Воображение разыгралось, когда Ода вывела меня на ярмарочную площадь. Чего здесь только не было! И пока мы шли меж рядов самых разных товаров и лихо зазывающих торговцев, я запуталась в собственных ощущениях. Представить не могла, кем была раньше, потому что всё, что видела, было абсолютно знакомо, будто всем этим я умела пользоваться: и рыболовные снасти со всеми крючками и нитями, и кованое оружие, и принадлежности для верховой езды, и кожевенная мастерская с её уникальными изделиями из овечьей кожи, катушки, иголки, шило… И закрытые лавки с дамской одеждой, и лавки с украшениями и косметическими средствами, даже травяная лавка, будто я сама варила отвары или зелья.

«Может, я ведьма?! Напилась случайно не того зелья и потеряла память», – подумала и хихикнула, а потом поморщилась от вида скукоженных червячков в мутно-зелёной жидкости, будто сама глотнула этой жижи.

– Пойдём-ка отсюда, Ода. Я бы чего-нибудь выпила…

– Пойдёмте к источнику, – предложила девушка.

Пройдя ещё немного, услышала странный скрежет и журчание. Оказавшись за углом высокого строения, ещё не видя того, что издавало звук, уже нарисовала в голове картину происходящего, и тут же с изумлением увидела практически то же самое – водяную мельницу, колесо, которое нагоняло воду в каменный водоём. Прозрачная струйка лилась из чуть позеленевшего желобка в чашу, выложенную светлым камнем. Несколько женщин в простых платьях набирали воду в кувшины и, весело переговариваясь, уносили с собой.

Как этот образ возник в мыслях, предположений не было, наверное, видела его раньше. Но больше удивляло то, что я понимала, как оно работает, мысленно разобрав конструкцию на детали и прикинув, чего не хватает, чтобы исключить этот ужасный скрип.

Это знание оказалось слишком невероятным, я тряхнула головой, оглянулась на Оду и вопросительно вскинула брови:

– Здесь пьют?

– Да, – улыбнулась она.

Лужа у бортика немного пахла тиной, но внутри чаши вода выглядела чистой, как и каменное дно. Я аккуратно подступила к борту и протянула сложенные ладони к желобку.

Набрав воды и понюхав её, решилась сделать глоток. Но та оказалась настолько вкусной, что я ещё несколько раз набирала её в ладони.

Потом мы бродили и бродили, становилось жарко. Ода немного освоилась и разговорилась. Рассказала о том, где выросла и как попала в дом Оциуса. Оказалось, что прислуга – это наёмные работники, и если ты не учился в Академиях, то мог выбрать работу, на которую способен, или пойти к кому-то в услужение, получать жалование. Об Оциусе только и смогла узнать, что он был строгим, но справедливым господином, ему оказалось тридцать пять лет, холост и очень занятой. Ода искренне уважала его и, очевидно, была преданной, потому что более этого не раскрыла.

В лавке с женской одеждой мы купили пару домашних платьев и несколько на выход и отправили их в поместье с посыльным.

Подхватив Оду под локоть, я вытянула её из лавки и свернула за угол, где начинался ряд с продуктами.

Почуяв аромат жареного мяса, огляделась. В нескольких шагах от нас, прямо на прилавке стояла большая сковорода, из которой ловкая девчушка раскладывала жареный рубленый фарш в румяные лепёшки и заворачивала их на манер конвертов. Мужчины и женщины, шумно переговариваясь, о том, как обожают лепёшки госпожи Салем, покупали по несколько штук и укладывали в плетёные корзинки.

– О, я ужасно проголодалась… Ода, это можно есть? – и кивнула на аппетитные конверты.

– Это самые вкусные лепёшки на ярмарке! – ответила та, глядя на них голодными глазами.

– Тогда купи нам по одной.

– Спасибо, Тайра! – удивлённо и радостно закивала Ода.

Пока я обмахивалась от жары пергаментом для заворачивания лепёшек, всученным пышной хозяйкой лавки, Ода расплатилась и протянула мне прутик.

– Это зачем? – удивлённо моргнула я.

– Разогрейте лепёшку, госпожа, а то жир на губах застынет, – басом засмеялась хозяйка и кивнула на чан с огнём, стоящий у торца лавки.

В замешательстве я моргнула несколько раз.

«Что – сунуть руку с лепёшкой в огонь? Или бросить её туда, а потом достать прутом?»

– Держите, Тайра, – с улыбкой Ода подала мне свой пергамент, а сама перехватила тонкий прутик.

Ловко насадив обе лепёшки на конец прута, она протянула его к огню.

«О-о, а ларчик просто открывался…» – смутилась я и огляделась. И снова поймала себя на неприятном ощущении: я всё узнавала, всё понимала, по ощущениям чуть дольше, чем принято, но эти знания будто существовали вне меня.

Ода несколько минут вертела прутик и так, и эдак, а потом известила о готовности радостным кивком.

– Благодарю, Ода. В Конгоре это делают иначе.

– Как же? – хмыкнула хозяйка лавки, и Ода тоже внимательно заглянула мне в лицо.

Я едва не раскрошила зубы за глупость. Но выдавила милую улыбку и ответила:

– Это семейная тайна, – подмигнула и, подхватив Оду под руку, направилась в другую сторону. – Наверное, я выгляжу смешно.

Девчонка робко улыбнулась на ворчание и помогла мне завернуть лепёшку в пергамент.

Сытая, довольная, я упросила Оду посидеть где-нибудь в тенёчке, чтобы отдышаться от тяжёлого платья и дать отдых ногам.

Ода усадила меня на резную скамью под розовым кустом, а сама убежала прикупить специй.

Я недолго прохлаждалась в тени и решила ещё раз прогуляться по особенно понравившимся местам, которые прямо завораживали. Ода едва уговорила меня вернуться в поместье, потому что вскоре накроют обед и вернётся господин. А в доме не принято опаздывать к любой трапезе, иначе останешься голодным.

Я тоскливо улыбнулась торговцу украшений и с неохотой отправилась вслед за Одой.

«Н-да, платьями и обувью меня не прельстишь, но от украшений аж звенит в груди, – удивлялась себе, вспоминая, как ловко смахнула пару серёжек с края прилавка в сапожок, пока торговец расхваливал мне колье. – Но ведь за одну пару никто не осудит? У него там с десяток таких…»

Но, когда вернулась в поместье и закрыла дверь в свою комнату, осознала, что серьги не единственная добыча.

Я прошла к зеркалу и раздражённо посмотрела на своё платье. Оно безумно раздражало, однако было удобно, слегка приподняв подол, припрятать в широкое голенище сапожка жемчужные бусы, несколько пар серёжек, тот ножичек с гравировкой дракона на рукоятке, золотую пряжку и невероятный гребень с красными камнями. И ничего не звенело при ходьбе по каменной кладке.

Я сняла сапожки, вытрясла всё добро на кровать и, подбоченясь, осмотрела его.

«И почему всё утро ловила себя на желании что-нибудь стащить, что плохо лежит или слишком блестит?» – крепко задумалась я. Вспомнила те высокие чёрные перчатки из тончайшей кожи в кожевенной мастерской. Они точно пришлись бы по душе. Так хотелось их взять, и лежали они так удобно, чтобы незаметно стянуть, но прятать было некуда: декольте узкое, платье без карманов, а сапожки уже были полны.

В изумлении подняла голову и замерла взглядом на шёлковом балдахине над кроватью, затем взглянула на редкий ковёр под ногами, на диван, обитый дорогим сукном, с подушками, на которых золотом вышиты, вероятно, фамильные вензеля; на изысканные вазы на каминной полке, на стены в искусной шелкографии и поняла, что едва ли это худшая обстановка, в которой я могла жить. Определённо, у меня было намного больше этого, и вряд ли я промышляла такой мелочовкой, как гребни и жемчужные бусы. Но я однозначно понимала, что делала. И делала это легко, не задумываясь, значит, это был натренированный навык.

Я снова повернулась к зеркалу. Когда вчера раздевалась в ванной и осматривала себя с ног до головы, я совсем не была похожа на нищенку, которая зарабатывала бы на хлеб таким образом. Чистая, здоровая кожа, ухоженные ногти, здоровые зубы, волосы… Определённо, я не придворная дама, но и не дворовая девка.

– Так кто же ты такая? – пристально щурясь в разноцветные радужки, спросила своё отражение.

Глава 5

– Тайра! – послышалось за спиной.

Я оглянулась и увидела Оциуса, который стоял в изножье кровати и недоумённо смотрел на кучку украденного добра.

Я отошла от зеркала и отстранённо посмотрела на покрывало.

– Где ты всё это взяла? – удивлённо спросил он. – Я дал Оде всего тысячу дангов.

Я молча посмотрела в лицо мужчины и ждала малейшего знака опасности. Но тот обернулся на меня с откровенным недоумением, и только.

– Это получилось случайно, – спокойно призналась. Он уже мог спросить у горничной, что мы купили. Не было смысла хитрить. – Что-то нашло… Ода может это вернуть?

– Ты это украла? – медленно выговорил он и подошёл ко мне.

– Говорю же: вышло случайно, – повторила с нажимом, теребя рюши на вороте платья. – Мне надо переодеться. Я сейчас задохнусь в этом коконе!

И быстро ушла в ванную. Переодеваться было не во что, поэтому стянула с себя душное платье и осталась в длинной сорочке. Накинула банную простыню на плечи и, сделав несколько глубоких вздохов, вышла в комнату.

Оциус сидел на краю кровати и задумчиво перебирал безделушки.

«Проклятье, зачем они были мне нужны?! Мне даже носить их некуда!» – возмутилась я, а в напряжённой тишине комнаты показалось, что мысли прогремели барабанами.

– Тебя кто-нибудь видел? Ода знает? – косясь на меня исподлобья, спросил Оциус.

– Не думаю… Шума не было, и Ода всегда на что-то отвлекалась, – проговорила я, вспоминая, что невольно отслеживала это.

– Ты понимаешь, что в твоём и без того странном положении, это… – и он разочарованно указал на добычу, – чревато. Что, если тебя кто-то видел? Ты понимаешь, в какое положение ставишь меня? Я тебя спас, приютил!

Я сглотнула. Мне не нужны были его упрёки, и без того прекрасно сознавала, что сделала. Однако удивляло, что мне не было стыдно за то, что я это украла, но досадно, что действительно могла подвести Оциуса и самоё себя.

«Хорошо, сделала глупость. Но теперь, кажется, пора стать намного осторожнее… «И хитрее», – добавил внутренний голос, и я была с ним очень согласна.

– Я раскаиваюсь, Оциус. Я даже не помню, как это делала, – сказала тихо, виновато опустив голову, нервно теребя края простыни.

Он долго молчал, то оглядываясь на кровать, то скользя по мне смятённым взглядом. Потом тяжело вздохнул и, будто что-то взвешивая, пригладил ладонями волосы на висках. Он прошёл к дивану, сел и ещё долго смотрел на меня. В конце концов Оциус хлопнул ладонью по сиденью рядом с собой.

– Присядь, Тайра.

Я спокойно прошла и села в другом углу дивана.

– Наверное, мне не стоит выходить из дома некоторое время? – предположила я, догадавшись, что в селении уже могли забить тревогу.

– Определённо, в Верхнюю Фенгару тебе идти пока не стоит. С этим, – он кивнул на кровать, – я сам разберусь.

– Как? – даже с какой-то неприязнью посмотрела на украденное, словно теперь это действительно было низко даже для меня.

– Сделаем вид, что поймали мальчишку-воришку, – мягко улыбнулся Оциус. – Но это не должно повториться. Ты меня понимаешь, Тайра?

– Понимаю, – ответила глухо и посмотрела прямо ему в глаза. – Спасибо. Я правда не знаю, как это вышло…

Но прекрасно поняла, что это была не просто случайность – я получала удовольствие от процесса. Хотя и не могла в этом себе признаться сразу. Да и Оциус, глядя в мои «честные» глаза, кажется, не поверил.

– Наверное, я сам виноват, что отпустил тебя одну.

И это навело на тревожные мысли.

– Вы ещё что-то скрыли от меня? Почему на самом деле я не могу вернуться домой? – выпрямилась, чувствуя, как сжимаются лёгкие и становится трудно дышать.

Оциус как-то подозрительно сузил глаза, с тяжёлым вздохом откинулся на подушки дивана и провёл пальцами сквозь волосы на висках. А затем расстегнул сюртук и жилет под ним. Лицо его было так сосредоточенно, что казалось, ему трудно вообще начать говорить. А потом он закрыл глаза и погладил лоб пальцами.

– Кто я такая? – прошептала, неожиданно потеряв силу в голосе.