Я не стал брать ее за руку. Выходили из зала, потом из здания рядом, но при этом порознь. На выходе из ЗАГСа нас ожидали девушки, мои многочисленные кузины. Стоило сделать шаг, как нас обсыпали рисом и лепестками роз. Я подумал о том, что тетки просто надрали красивых, по их мнению, традиций, из всех народностей. Несколько крупинок риса попали за шиворот и я чувствовал их внутри.

В руки мне и моей новоиспеченной супруге сунули в руки по голубю. Я посмотрел на птицу – вид она имела замученный и печальный. Бедное создание, изо дня в день выполняет одни и те же бессмысленные действия.

Девушка подняла руки, выпуская свою голубку, я повторил за ней. Тот не спешил улетать – сделал круг почета, а потом наложил кучку прямо перед нами. Она плюхнулась в метре от нас и расплылась по мраморным ступеням.

– К деньгам! – зашумели гости. – К счастью! Детей будет много!

Я покосился на свою жену. Взгляд потуплен. На меня она смотрела только несколько секунд в ЗАГСе. Руки стискивает. Как с такой детей делать? В таком случае секс можно рассматривать, как героизм. И детей нужно хотеть очень сильно.

У меня уже была Роза.

Ехали мы в одной машине. Девушка все время смотрела в окно. Снять никаб она так и не захотела и максимально от меня дистанцировалась. Я подавил раздражение – этот брак был необходим мне ради ребенка.

Застолье было бесконечным. Мне невероятно хотелось выпить, но на мусульманских свадьбах алкоголя нет. Но учитывая, что никах уже был позади, часть гостей к ночи трезвой не будет, несмотря на то, что бутылок на столах не появится. Ришад уже был нетрезв.

Вокруг меня были одни лицемеры.

Я устал и от праздничной программы, и от музыки, и от шума, и от церемонии вручения подарков. Еда в рот не лезла, девушка вообще ни куска в рот не взяла, даже бокал с соком стоял нетронутым. Не хватало, чтобы хлопнулась в голодный обморок.

– Там нет мышьяка, – сказал я, – в твоем бокале. Можешь пить.

Девушка вздрогнула от страха, и я зарекся вести с ней беседы в дальнейшем. Когда времени прошло достаточно, я посмотрел на часы и решительно поднялся.

– Поехали домой.

Она тянула время. Несколько секунд не решалась встать, затем медлила, не поторопясь за мной идти. Наверное ждала, что кто нибудь ее от меня спасет или поедет с нами. Не поедет. От провожающей процессии я решительно отказался. Затем все же пошла за мной, мелкими семенящими шажочками.

Родственников к подготовке дома я не допустил. Клининговая компания привела в порядок спальни и кухню. На большее не хватило времени, но полагаю, этого будет достаточно. Меня не очень волновало, что эта женщина может счесть меня плохим хозяином. Меня вообще мало что волновало.

Я прошел на кухню, достал из холодильника бутылку виски, щедро плеснул в свой стакан. Тишина дома после гомона толпы оглушала. Окно было открыто, в него доносился далекий гул машин, но он не мешал. Наконец я был один.

Я сделал глоток, затем еще один. В окно веяло прохладным весенним вечером, а внутри становилось тепло. Я сбросил пиджак здесь же, на стул на кухне, расстегнул пару пуговиц рубашки, прошел в гостиную и увидел ее.

За несколько минут я успел забыть о ее существовании, а она стояла посреди гостиной ровно там, где я ее оставил, ни шага в сторону.

Теперь она снова смотрела на меня. Глаза глубокие. Испуганные. Да что там испуганные – она вся, казалось, состояла из одного сплошного ужаса. Наверное, в ее мыслях я набрасывался на нее, бросал на пол, сдирал с нее все слои ее тряпок, а потом делал то ужасное, о чем благовоспитанные девицы не говорят.

Задрало все.

– Спальня там, – указал направление я и сделал еще один глоток.

Глава 9. Лилия

Он был таким же, как мой отец, с отчаянием поняла я. Стоял, смотрел на меня равнодушно, как на насекомое, а в руках – алкоголь. Скоро его глаза станут красными, движения хаотичными, речь невнятной. Возможно, в нем проснется агрессия. Все, что про него говорили это правда. Я отшатнулась, едва не наступив на подол платья и метнулась в указанную сторону, глотая слезы, которые благополучно скрывал никаб. Распахнула дверь в комнату и рывком захлопнула её за собой. Замка не было, да и кто позволил бы мне запираться? Никто. Я не стала оглядываться даже, была слишком взволнована. Стояла и слушала, как бьётся моё сердце. Затем стала слушать шумы большого дома, пытаясь уловить шаги того, кто стал моим мужем. От голода и волнения кружилась голова и через минут пятнадцать я все же решилась сесть на стул, что стоял возле туалетного столика. На своё отражение смотреть не осмеливалась. Смотрела на часы, что висели на стене размеренно отчитывая секунды, которые раз за разом замыкались в минуты. Муратов не шёл. Это было плохо, чем дольше он там один пробудет, тем больше успеет выпить, а пьяного Муратова я боялась ещё больше, чем трезвого. Потом подумала вдруг – он придёт пьяным и злым, а я совершенно не готова? Отец ни разу меня не ударил, но этот, я чувствовала, мог. Дверь в ванную вела прямо из спальни, в любой другой момент это меня восхитило бы. Сейчас же я могла думать только о том, что мне предстоит. Я скользнула в ванную комнату и принялась вынимать шпильки из платка, высвобождая волосы. Оказывается, кожа головы невероятно устала, и я даже через отупение и страх на мгновение ощутила облегчение, когда коса, высвобожденная из плена чёрной змеей упала на спину. Я аккуратно сложила никаб и платок. Покосилась на дверь с опаской и принялась снимать платье. Я знала, что отдам себя всю этому человеку сегодня, но мысль о том, что он войдёт именно сейчас, когда я неловко сражаюсь со складками ткани и пуговицами приводила в ужас. Сейчас я совсем беззащитна и не готова. Нужно успеть все сделать. Платье я тоже сложила, оставшись в нижнем, что было до колен. Подумав, сняла и его. Умылась, смывая остатки макияжа и подсохшие дорожки слез. Почистила зубы, найдя запаянную в пластик, новую щётку. Приняла душ, стараясь не намочить косу – сушить волосы потом полчаса,не меньше, а Муратов придёт в любой момент. Вернулась в комнату, завернувшись в полотенце. На кровати лежала ночная сорочка. Длинная, достаточно закрытая, но из такой лёгкой ткани, что обрисовывать будет каждый изгиб тела. Я надевала её с горящими от стыда щеками, чувствуя себя падшей женщиной. Затем задумалась – как жене полагается ждать мужа, чтобы не вызвать его гнев? Села в постель, прислонившись к спинке кровати, ощущая позвонками выпуклости металлической ковки. Натянула одеяло до плеч. Поборола желание заплакать. Принялась ждать. В желудке урчало – несмотря ни на что, организм требовал пищи, на торжестве я не съела и крошки. Ужасно хотелось спать, а Муратов все не шёл. Я начала чувствовать злость – он что, специально мучает меня ожиданием самого страшного? Злость прогнала страх, но ненадолго. Ещё час и главенствовать стало желание спать. Я закрыла глаза всего на секунду…

Открыла я их уже утром. Солнце жизнерадостно светило в большое окно, я все так же сидела вцепившись в одеяло, спина болела от неудобной для сна позы.

– Наверное, он выпил слишком много и уснул, – прошептала я.

С отцом такое случалось. С одной стороны я испытала облегчение, с другой понимала – этой ночью мне придётся снова ждать. В доме было тихо. В моём животе яростно урчало, поэтому умывшись я надела свое домашнее платье, вещи уже были привезены, и решилась выйти из комнаты. Муратова не было дома – я это чувствовала. Зато был некто другой. Бабка. До ужаса напоминавшая старуху из моего юношества, такая же худая и желчная, с ненавистью во взгляде.

– Здравствуйте, – чуть склонила голову я.

Бабка буркнула что-то неразличимое и принялась яростно рубить картофель на ломтики. Бабку я боялась меньше Муратова, это зло знакомое. Включила себе чайник, сделала чай и бутерброд из хлеба и колбасы, найденной в холодильнике. Ещё холодильник был полон початых банок и упаковок, срок годности многих уже истёк и вид оставлял желать лучшего, у меня чесались руки выбросить все это и помыть холодильник, но я не решилась – все это чужое. Вдруг Муратов меня за это накажет? Я перекусила и ушла с кухни, предварительно убрав за собой. Бабка, приготовив невероятно жирное рагу с мясом, ушла, и я пошла обследовать дом. Только общие территории, открывать комнаты не осмеливалась. Каково же было мое изумление, когда я шагнула через арку, отделяющую гостиную от соседней комнаты и увидела библиотеку! Сотни книг. Нет, тысячи! Они окружали меня, расположившись тесными рядами, взметаясь до самого потолка. Я провела рукой по корешками и чихнула – пыль. Мне так и хотелось взять в руки хоть томик, открыть, погрузиться в чтение, но читать без разрешения нельзя. Но и уйти из библиотеки нет сил! Я нашла выход. Я не буду читать. Я начну уборку, все книги в пыли, а убираться это не преступление, за это меня не накажут. Я нашла кладовку возле кухни, выкатила пылесос, нашла подходящую насадку с длинными, не грубыми щетинками, и принялась выкладывать книги из одного стеллажа, поставив стул на стол и взгромоздясь на него, чтобы достать книги с верхних полок. Только вынимала полчаса, из одного то шкафа! Затем оттерла стеллаж от пыли и принялась за книги. Каждую брала в руки, почтительно принимая на ладони её вес. Бережно проходилась щёткой, собирая пыль. Иногда открывала, украдкой воруя слова и фразы. Я проработала так почти до самого вечера, успев разобраться с двумя шкафами и только раз сходив на кухню попить.

На обратной дороге в библиотеку меня ждало открытие. Резинка. Для волос. Розовая, с бусинкой. Она лежала на полу у одной из дверей. Я толкнула её, замирая от собственного безрассудства и замерла, оглушенная. Передо мной была комната ребёнка. Девочки. Нежное смешение персикового, розового, нежно жёлтого. Постель под невесомым балдахином. Куклы. Книжка на ковре. У него есть дочь! У Муратова есть дочь! Я захлопнула дверь. Мысли не умещались в голове. Осторожно, задним ходом я дошла до библиотеки, стараясь спастись от потрясения в надёжности запыленных томов.

– Третий шкаф, – сказала я вслух.

В голове билось запертой птицей нечаянное открытие, а я уже толкала стол к третьему шкафу. Уже отточено – стол, сверху стул, залезть, снять в руки первые несколько книгя стараясь не потерять равновесие.

– Добрый вечер, – раздалось вдруг.

Я так испугалась, что едва не выронила книги. Муратов стоял у самого стола, с недоумением глядя на меня снизу вверх. Даже странно было быть его выше, но я спохватилась, что не о том думаю.

– Я не читала! – воскликнула я. – Я просто решила…убраться.

– Хорошо, – равнодушно ответил Муратов, и вдруг чихнул, совсем, как простой смертный.

– Будьте здоровы, – отозвалась я. – Пыль…поэтому я и решила…

– Хорошо, – снова повторил он.

Ему было все равно. Спроси, вдруг подумала я. Спроси у него про девочку, его дочь. Но секунда шла за секундой, а задать вопрос я так и не решилась.

Глава 10. Айдан

Она стояла на очень ненадёжной конструкции, моя новоиспечённая жена. Стол, к слову весьма дорогой и тяжелый, который она каким-то образом дотолкала до стеллажа, сверху стул, на нем большая коробка , набитая чем-то тяжёлым,на ней уже девушка, у нее в руках стопка книг, по виду очень тяжёлая, причем я уверен – в самой девушке и пятидесяти килограммов не имелось.

– Я уже два стеллажа от пыли очистила, – осторожно сказала она. – И все книги поставила в том же порядке, что они и стояли, я записывала, чтобы не перепутать.

Эту библиотеку я собирал когда то бережно, почти с любовью, но реалии нынешнего времени просто не давали достаточно часов в сутках для чтения. Библиотека зарастала пылью, как самая невостребованная комната в доме, и я понятия не имел, зачем Лилия вообще все это затеяла.

– Я назавтра закажу клининг, – решил я, – пусть убирают.

– А если испортят? – с жаром спросила девушка.

Это первые эмоции которые она проявила, кроме разумеется, испуга и ужаса.

– А если испортят, я их к воротам вниз головой повешу, пусть болтаются, – еще раз чихнув пошутил я.