Никто не сходит и не посмотрит на Чарлза? Кажется, никто. И никто не зайдет проверить, все ли в порядке с лордом Девереллом. Эта закрытая дверь была непреодолимым барьером для прислуги.

Касс подождала еще минуту, которая показалась ей часом, затем выдохнула и расслабилась.

– Кризис миновал? – тихо поинтересовался Нортбрук.

– Едва ли, – ответила она тоже шепотом. – Наверху женские душевные страдания, снаружи, возможно, разбитый череп, а в кабинете упившийся в хлам лорд, который вполне может сейчас быть без сознания. Чем собираетесь заняться?

– Какая волнующая у вас жизнь! Лучше я пойду посмотрю, что с вашим братом, – Нортбрук быстро сообразил, что разбитый череп мог принадлежать только Чарлзу.

– Благодарю вас, – покусав губу, Касс посмотрела на дверь кабинета. – Мне нужно оставаться здесь. Но, наверное, будет неправильно, если я не схожу к ее светлости?

– Вовсе нет. Пусть о ней позаботится ее горничная. Вы же слышали, как слуги отправились спать. Вам нужно остаться здесь на тот случай, если вся эта суматоха просто отвлекающий маневр.

– Устроенный Чарлзом? Глупости! Он участвует в расследовании – предлагая защиту всем леди в этом доме, на деле проявляет бдительность. Ха!

– Отвлекающий маневр могла организовать ее светлость, – заметил Нортбрук. – На кону огромные деньги по условиям тонтины.

Тонтина… Как отвратительно звучит название этой аферы! Нанимая Касс и Чарлза в частном порядке на прошлой неделе, Нортбрук объяснил им, что это отчасти инвестиционная схема, отчасти пари, заключенное сорок лет назад, когда десять молодых аристократических отпрысков внесли равные суммы в некий фонд. Проценты, как и суммы вкладов, не изымались, продолжая расти в течение всех этих лет, но время безжалостно отбирало у вкладчиков жизни. Обладателем всей накопленной суммы будет последний оставшийся в живых.

– Весьма специфическое пари для друзей, – протянула Касс, – потому что предполагает желать смерти остальным.

– Кто сказал, что они были друзьями? – отозвался Нортбрук. – Кроме того, они договорились не выходить из тонтины, даже если унаследуют титулы. Так что эти ребята могли также желать смерти своим старшим братьям или другим родственникам, которые обладали правом наследования.

Ничуть не лучше!

Этот их разговор происходил в небесно-голубой гостиной лондонской резиденции герцога Ардмора. Здесь было так уютно и светло, но Касс почему-то испытывала дискомфорт. Так было всегда, когда ей казалось, что не все идет как надо.

На Чарлза, судя по всему, ничто не давило, и он спросил:

– Тогда в чем проблема – сорок лет спустя?

– Проблема в том, – начал Нортбрук устало, смертельно бледный, – что за прошедшие тридцать девять лет умерли всего двое, причем их смерть явно была естественной, а вот только за последний год аж трое инвесторов отошли в мир иной при загадочных обстоятельствах. Я предпочел бы, чтобы мой отец не стал следующим.

В смерти тех, кто достиг шестидесятилетнего возраста, нет ничего удивительного, но предполагаемые несчастные случаи с утоплением, гибелью на охоте и отравлением, которые описал его светлость, вряд ли укладывались в то, что можно было бы объяснить случайностью и совпадением.

– Вы действительно заинтересованы в его безопасности? – поинтересовалась Касс. – Вам ведь, без сомнения, хочется унаследовать герцогство.

Не было смысла избегать важных вопросов.

– О каких чудовищных вещах вы говорите! – Нортбрук, наклонив голову, внимательно посмотрел на нее. – Однако хорошо, что вы завели об этом речь: кто-то ведь может задать такой же вопрос. И ответ будет – нет! У меня нет желания наследовать прямо сейчас. Нет – если это означает, что жизнь моего отца оборвется. Отец из него плохой, как герцог он ненамного лучше, но если вдруг умрет, то лишится шанса что-нибудь исправить, а я очень на это надеюсь.

– Надежда может не оправдаться, – заметила Касс.

– Прекрасно! Тогда я делаю это ради себя, потому что пока не готов взвалить ответственность на свои плечи. Пусть мой отец живет до глубокой старости, чтобы я мог покутить и порезвиться еще несколько десятков лет.

Касс осторожно посмотрела на него: красавец, ясноглазый, черноволосый, одет по последней моде, настоящий денди. Словом, беззаботный представитель высшего общества, которых пруд пруди.

– Не могу понять: вы шутите?

– Это только внешне – в глубине же я очень серьезен. Как только вы это поймете, то сможете добраться до моей души и полностью понять меня, хоть это и непросто.

Он сказал это, конечно, полушутя-полувсерьез, но голубые глаза потемнели и были полны беспокойства. Касс чуть не рассмеялась.

Однако Нортбрук нанял Бентонов следить не за отцом, а за лордом Девереллом, и она деликатно обратила на это его внимание. В конце концов, он вообще мог их не нанимать, разве что их работа была попыткой отвести подозрение от себя. Что, если…

Заниматься расследованием – кошмарная работа: очень непросто отделить подозрения от фактов и оставаться беспристрастным.

– Я прекрасно смогу и сам присмотреть за отцом, – объявил маркиз. – Мы живем под одной крышей, поэтому у меня для этого есть все возможности, а вас я прошу проследить за Девереллом. Это мой крестный, у меня к нему очень добрые чувства, и совсем не хочется, чтобы с ним случилось что-нибудь дурное.

В этом был смысл, и Кассандра принимала такой довод, а за пять фунтов в неделю можно следить и за ночным горшком, если потребуется. Решив не заморачиваться на этот счет, она просто отбросила в сторону вопрос, который так и крутился в голове: насколько искренне наследник заинтересован в безопасности своего отца?

Она думала над этим всю прошедшую неделю; ей также было интересно, не сфабрикована ли вся эта история с тонтиной. Только услышав, как лорд Деверелл с кем-то обсуждает эту тему, она немного успокоилась и поверила тому, что говорил Нортбрук, хоть и с осторожностью.

В данный момент, когда Чарлз оставался снаружи, а лорд Деверелл хранил молчание в кабинете, Нортбрук повел себя, по ее мнению, нелогично. Не отрывая взгляда от своего высокородного работодателя, она прошептала во вновь установившейся ночной тишине перед дверью кабинета:

– Леди Деверелл не стала бы устраивать отвлекающие маневры, чтобы нанести ущерб мужу. Ей невыгодно, если его убьют: она ничего не получит от тонтины.

Нортбрук задумался, но лишь на секунду.

– Если только она не заключила союз с другими заинтересованными лицами. Нам уже известно, что она охотно образовала… э… союз с вашим братом.

Дьявол! Как аккуратно он выразился, даже воспользовался волшебными словами «если только»!

– Вы думаете, как один из нас, – одарила его комплиментом Касс.

– Рад это слышать.

Вообще-то она не собиралась его хвалить, но пусть будет так.

– Я вернусь на свой пост. Буду благодарна, если посмотрите, что там с моим братом.

– Конечно, – Нортбрук шагнул вперед, и в полоске света от двери кабинета мелькнул его решительный подбородок.

Он помедлил, глядя на Касс с высоты своего роста, и вдруг погладил ее по щеке. Прикосновение было таким легким и нежным, что у нее мурашки пошли по коже.

– Спасибо, что присматриваете за моим крестным.

Кожу Кассандры кололо иголками, дыхание сбилось, губы приоткрылись, но прежде, чем она произнесла хоть слово, Нортбрук быстрым шагом направился туда, откуда пришел.

Интерлюдия на этом закончилась, а наблюдение за дверью кабинета возобновилось. Теперь из-за скандала наверху у Касс были все причины оказаться на ногах, так что вполне можно было выйти из своего укрытия.

Первым делом надо запереть парадную дверь. Предательские руки! Они тряслись и все никак не могли сладить со здоровенным ключом. Наконец замок щелкнул. Дрожащими кончиками пальцев она дотронулась до того места на лице, которое продолжало покалывать от прикосновения Нортбрука.

Это было так странно! Еще одна странность в череде нескольких за эту ночь. Они с Нортбруком работали вместе, но уж конечно друзьями не были, а никакие нежные чувства их и подавно не связывали. Ничего, кроме деловых отношений.

Она так и относилась к нему с момента их знакомства. Встреча произошла в доме общих друзей: леди Изабел Дженкс, дамы благородных кровей, и ее мужа, бывшего полицейского Каллума Дженкса. Они обсуждали какие-то истории, и Нортбрук, который присутствовал здесь просто из удовольствия и чьим мнением никто не интересовался, участвовал в общей беседе.

«Она такая простушка», – сказал он тогда про Касс. Услышанное ранило ее, ведь сам он был необычайным красавцем!

Нортбрук попросил у нее прощения, а она просветила его насчет своих возможностей, и он попросил прощения во второй раз. С того момента они плодотворно сотрудничали.

Касс опять дотронулась до щеки, потом заставила себя забыть об этом странном ощущении. У нее есть работа: следить за графом.

Она находилась от него всего в нескольких футах и должна была увидеть своего номинального работодателя. Любой бы начал переживать, после того как лакей вывалился из окна. Наверняка это не стало бы чем-то необычным, если бы служанка рассказала хозяину об испуге, который пережила хозяйка. И у нее была отговорка: она новенькая в доме и еще не знакома со строгим запретом графа не тревожить его в кабинете.

Касс, крадучись, двинулась вперед, напряженно вслушиваясь в тишину вокруг, потом поцарапалась в дверь кабинета.

– Милорд? Это Полли.

Всех служанок здесь называли одним именем – Полли. Девереллам так было удобнее, когда требовалось позвать кого-то при необходимости. Никакого ответа на ее приветствие. Она взялась за ручку двери, чуть нажала и рискнула повторить чуть громче:

– Милорд?

Опять никакого ответа. А разве дверь не должна быть заперта?

Между лопатками побежали ледяные мурашки. Опять что-то пошло не так.

Резко распахнув дверь, она влетела в комнату. Ладонь сама скользнула в карман и ухватилась за рукоятку пистолета.

Тишина. Ни звука.

Касс огляделась для пущей уверенности: пустой письменный стол, спинкой к двери длинный диван, шкафы с книгами и гроссбухами. Все на своих местах, но тяжелые драпировки слегка шевелились, словно за ними кто-то прятался. Схватив с письменного стола перочинный нож, она решительно подошла к окну и отдернула занавеси.

Никого. Ничего. Окно открыто, как обычно в летнюю ночь, и все. Шторы шевелились от легкого ветерка, а не из-за того, что к ним прикасались.

Выглянув наружу, она попыталась отыскать глазами Чарлза. Света от фонарей вокруг Кавендиш-сквер было достаточно, чтобы понять, что землю под этим окном не тревожили, а на большее она и не рассчитывала. Окна спальни леди Деверелл выходили на другую сторону. Чарлз, если он до сих пор лежит на земле, – там, за углом, и видеть его Касс не могла.

Она оставила окно открытым и, только повернувшись к нему спиной, заметила графа. Лорд Деверелл лежал на длинном диване, который служил явно ради красоты, а не для удобства. Между его разбросанными в стороны ногами стилетом к обивке был пришпилен сложенный листок бумаги.

Лезвие порезало ему бедро, и кровь сочилась на когда-то роскошный бархат дивана. Когда Касс подошла ближе, в нос ударил тяжелый медный запах крови, смешанный с жутким перегаром: граф набрался до полного бесчувствия.

Лорд Нортбрук был прав: Деверелл действительно в опасности, пусть сейчас он и лежит себе, мертвецки пьяный.

Как можно уберечь его от убийц, если он сам себе убийца?

Глава 2

Как любой лондонский повеса, Джордж привык в течение всего сезона бодрствовать по ночам, и только после того, как в прошлом году его мать оказалась на грани жизни и смерти, перестал следовать этой привычке. Круглые сутки он проводил у герцогини, чтобы она не имела возможности злоупотреблять опиумом, поэтому в любое мгновение был готов рухнуть в постель и забыться сном праведника.