«Я же не была его любовницей? – напряжённо выпрямилась и мельком оценила его внешность: глаза, губы, открытую шею, пальцы. – Хорош, но мне сейчас не до этого».

– Ты так и не рассказал, кем я была на самом деле. Воровкой? Преступницей?

– В другом государстве у любого чужака будут связаны руки. Я узнал о тебе лишь то, что рассказала сама, не более того. Что-то узнал у гвардейцев и уличных мальчишек – крупицы. От чего ты бежала и что прятала, мне неизвестно. Главное – помни: никакой крови! Это моя семья. Я хочу понять, что произошло, и вернуть рассудок брату.

«Ну да, редкие люди ищут справедливости, а не жаждут власти, – снова взглянула на тёмные верхушки дворца и глубоко вздохнула. – Почему я в этом уверена, но ничего не помню?»

– О чём задумалась? – неожиданно Оциус поправил прядку волос у моего лица.

– Ради чего мне так рисковать? – выдала полуправду и отклонилась.

– Разве это риск? Это всего лишь маленькое расследование, которое тебе по плечу. А взамен я обеспечу тебе безбедную жизнь, свой дом.

– А если у меня не получится? – наклонилась ближе и сузила глаза. – Если меня поймают?

– В случае твоей поимки у тебя будет достойное оправдание. Но ты сообразительная, смелая и красивая, что немаловажно. Со мной у тебя получится. А я сдержу слово, и ты ни в чём не будешь нуждаться, – с любованием произнёс Оциус, и в его глазах было столько уверенности и жажды владеть тем, что ему пока не доступно.

Мы долго смотрели друг на друга, вглядываясь, проникаясь тайной общностью. Я действительно могла попробовать это сделать. Это даже интриговало. Оциусу нужна была правда, мне – уверенность в будущем. Это была хорошая сделка, только что-то ныло внутри, а понять что именно – не могла.

«Наверное, я просто не знаю, что делать… Пока. Но я буду не одна… Он поможет. Ведь это нужно ему? А мне нужна просто спокойная жизнь».

И вдруг Оциус произнёс:

– У тебя такие колдовские глаза!

Я изумлённо моргнула, и, чтобы не смутиться совсем от его откровенного взгляда, протянула навстречу ладонь:

– Так мы теперь партнёры?

– Несомненно! – крепко пожал руку Оциус, но не отпустил. – Только тебе придётся многому поучиться, иначе, боюсь, твои манеры могут слегка испортить впечатление.

– Мои манеры?! Ты и не представляешь, на что я способна! – хмыкнула недовольно и попыталась вытянуть руку из его горячих пальцев. Да что он о себе возомнил?

Внезапно Оциус резко потянул за руку, приблизился вплотную и выдохнул прямо в губы:

– И на что же?

Я лишь успела приоткрыть рот, как он вторгся в него отнюдь не скромным поцелуем. И я была шокирована не его поведением, а реакцией своего тела: обессиливающее тепло разлилось по ногам и рукам. И я едва не ответила на поцелуй, будто давно желала этого.

«А может, я и разделила с ним постель…» – глухо запульсировало в затылке от пряного мужского аромата.

Однако от яркого всполоха в животе, почти сразу оттолкнула мужчину и строго прищурилась:

– Ещё раз посмеешь это сделать, и я покажу, на что способна! Вот тогда тебе действительно не понравятся мои манеры!

Оциус рассмеялся и откинулся на сиденье, а потом с жадностью облизал губы и удовлетворённо выдал:

– Надо же было убедиться, что ты отвергаешь меня не потому, что не желаешь.

– Хм, – закатила глаза на его самоуверенность. – Мы – партнёры. А с партнёрами я не сплю!

– Откуда ты знаешь? – улыбнулся он и по-доброму подмигнул: – Ты же ничего не помнишь?

– Новая жизнь – новые правила, – дёрнула плечом и ехидно улыбнулась.

Он усмехнулся, но промолчал. А я видела, как ему хочется вставить что-нибудь эдакое… Да что он мог со мной поделать? Уж не знаю, кто я была такая, но сейчас та, кто не даст себя в обиду. Отчаянно хотелось верить, что моя жизнь станет хоть капельку определённее, только плату за это буду выбирать сама.

Глава 7

Из Мингалы мы вернулись к ужину. Я ела молча, переваривая всё то, что услышала от Оциуса в городе и потом по долгой дороге в поместье. Он вспоминал брата, детство и учёбу в одной Академии, как они мечтали вместе управлять государством и быть лучшими во всём и поддержкой друг для друга. Казалось, никто другой так не любит своих родных, как Оциус брата, и что нет на свете человека достойнее трона, чем Тарт фон Бастадиан. Рассказывал о его вкусах, пристрастиях и любимых занятиях, которые неожиданно перестали что-то значить, когда тот вернулся после длительного исчезновения. Словно в облике брата был кто-то другой.

– Вижу, ты приуныла? – заметил Оциус, когда на столе остались лишь вино и фрукты.

Я неопределённо пожала плечами.

– Пойдём в каминный зал… Это место мне больше всего нравится в доме: там приходят верные мысли, а огонь успокаивает, – взяв графин с вином, предложил он.

Мы поднялись в небольшую комнату, в которой были самые широкие окна, красивые картины высотой до потолка и большой камин. Каждый уголок зала был залит предзакатным солнцем и красным светом от всполохов огня. Оциус налил два бокала вина и устало устроился в кресле у камина.

Я взяла бокал и, хоть ноги подкашивались от впечатлений за день и неудобной одежды, встала у каминной полки. Вино холодило пальцы через тяжёлый хрусталь с выпуклыми золотыми узорами, а огонь и впрямь грел душу.

– Как ты живёшь здесь совсем один? Почему не во дворце? – поинтересовалась я.

– Ни я, ни сестра не живём во дворце. После принятия обязанностей правителя одним из наследников, другие, если им уже есть двадцать лет, отправляются служить наместниками в назначенных провинциях. Да и хорошо… Видеть совсем другого брата каждый день неспокойно.

– Ну, я и вовсе никто. Никого не знаю, ничего не помню и не уверена, смогу ли тебе помочь, – сморщила нос и залпом осушила бокал. – Уф, какое крепкое! – и снова поморщилась. – Но вкусное!

– Не усердствуй так. Иначе всё закончится раньше, чем начнёшь, – улыбнулся Оциус.

Я поддёрнула надоевшую юбку и села в кресло рядом с хозяином дома. Вино стало медленно опалять щёки и внутренности, разнося по телу приятное тепло.

– Вот смотрю на огонь, а за ним ничего… Разве так должно быть? Никаких воспоминаний, даже отдалённых образов, – пожаловалась я.

– Хотел бы и я ничего не помнить, – неожиданно поделился Оциус.

– Наверняка я уже не буду той, которую ты нашёл в Конгоре, – выдохнула уверенно и повернулась к мужчине. – Ты можешь вернуть мне память?

– Для чего? – после долгого молчания спросил он. – Чтобы это сломило тебя? Никогда не забуду твои безумные глаза, когда ты молила о спасении. Вряд ли ты хочешь почувствовать то же самое.

Я несогласно мотнула головой и снова утонула в уютной глубине кресла.

– Мне будто чего-то не хватает. Я вроде бы всё понимаю, как будто в голове по полочкам разложили знания, но пользуюсь ими впервые, поэтому каждый день открываю что-то новое.

– К сожалению, а может, и к счастью, этот процесс не обратим, – ответил Оциус. – Они стирают всё. Я даже не знаю, как это действует. Но тебе не надо бояться прошлого. Да и ты совсем другая, почти принцесса…

И в его глазах вспыхнуло пламенное желание, или это огонь из камина играл моими мыслями.

– Почти? – усмехнулась кокетливо.

– Ты красивая женщина, – вкрадчиво проговорил он и замер на мне взглядом. А потом словно очнулся, сделал глоток из бокала и отвёл глаза к камину.

«Красивая, но пустая… Путь ли это к свободе?»

– Почему-то я чувствую себя гораздо сильнее, чем, возможно, была…

– Ты освобождена от груза прошлого. Ни боли, ни вины, ни сожалений, – поднял бокал он и усмехнулся каким-то своим мыслям.

Я долго смотрела на профиль Оциуса, он пил вино и с каждым глотком будто запивал что-то тяжёлое.

– А о чём сожалеешь ты? – спросила тихо.

Тот вздохнул, усмехнулся и, отставив бокал, поднялся.

– Отдыхай. Завтра у тебя будет трудный день. А у меня ещё есть дела…

– Можно увидеть мои документы ещё раз? Я не нашла их в комнате, – приподнялась я, останавливая его.

– Зачем они тебе? – снова сел Оциус.

– Я даже не помню имён отца и матери…

– А ты сумеешь их прочесть? – скептически выгнул бровь он.

– Не знаю… Но разве мне не нужно будет носить документ с собой? Или предъявить, когда кто-то приедет в дом и попросит? Я даже не запомнила, как он выглядит, если пошлёшь меня за ним.

Оциус хмыкнул и вынул из внутреннего кармана сюртука тот самый свиток с лентой. Я аккуратно развернула пергамент, впитывая подушечками пальцев его шероховатость, изломы, внимательно разглядывая изображённые символы и какое-то затвердевшее тёмно-бордовое вещество в виде круга, вероятно, печать.

– Если когда-нибудь мне придётся его кому-то предъявлять, то хотелось бы знать, где написано имя отца, а где – матери, – спокойно спросила, поднося пергамент ближе к глазам и украдкой втягивая носом его запах.

– Твой отец – Доран Лициус, твоя мать – Камелия Лициус, – указал пальцем Оциус на короткую группу символов в начале текста и вытянул пергамент из моих рук. – Этого достаточно. О себе не болтай. А перед простолюдинами и прислугой господа отчёт не держат.

– Не болтать… – протянула задумчиво, вперив взгляд в самую сердцевину очага.

Оциус долго смотрел на меня, будто чувствовал то, что я и сама не могла определить в себе, и сказал:

– Тайра, я хочу договориться с тобой, – и снова поймала его сосредоточенный взгляд. – Я обеспечиваю твоё будущее, даю тебе всё, что нужно для нашего дела, а ты никогда не лжёшь мне.

– Зачем мне тебе лгать? – напряжённо повернулась к нему. «Только если самую малость». – Ты отнёсся ко мне по-человечески. Я доверюсь тебе, – а потом наклонилась ближе: – Но и ты не обижай меня.

– Не обижу, – сузил глаза тот. – Но буду строг. Я доверил тебе тайну и боль, а это не терпит легкомыслия.

Он поднялся, сунул свиток туда же, откуда и достал, и произнёс:

– Твоя родословная пока будет храниться у меня. И если будешь говорить, что живёшь в поместье наместника Фенгары, лишних вопросов тебе не зададут и документов не потребуют. Скоро о тебе и так все узнают.

А затем Оциус повернулся и ещё долго смотрел на меня с высоты своего роста.

Я не отводила глаз, в эту самую минуту вверяя себя его заботе и цели. И отпустила его, только когда он первым отвёл взгляд.

– Доброго вечера, Тайра, – прощально склонил голову он.

– А чем мне занять вечер, до сна ещё долго? – поднялась я.

– У дам много занятий: займись вышивкой…

«Вышивкой? Какое бесполезное занятие!» – недоумённо погладила лоб.

– …порисуй, почитай – у меня большая библиотека… Ах да, – и Оциус устало потёр переносицу. – Или подумай о том, чего тебе не хватает, чтобы помочь мне в таком непростом деле. Я не тороплю: это требует подготовки. Но всегда готов обсудить вопросы.

– Чтобы думать, я должна понимать, как у вас всё устроено. Я же ничего не помню из того, как вести такую жизнь… в таком обществе и быту.

– Вот поэтому завтра ты встанешь рано, вместе со служащими, и плотно займёшься учёбой.

– Сама? – удивлённо развела руки.

– Быту, как одеваться, как ухаживать за собой тебя научит Ода. Что-то расскажу и я.

Оциус прощально кивнул и вышел. Я огляделась и пожала плечами:

– Чего я не знаю о быте? Как полы мести? Или как стирать одежду? А ухаживать за собой я и сама умею… Что ж, завтра так завтра. Надеюсь, мне не придётся заниматься стиркой и уборкой, – вздохнула и направилась в свою комнату.

Ко сну всё уже было приготовлено Одой: и ванна, и ночная рубашка, и тонкий глиняный горшок с цветочным рисунком на крышке.

Не найдя ничего лучше, как улечься под тёплое одеяло сразу после ванны, под треск дров в камине я стала рассматривать тени на потолке и ловить ощущения о себе самой.