искала. Арис был очень щепетильным.

– Мы поселимся здесь, в городе, как только вернемся из свадебного путешествия. – В действительности они с Арисом не обсуждали свои планы. На самом деле они почти не разговаривали с того дня, как она пролила кровь на гобелен. Девушка даже не задумывалась о том, где они будут жить, потому что ответ казался очевидным – никакой Верены не существовало. Конечно, они останутся в Вистерия Гарденс. И все же отец опустил глаза и, хотя больше не возражал, казался опечаленным уверенностью Блайт.

– Письмо, – напомнил он, крепче прижимая ее к себе, когда музыка стихла и танец подошел к концу. – Каждую неделю, где бы ты ни находилась. Пообещай мне.

Похоже, выбора у нее не было.

– Если я не смогу сесть в карету и навестить тебя, то так и быть, отправлю письмо. И ты тоже пиши мне, чтобы я знала, что ни ты, ни Торн-Гров не развалились без моего присмотра. – Девушка подкрепила свою шутку улыбкой, пусть и натянутой. Большинство молодых девушек предполагали, что однажды покинут дом и начнут новую жизнь, но Блайт никогда не нравилась такая перспектива. Она любила Торн-Гров и свою семью. Мысль о том, чтобы оставить их позади, особенно после тяжелых испытаний, выпавших на долю отца в последние годы, даже не приходила ей в голову.

Когда вальс подошел к концу, Блайт крепко обняла отца. Элайджа первым медленно отпустил дочь, хотя сделал это далеко не сразу.

– Я надеюсь, что просто становлюсь слишком подозрительным с возрастом, – тихо сказал он. – И еще, что Арис будет хорошим мужем и что однажды между вами расцветет такая же любовь, какая когда-то была у нас с твоей мамой. Но если нет – если что-то пойдет не так, всегда есть нож.

Даже Элайджа улыбнулся, когда Блайт рассмеялась, хотя им не дали насладиться моментом, так как гости начали собираться во внутреннем дворе, где новобрачных ждали четыре серые лошади и карета цвета слоновой кости.

Элайджа нежно сжал руку дочери.

– Не принижай себя. Не меняйся в угоду ему. Научи его, как обращаться с тобой, и помни, что ты заслуживаешь всего, что может предложить эта жизнь.

На глаза навернулись горячие слезы, и Блайт отвела взгляд, прежде чем отец успел их заметить. Кивнув, она посмотрела вперед, туда, где ждал Арис.

– Так я и сделаю.

Не раздумывая, Блайт вытащила ладонь из руки отца, направилась к Арису и вступила в новую жизнь, чувствуя, как с каждым шагом ее сердце разбивается вдребезги.

Глава 3

Блайт размышляла, существовал ли мир, в котором она могла бы насладиться своей свадьбой. Возможно ли, чтобы у нее на глазах выступали слезы, когда она смотрела на лица близких, машущих ей вслед? Могла ли она смеяться вместе с возлюбленным, пока они, держась за руки, бежали к позолоченной карете, уворачиваясь от риса и цветов, которые бросали в них восторженные гости?

Она также задавалась вопросом, как быстро ее мысли перенеслись бы к медовому месяцу. Считалось, что для невесты это станет сюрпризом от новоиспеченного мужа, но Блайт потратила бы недели на поиски ответов, полная решимости узнать, куда они направлялись и как лучше упаковать вещи.

Она полагала, что должна радоваться тому, что никогда не хотела выходить замуж и не имела идеалистических фантазий относительно того, чего ей следует ожидать, когда Арис втолкнул ее в экипаж и вошел следом. Он улыбался ровно до того момента, пока за ним не закрылась дверца и он не задернул бархатные шторы. И только когда карета покатила вниз по склону, Арис бросился на сиденье напротив Блайт, поджав ноги, чтобы не касаться ее. Боже упаси.

Девушка усмехнулась, прислушавшись к мстительному голоску внутри, который советовал ей вытянуть ноги и занять как можно больше места. Она положила ноги на кожаное сиденье рядом с мужем и наклонилась, чтобы коснуться пальцев ног.

– В чем дело, любовь моя? – поддразнила она, когда он отодвинулся. – Боишься, что я развращу тебя? – Примерно такие же приторные слова Арис произнес в тот день, когда она ворвалась в Вистерия Гарденс и потребовала помощи в спасении отца. Мужчина только скривил губы в ответ. Если он хотел дуться и жалеть себя, Блайт не возражала. Но карета была слишком тесной и давила на нее, чтобы она могла сделать то же самое. Девушка убрала с шеи выбившиеся пряди волос, размышляя о том, как сделать эту поездку более-менее сносной.

Все это время Арис тер полоску света на пальце, будто пытался отодрать ее, и смотрел на задернутые шторы так, словно они испортили ему жизнь. Блайт едва удостоила мужчину взглядом, понимая, насколько тщетны его усилия. Она сама пыталась убрать кольцо так много раз, что сбилась со счета.

Когда носок ее туфельки коснулся его бедра, Арис, казалось, был готов выпрыгнуть из кожи.

– Ты грязное, достойное сожаления отродье… – Он замолчал, подняв брови. – Что, черт возьми, ты делаешь?

Блайт наклонилась вперед, заложив руки за спину и пытаясь расстегнуть застежки корсета.

– Ты же не думаешь, что я буду сидеть здесь часами, не в состоянии нормально дышать? Из-за твоего недовольства в карете невыносимо жарко, так что я просто умру без глотка воздуха. Кроме того, теперь мы женаты. Именно тебе следовало бы помочь мне с этой адской штуковиной. – Она вздохнула с облегчением, когда один из шнурков наконец развязался, подарив ей пару лишних сантиметров. Блайт развязала бы корсет еще больше, если бы могла дотянуться, но пока придется довольствоваться этим.

Все это время Арис наблюдал за ней с поджатыми губами и нарастающим раздражением, что, в общем, было не ново.

– Почему я должен терпеть тебя здесь несколько часов?

Блайт обвела жестом салон.

– Мы уехали после нашего свадебного приема. Полагаю, нас ожидает медовый месяц?

Горький смех Ариса отозвался мурашками на коже, заставив Блайт почувствовать, как ослабленная шнуровка, словно змея, скользит по телу.

– Да я скорее вогнал бы себе в грудь кол. Медовый месяц. – Он усмехнулся, его глаза опасно блеснули расплавленным золотом. – Ты сошла с ума. Мы вернемся в Вистерия Гарденс, как только гости разойдутся.

В мгновение ока золотые нити засияли во всех направлениях. Они больше не казались едва уловимой паутинкой, став скользкими, как металл, и такими острыми, что одно прикосновение грозило разрезать кожу. Блайт отодвинулась на край сиденья и распахнула занавески, вытягивая шею, чтобы увидеть, как гости вдалеке выходят из дворца. Один за другим они двигались вперед, молча садясь в свои экипажи.

Арис контролировал их. Конечно, что его останавливало?

– У тебя есть власть над миром, и вот как ты ее используешь? – Она откинулась на спинку сиденья, прежде чем увидела отца или Сигну, и взяла себя в руки. Не стоило поднимать шум, это только раззадорит его. – По крайней мере, ты мог бы отвезти меня на море. И я бы не отказалась от сафари.

– Я лучше отгрызу себе руку, – был его единственный ответ.

– Люди начнут задавать вопросы, если узнают, что мы все еще здесь, – возразила Блайт. Десять минут в карете, и лошади уже повернули обратно ко дворцу.

– Никто не задаст вопрос, если не сможет нас найти, – отрезал Арис. – Хватит с меня твоих приставучих друзей. Мы уедем из города на время медового месяца, вернемся, когда наступит подходящее время, и тогда попрощаемся…

– Друг с другом? – оживилась Блайт.

– С этим городком, кретинка.

Сначала Блайт решила, что он, должно быть, шутит. Она ждала, что он рассмеется или что его самодовольные губы изогнутся в улыбке, которая подтвердила бы, что он всего лишь пытается ее разозлить. Однако Арис сохранял самообладание, когда дворец снова показался в поле зрения.

Блайт уставилась на него, и у нее пересохло во рту, когда она вспомнила предостережение отца.

– Что, прости?

– Все в городе считают меня принцем, – сказал Арис, взмахнув рукой. – Ты же не думала, что мы останемся здесь. – Хотя он и не спрашивал, Блайт посчитала нужным ответить.

– И кто виноват, что они верят в эту чушь? Если бы ты не чувствовал необходимости раздувать свое и без того чудовищное эго, у нас не было бы этой проблемы.

Костяшки его пальцев побелели, когда Арис вцепился в сиденье.

– Если бы ты не сорвала мою сделку с мисс Фэрроу, у нас тоже не было бы этой проблемы.