Когда-то Маша была его закадычной подружкой. Они вместе поступили в институт, учились в одной группе и вели довольно беспутную, но запоминающуюся и полную приключений студенческую жизнь. Одно время они встречались, но быстро поняли, что не подходят друг другу, и остались друзьями. Мономах присутствовал на Машиной свадьбе и даже встречал ее из роддома вместе с ее мужем, военнослужащим, но после этого их пути разошлись. Мария, проработав около десяти лет терапевтом в частном медицинском центре, занялась преподаванием. В последний раз они виделись лет пять назад на какой-то конференции, куда Мономаха без особой надобности буквально выпихнул главврач. Однако они регулярно поздравляли друг друга с праздниками по электронной почте или по телефону – как получится. А Костю Мономах помнил долговязым студентом Первого меда, мечтавшим стать светилом мировой медицины.

– Владимир Всеволодович, мне очень нужно с вами встретиться, – сказал Костя. – Вы сможете уделить мне полчасика?

– Что-то с мамой? – забеспокоился Мономах.

– Нет-нет, к маме моя проблема отношения не имеет… Кстати, я бы попросил не сообщать ей о моем звонке, если возможно.

– Разумеется, не буду, если ты не хочешь.

– Сегодня?

– Сможешь в обеденный перерыв, часа в два?

– Отлично, спасибо!

– Только ты звякни, когда будешь подъезжать, чтобы напомнить о встрече, лады?

Мономах сбросил парню адрес эсэмэской. Придется выкроить время для встречи, пожертвовав обедом.

– Вот, возьмете с собой! – словно прочтя его мысли, сказал Сархат, плюхая на стол пластиковый контейнер. – Нечего в столовке лопать всякую гадость: здесь котлеты и пюре из брокколи с картошкой.

– Что бы я без тебя делал! – пробормотал Мономах.

– С голоду бы померли, как пить дать… Ну, я пошел кормить Капитана!

Вытащив из холодильника миску, наполненную аппетитными кусочками фруктов, Сархат удалился в гостиную. Мономах дохлебал кофе и отправился одеваться.

* * *

Моросил мелкий, противный дождик – обычное дело для этого времени года. Алла бодро шлепала по лужам в новеньких резиновых сапогах, купленных в интернете: ценя дорогую кожаную обувь, она предпочитала не надевать ее в подобную погоду, хотя, прямо скажем, комфортом приходилось жертвовать. Ноги в резине потеют, да и фасон, честно говоря, оставляет желать лучшего, однако пару часов можно потерпеть.

– Недобрый день, Алла Гурьевна! – мрачно поздоровалась судмедэксперт Сурдина, крошечная, похожая на маленькую обезьянку женщина с железным характером. Как это часто бывает, в ее случае внешность обманчива: Сурдина являлась исключительным профессионалом в своей области, и Алла обрадовалась, увидев именно ее на месте преступления.

– Недобрый, – вздохнула она. – Что скажете, Анна Яковлевна?

– Женщина, на вид тридцать лет. На первый взгляд причина смерти – утопление, но, как обычно, нужно удостовериться. Почему вы здесь?

– В смысле?

– Ну, все-таки целый подполковник СК…

– У заместителя председателя Законодательного собрания пропала дочь, ее ищут.

– А-а, все ясно! Хотите проверить, не она ли это?

– Точно!

– Прошу!

Алла подошла ближе, Сурдина откинула непрозрачную пленку, которой уже успели прикрыть тело, – видимо, работа с ним была закончена. Вытащив сотовый, Алла вывела на экран снимок Екатерины Лосевой.

– Не она! – заглянув ей через плечо, констатировала Сурдина.

– Слава богу, – согласилась Алла, убирая телефон. – Иначе проблем не оберешься! А это что у нее на плече, как будто кусок кожи вырван?

– Да нет, не вырван, Алла Гурьевна, а аккуратно вырезан!

– Вырезан?

– Сами поглядите – края ровные… Между прочим, это уже второй такой труп!

– Второй? – встрепенулась Алла. – Что вы хотите этим сказать?

– Пару дней назад выезжала на похожую жертву.

– Тоже утопленница?

– Ага. И кусок кожи тоже вырезан, только не на плече, а на животе. Тело не закопали, а просто закидали ветками недалеко от железнодорожной станции.

– Неужели…

– Маньяк?

– Только этого не хватало! Значит, уже две жертвы? Если мы имеем дело с серией, могут быть и другие!

– Однозначно. Судя по всему, злодей не очень-то прячет тела: все они захоронены, если можно так сказать, наспех, словно он получил свое и потерял интерес.

– Изнасилование?

– Вы же понимаете…

– Я о той, первой девушке.

– А-а… Изнасилована. А еще перед смертью жертву избили, очень жестоко. Кстати, эту, похоже, тоже. Вам стало интересно, Алла Гурьевна?

– Пожалуй… Надо бы выяснить, не случилось ли чего-то подобного по городу!

– Ну флаг вам в руки, – криво усмехнулась судмедэксперт. – А мы потопали на базу!

* * *

Мономах захлопнул дверь кабинета и повернул ключ в замке: ему требовалось хотя бы двадцать минут, чтобы перевести дух и размять затекшие за время стояния у операционного стола ноги. Следующая операция назначена на четыре, и до этого времени он не желал никого видеть и слышать. Присев на диван напротив своего стола, Мономах выпрямил спину и принялся делать гимнастику для шеи: в последние годы она не раз спасала его, возвращая к жизни буквально за десять минут. Он проигнорировал стук в дверь, но тут же затрезвонил мобильный, и на экране высветилось имя Нелидовой. Он мог пропустить звонок любовницы, но звонок начальницы – ни-ни. С тяжелым вздохом Мономах дал отбой и, громко крякнув, поднялся с дивана и открыл дверь.

– Прости, я знаю, что ты устал, но дело важное! – выпалила Нелидова, буквально врываясь в кабинет. – Ты должен принять пациентку!

– Я должен? – переспросил он.

– Ну, я бы о-о-очень тебя просила ее принять, – смягчила она тон.

– Ты же в курсе, что у меня все койки заняты? Почему Тактаров не берет? У него всегда есть места!

– Он уперся.

– Основания?

– Есть проблемка: пациентка – онкологическая больная.

– Ее что, из хосписа доставили?

– Нет, она прошла два курса химии и теперь лечится амбулаторно. Упала на балконе, сломала лодыжку…

– Она хочет, чтобы мы лечили ее от онкологии?

– Нет, только от перелома, разумеется!

– Тогда не вижу проблемы!

– А Тактаров видит.

– Сдается мне, проблема для него – отсутствие квот на этот вид операций, – скривился Мономах. – Он сейчас рубит капусту по тазобедренным суставам!

– Согласна, – вздохнула Нелидова. – Но Тактаров привел кучу аргументов против принятия этой пациентки.

– Например?

– Ей требуются особые препараты.

– Они у нее есть?

– Да. А еще у нее может наступить кризис, с которым мы не справимся в силу специфики ее заболевания…

– Во время операции с любым больным может случиться кризис, не имеющий отношения к его сопутствующим заболеваниям! В общем, как обычно – сказка про белого бычка: Тактаров просто не желает заниматься тем, за что получает зарплату, и хочет делать только «денежные» операции. Ты бы могла ему приказать – это вполне в твоих полномочиях!

– Да, но ты же в курсе, чей он человек?

– Муратова?

– А чей человек Муратов?

– Чей?

– Если бы я знала, то уже разобралась бы с этим! Проблема в том, что Муратов давно сидел бы за решеткой, если бы не имел волосатой лапы. Ты не представляешь, как я старалась выведать, кто его прикрывает, – все безрезультатно!

– И из-за того, что боишься тронуть Тактарова, ты решила действовать по принципу «не тронь дерьмо, чтобы не воняло», а я должен отдуваться?

– Ну… да, как-то так.

– А если я откажусь, ты воспользуешься властью и заставишь меня?

Нелидова тяжело вздохнула.

– Я не хочу этого делать, – сказала она. – Но я надавлю на больное: подумай о пациентке, ведь ей и так нелегко! Что нам делать? Отправлять ее в другую больницу? Я могу, но ты же в курсе, что у нас проходит проверка? Членов комиссии может заинтересовать, почему мы отказались госпитализировать больную…

– Хорошо, я ее возьму, – перебил Мономах. – Но тебе придется самой придумать, куда ее девать: я не могу сунуть ее в коридор и никого не могу выставить из палаты!

– Что, правда нет свободных коек?

– А ты думала, я шучу? Есть, правда, один вариантик, но он тебе не понравится.

– Мне сейчас понравится буквально все: вываливай свой «вариантик»!

– Одна ВИП-палата свободна.

– Но…

– Я же говорил!

– Хорошо, пусть будет ВИП.

– Ты серьезно?

– Пока полежит там: все равно нет претендентов. Даст бог, завтра прооперируешь ее, полежит в реанимации сутки, а там… В общем, это ненадолго. Спасибо за понимание!

– Не злоупотребляй!

– Постараюсь. Ты когда сегодня освобождаешься?

– Видимо, в ночи.

– Понятно. У нас все хорошо?

Это был вопрос, отвечать на который Мономаху было неудобно. Он знал, что должен не просто принять решение, но и взять на себя ответственность – черт подери, как же это трудно! Если бы только Нелидова не была его начальницей… Но и в этом случае все оказалось бы столь же непросто!

– Все отлично, – бодро ответил он, ненавидя себя за лицемерие и трусость. Чмокнув его в щеку, Нелидова выплыла из кабинета, довольная собой и окружающим миром.

* * *

– Это очень плохая новость! – тяжело вздохнул генерал-майор юстиции Кириенко, откидываясь на спинку своего удобного, но довольно старого кресла. Его секретарша давно умоляла произвести в кабинете шефа ремонт, но он упирался, говоря, что ему недолго осталось здесь сидеть, а тот, кто придет на его место, в любом случае устроит все по своему желанию. Кириенко искренне надеялся, что его преемником станет не кто иной, как Алла Суркова, которая и сообщила ему «пренеприятнейшее известие».

– Понимаю, Андрон Петрович, но все указывает на то, что эти преступления – серия.

– Сколько всего жертв выявлено на данный момент?

– Пока две, но мы работаем: боюсь, их окажется больше!

– Изнасилованы?

– Да, однако, кажется, для злодея это не главное: судя по всему, он получает удовольствие, мучая женщин, так как все они жестоко избиты! И еще: мы имеем дело с «коллекционером».

– И что же он коллекционирует: драгоценности, обувь, нижнее белье?

– Кожу.

– Ч-что? – Лицо шефа выразило недоверие, смешанное с отвращением.

– Подонок вырезает у жертв куски кожи с разных частей тела, и наш профайлер предположил, что маньяк является коллекционером, по неизвестной нам причине зацикленным на этом фетише.

– Он убивает только женщин? – спросил Кириенко после паузы: ему понадобилось время, чтобы переварить полученную информацию.

Алла кивнула.

– Во всяком случае, мужчин с похожими повреждениями не обнаружено, – добавила она.

– Есть у жертв что-то общее?

– До сих пор ничего такого не выявлено, но мы только начали: надеюсь, к концу недели что-то прояснится. Мы работаем с родственниками убитых, коллегами и всеми, кто входил в круг их общения.

– А как насчет Лосевой? – поинтересовался генерал-майор. – Есть зацепки?

– Пока нет, – покачала головой Алла. – В последний раз ее видели в ночном клубе «Синий иней»: девушка вела богемный образ жизни, ведь это очень дорогое место! Сейчас коллеги опрашивают ее подруг и отсматривают видео с камер.

– Не хочу давить, Аллочка, но ты же понимаешь, что это дело…

– Приоритетное? Конечно, Андрон Петрович, я в курсе. Но маньяк…

– Да-да, это – тоже, разумеется! Хотел попросить тебя об одолжении, но, похоже, придется искать другую кандидатуру: ты не можешь вести сразу столько важные дел, за каждое из которых тебя будут трепать, как Тузик грелку!

– А о чем все-таки речь – просто интересно?

– Ко мне на прием прорвалась очень активная дама… Впрочем, я ее понимаю: потерять единственного сына – большое горе!

– Его убили?

– В том-то и дело, что нет!

– Что-то я не пойму…

– А я сейчас тебе объясню. Молодого ординатора, работавшего в онкологической больнице, обнаружили мертвым на крыше.

– На крыше?

– Ну да, там у них что-то типа солярия, куда врачи выходят подымить или выпить кофе, как пояснила Калганова.

– Это фамилия потерпевшей?

– Точно. Короче, пытались реанимировать…

– Он был еще жив?