А вызвать его с аукциона не допускалось правилами. Подбор сосуда важнее приказов. Меня же и так уважали и боялись. Потому, если того требовал благополучный исход поставленной задачи, мог себе позволить проявить некоторую снисходительность. От этого моё положение сильнейшего не пошатнулось бы. В отличие от тех, кто показной жестокостью и грубостью старается показаться сильнее, чем он есть. У меня она не показная. Она – и есть часть меня. И я просто сильнейший. Это тоже факт. Мне не зачем его доказывать.

По сути, мне просто плевать на чужое мнение. Для меня оно не значит ничего.

Только правила. Только приказы. Императора. Лишь он один может приказывать мне. И это единственное, что я никогда не оспаривал. И не стану.

Мне безразлична судьба каждого вокруг меня. Я не пугаю понапрасну. Не бросаю слов на ветер. Не угрожаю. Но если будет нужно или поступит такой приказ – уничтожу даже того, кто долгое время был рядом со мной плечом к плечу.

Без эмоций. Без сомнений. Без сожалений.

Как и при исполнении правил моей страны. Тех, что складывались веками. И из-за них в том числе я в своё время решил не смотреть даже в сторону сосудов. Никогда.

Всё испортил лишь один взгляд на эту худенькую девчонку в белом покрывале. В её огромные, испуганные распахнутые глаза…

Я сам не понял, чего меня понесло её нюхать. В боевой форме мы больше руководствуемся инстинктами, магнитными полями и электрическими импульсами – чем угодно. Но не здравым смыслом.

И сейчас все мои инстинкты и радио- и электро-волны тянулись к ней поближе… Надоело восстанавливаться в капсуле и захотелось тёплого, податливого тела под собой? Даже воочию увидел, как распахнулись бы ещё сильнее её голубые глаза, если бы я сделал с ней то, что промелькнуло в голове…

Я низко зарычал, ощущая её проникающий в самые лёгкие аромат. Вкуссссно…

Тело прострелило ожиданием почти уже забытого удовольствия. Новый разряд прошёлся сверху вниз, трогая обнажённые нервы и концентрируясь в паху, который заметно потяжелел и напрягся только от одного её запаха. Это может быть таким приятным… Снимать напряжение с помощью сосуда…

Только вот эта слишком маленькая. Хрупкая. Даже для землянки.

Но поддавшись своим плотским желаниям, всё равно рыкнул управляющему, что забираю её.

Имел право.

И когда он переспросил, уверен ли я, ведь анализ на совпадение не делал, все инстинкты ощерились и встали на дыбы. Если бы не моя выдержка, то он бы уже лежал здесь с выжженными током глазницами. Кажется, глупец совсем обезумел, если посмел сомневаться в решениях рай-ши в боевой форме…

Я мог бы и правда его убить. Прямо здесь. При всех. И мне бы ничего за это не было. Это все знали. Поэтому он быстро пошёл на попятную, убедив, что прямо сейчас приведёт её ко мне. А я, чтобы не наброситься на землянку тотчас (совсем не по доброте душевной, нет. Ни у одного рай-ши не может быть души. Просто у нас не принято даже касаться своего сосуда при других, не то чтобы восстанавливаться с его помощью на глазах у всех, и это правило), решил ретироваться.

И только когда вышел из помещения, заполненного её запахом, вдруг будто бы очнулся. Протрезвел. Даже остановился посреди длинного коридора, на мгновение забывая о принизывающей тело боли.

Это, что же, я сейчас забрал сосуд? Сделал то, чего обещал себе не делать? Нарушил своё же слово. Заявил права на ту, которая, по сути, мне не нужна?

Разряды, гуляющие по телу, усилились.

А вот это странно. Такое бывает во время сражений, но не в обычное время, когда мне пора бы успокаиваться. Наверняка, всё дело в её запахе. Возможно обработали чем-то в лаборатории. Нужно просто помыть её получше, чтобы перестала так пахнуть.

Потому что мне не нужны проблемы. Не нужен сосуд. Да и она, собственно, не нужна.

К тому же анализ на совместимость всё же стоит сделать.

Если наш процент меньше пятидесяти, то лучше бы к ней вообще не прикасаться, чтобы не испортить сосуд для следующего рай-ши. Да, по правилам моего народа я не должен отбирать право на сосуд у тех, у кого больше вероятности использовать его по назначению. Правда, я мог бы его использовать осторожнее для восстановления… В течение отведённого для этого времени. Это не будет нарушением правил.

Видимо поэтому я не вернулся обратно. И не отдал приказ собрать аукцион снова. Я просто пошёл к себе в комнату, обещая, что лишь посмотрю на землянку. А уже потом решу, что делать с ней дальше. Может ещё верну… И вот тут даже дёрнулся от нового разряда тока, пронзившего мышцы и кости.

Или всё же стоит оставить её, пока боевая форма не поджарила моё тело? В конце концов передать её другому я всегда успею…

Дорогие читатели, приветствую Вас на страницах новой истории ♡♡♡ От всей души благодарю Вас за поддержку этой книги сердечками, звёздочками и комментариями – для меня это очень ценно)

История будет обжигающе-горячей. В наличии:

* нежная непокорная землянка;

* хмурый, бессердечный командор со своими космическими тараканами;

* жестокие правила звёздных рас;

* эротика.

Глава 1

Райя

Я послушно шла за управляющим по длинными тёмным коридорам куда-то вперёд. Внутри всё сжималось от страха, ведь когда мы дойдём, меня оставят наедине с тем жутким мужчиной.

У меня не было оружия. Не было ничего, чем я могла бы защититься. Да что там – у меня и одежды нормальной не было.

Все мужчины тут ходили в чём-то вроде металлических доспехов или в облегающих тёмных с металлическими же пластинами комбинезонах. В медицинском блоке одежда была изменена на белые латексные комбинезоны или халаты из какого-то странного материала. Неприятного.

Но мне вот выделили щедрый отрез ткани, похожей на тонкий шёлк. И всё. Объяснили тем, что землянкам тут одежда по большому счёту ни к чему. Нас слишком мало на станции. И нет смысла шить ради нас одежду. К тому же, ни одна землянка после аукциона не выходит из жилища своего рай-ши. И я не хотела думать, как могут обращаться с беззащитной женщиной, находящейся взаперти эти жуткие нелюди.

Вообще мы назывались веским словом – сосуд. Среди рай-ши не было ни одной женщины. Только мужчины. Помимо них на станции ещё находились бесполые роботы. Ну я считала их роботами, так как внешне их напоминали. Но вроде как это какие-то слуги-помощники из низших рас, в тело которых вживлена электроника. Я не знала, по их ли воле это сделано или нет, и об этом тоже старалась не думать.

Что касается сосудов – то нас выбирали после анализа ДНК.

Мою сравнивали с ДНК мужчин, которые сейчас были на станции. И я могла быть отдана любому, с кем совпадение было больше пятидесяти процентов. Управляющий сказал, что кому-то я подошла на все семьдесят – и это большая удача. Шанс зачать ребёнка выше. А если он родится, то этот рай-ши никогда больше не сможет претендовать на другой сосуд и меня больше никому не отдадут.

С одной стороны – новость должна быть хорошей, что не придётся менять «владельцев». С другой – вечное заточение с нелюбимым мужчиной тоже такое себе везение. Но всяко менее ужасно, чем участь переходящего знамени.

Какое у меня совпадение с командором, было не известно. Но кажется ему на это плевать. Да и судя по его поведению и виду – на многое другое тоже. Во всяком случае выглядел он так, будто ему море по колено. Кстати, почти в прямом смысле. Я таких огромных даже тут, на станции не видела, не то что на родной Земле…

Стоило только вспомнить, как на душе стало тяжелее. И я ещё свою прежнюю жизнь считала плохой? Вот уж ошибалась, так ошибалась. Тут я вообще букашка. Без права на слово, на собственное мнение, без своих интересов. Иду вот туда, куда ведут. И молчу. Хотя внутри хочется кричать от своей беспомощности и бессилия…

В первые дни я ещё пыталась противостоять, возражать, противиться… Аж передёрнуло от этих воспоминаний.

Нет, мне не угрожали, не били, не пытались запугать. Кажется, к сосудам вообще тут относились скорее никак, чем с пренебрежением. Как к факту. К необходимости.

Никто не пытался меня унизить намеренно, но при этом со мной сделали нечто, превратившее меня в покорный манекен, исполняющий приказы. При этом разум внутри не был закован. Я всё понимала, но не могла сопротивляться или возражать приказам.

Одного раза хватило. Больше я не делала ничего наперекор. Ощущение, когда ты заперт внутри, напугало похлеще боли. Если бы меня избили, так сильно бы не надломило, как это. К тому же выводы были однозначными – пока я веду себя внешне спокойно, со мной даже общаются по необходимости. И такое скудное общение с крохами новой информации всё же лучше, чем полная неизвестность или заточение в своём теле. Однако, чтобы создавать видимость спокойствия, мне приходится мобилизовать все свои моральные и физические силы. И порой делать то, что я бы совсем не хотела делать…

Например, идти сейчас к тому, кто станет вершить мою судьбу в ближайший год. А потом… Думать о будущем мне нельзя. Просто нельзя. Нужно думать о том, что будет сейчас. Мне просто необходимо как-то наладить с ним отношения. Попробовать объяснить, вызвать сочувствие, если не понимание…

И сама над собой горько усмехнулась. Сочувствие и этот огромный инопланетный мужчина? Кажется, он даже о таком слове не догадывается… Вообще не уверена, что в его языке есть нечто подобное.

– Ваш сосуд, – вдруг оповестил в неожиданно открывшуюся перед нами дверь управляющий. – Входи, – твёрдо сказал мне и даже поспешно подтолкнул в спину, быстро закрывая дверь снаружи.

Видимо, тоже ощутил поле его ярости и трусливо сбежал. Оставив меня наедине с этим монстром. Взбешённым, очевидно не отошедшим ещё от битвы монстром.

Я замерла на пороге. В полутьме посреди большого полупустого ангара стоял ОН…

Не знаю, чего я ждала от него. Наверное, что с диким рыком набросится и прямо у двери сделает со мной нечто ужасное. Что это может быть не ужасным, в голову не приходило. Как минимум с разницей наших размеров, он физически не сможет не причинить мне боль. Глядя на его неестественно прямую, словно выкованную из каменных мышц спину, на огромный рост, я прикусила нижнюю губу, отгоняя всеми силами вопрос – а что ещё у него такое же огромное и твёрдое?

Напряжение накапливалось. Уже начинала кружиться голова. А он всё молчал. И вообще не смотрел на меня. Только сжимал кулаки и молчал. В полнейшей тишине раздавалось только его тяжёлое дыхание.

Переминаясь с ноги на ногу на холодном полу, я не знала, можно ли заговорить первой. Но продолжать молчать казалось пыткой.

И так было жутко страшно. А уж когда не знаешь, чего ожидать, страшнее вдвойне.

Ноги начинали неметь от холода. Тело ломило от того, насколько я была зажата. А командор будто бы спал стоя. Ни слова, ни движения. Но пути назад уже не было.

– Мне можно войти? – не выдержала я, и отшатнулась, прижавшись спиной к двери, когда он дёрнулся, резко обернувшись.

Его глаза всё ещё светились. Злобный оскал как ничто говорил о его настроении и самочувствии. Голубые молнии продолжали скользить по телу вверх-вниз волнами.

Лучше бы я вечно молчала!

Издав какой-то низкий вибрирующий звук, он потянулся к чему-то очень похожему на планшет. Что-то быстро напечатал. Нахмурился ещё больше, вглядываясь. Затем закрыл глаза, нажал там что-то снова и… с досадой запустил его в угол. Я пригнулась от звука удара и громко сглотнула, прикинув, что если бы меня толкнул с такой же силой, то одной черепно-мозговой травмой бы не отделалась…

Тем временем он подошёл ближе, вдыхая глубоко, словно дикий зверь и в бешенстве оглядывая меня с ног до головы. Что-то там прошипел на своём. Я вжалась в дверь сильнее.

– Пятнадцать, – выдавил он на моём языке.

– Ч-что? – распахнула я глаза, воззрившись на него.

– Наша с тобой совместимость. Пятнадцать процентов, – проговорил низко и зло, будто бы я была в этом виновата.