Элен Блио: Ешь. Молись. Разводись

Глава 1

– Мам, а папа с тобой не поедет?

Вот и как я должна объяснять, что папа вообще больше не со мной?

Хочется схватить что-то и разбить.

Например, фарфоровую статуэтку, балерину, красивую, притворно улыбающуюся, словно говорящую мне – ты просрала своё счастье, а я получила.

Именно так. Потому что мой муж, миллионер и меценат ушёл от меня к юной балерине, а я осталась с детьми, собакой, кредитами и коллекцией фарфора, которую он грозится забрать.

Только вот хрен ему! Эту коллекцию мы собирали вместе. И вообще – вообще хрен!

Пусть радуется жизни с балериной, пусть она ему крутит фуэте, демонстрирует батман, плие, шассе и прочие прелести.

Мы собирались вместе поехать в Питер, что ж, получается, я еду одна.

Сяду в машину и поеду.

И неделю я не буду вспоминать про измену, развод и раздел имущества.

И даже не балет пойду! Назло им!

Потому что эту его корову в «Мариинку» не взяли, и даже в «Большом» она не танцует.

– Мам, куртку брать? – детей и собаку еще нужно забросить к моим на дачу, и это тоже проблема.

Вопросы, вопросы, вопросы.

Которые, естественно, бесят.

И жалость бесит.

– Бери, куртку, жилетку бери. Погоди, Никит, ты еще не собрался что ли? Мы выезжаем!

Никите пятнадцать.

Я понимаю, что моя поездка в Питер и их отъезд на дачу его выбешивает. Он бы с удовольствием сидел дома и играл в свой какой-то там «Геншин».

Или поехал бы на нашу дачу, где ходил бы на рыбалку. С отцом.

Но отец променял любимого сына на молодую блядь.

Стоп, Милана Романовна, нельзя так говорить. Не блядь, а девушка с низкой социальной ответственностью.

Которая лезет в чужие постели, чтобы продемонстрировать растяжку, увидев которую Сволочкова забьётся в припадке.

Злая я женщина. Злая.

Просто сучка последняя.

Могла бы я отпустить мужа с миром? Остаться друзьями?

Как сказала его мама:

«Милочка, вы прожили шестнадцать счастливых лет, вы были прекрасной парой, но ты должна понимать, мужчине за сорок нужна свежая кровь, чтобы оставаться в силе».

Охренеть, да?

Почему же своего мужика она к молодой любовнице не отпустила, так и живёт с ней, старый пень?

Нет, когда-то я к ним очень хорошо относилась, даже пыталась полюбить.

А они меня пытались воспитывать. Девочка не так сидит, не так стоит, не так ест. И плевать, что у девочки был отец полковник и мать кандидат экономических наук. И сама девочка с высшим образованием и красным дипломом.

Не то пальто.

Ладно, проехали.

Проверяю еще раз вещи в чемодане.

Платье с шикарным декольте. Куда я его надену? А хрен с ним, хоть куда! Пойду гулять по вечернему Питеру, зайду в ресторан, закажу корюшку. Или корюшка уже всё? Не важно. Устриц и просекко. И буду ловить мужские взгляды совершенно спокойно, не думая, что мне прилетит суровое – для кого оголилась, где твоя скромность, Миля, это неприлично.

Я почти разведена и мне теперь всё прилично.

Или просто плевать на приличия.

Платье летит в чемодан. И туфли на шпильке туда же. В конце концов, в Питере живёт моя интернетная подруга Женька, мы с ней встретимся, будет повод.

Ах, да, Мариинка! Совсем забыла о ней…

«Мы с Генкой и Маринкой, ходили в Мариинку, послушать чисто Глинку партер, туда, сюда…»

Даже не спрашивайте откуда я знаю песню группы «Ленинград». От верблюда.

Конечно, для бывшего экскурсовода, специалиста по русской живописи, разбираться в творчестве Шнурова – нонсенс, но что поделать? Видимо, прошлое, которое семья мужа считает плебейским даёт о себе знать.

Но эту песню я регулярно пою с подругой Кирой в караоке. Правда о том, что я бываю там мой муж и его святое семейство не знают.

Ну, что ж…

– Мам, я готова. – Десятилетняя Маргарита выкатывает свой чемодан, хлопает глазами. – Папы точно не будет?

Увы, малышка. Папы точно больше не будет.

Свербит в носу.

Спроси меня сейчас – если он придёт с повинной головой, в ноги упадёт, скажет, что его бес попутал, что он ошибся, потерял голову, старый дурак, повелся на прелести – простишь?

Что ответить? Гордость женская, обида, ненависть, отвращение к предательству, справедливая месть за его ошибки…

Чушь собачья.

Простила бы и приняла.

Да я уверена, большинство из тех, кто орёт – никогда не прощу – простили бы! И приняли!

Только… к таким почему-то не возвращаются.

И ко мне Олег не вернётся.

Так что я могу совершенно спокойно продолжать его ненавидеть.

– Ну, присядем на дорожку?

– Давайте скорее, а? Мне еще вас и Коржика надо к бабушке завезти, – а там выдержать допрос с пристрастием, о-о…– и так буду тащится по пробкам.

– А раньше нельзя было выехать? – Сын меланхолично что-то жуёт, выкатывая свою сумку.

– В смысле? – загружаю свой чемодан, с трудом поднимая.

Нет у меня опыта таскания тяжестей. В чем, в чем, а в этом мой Королькевич всегда был на высоте. Сам таскал, потом водителя нанял.

Сейчас водитель таскает чемоданы Жанны Рождественской. На самом деле, её фамилия Тупицына. Просто балерина Тупицына – не звучит. А Рождественская – звучит. Не родственница великого поэта. И в посёлке Рождественское не жила. И это не фамилия её троюродной бабушки.

Её маман придумала псевдоним и какую-то левую историю.

Да, да, я много знаю о любовнице моего мужа.

Правда, узнала о ней, как это обычно бывает – последняя.

Мне даже подруга одна заявила удивленно – как это ты не знала, мы все знали, мы думали, и ты знаешь…

Что, бля?

А что, так можно было?

Знать о любовнице и жить мирно и спокойно?

Стала бы я так рвать и метать если бы знала!

Да, когда Олег меня поставил перед фактом я была в ступоре.

– Как… какой развод? Кто разводится?

– Ну, не мосты же, Миля? – муж звал меня именно так, Миля, не Мила, не Милана, Миля… – Мы с тобой разводимся, дорогая, прости.

Сказал, и протянул букет моих любимых пионов.

Думал, что не получит по морде цветами только потому, что они мои любимые и стоят как крыло Боинга?

Нет. Извините.

Получил.

– Миля, ты с ума сошла?

Это я еще не сошла!

Сошла, когда швырнула в него хрустальную вазу.

– Дура, стой, коллекция!

Ваза была не из коллекции, а вот статуэтки, стоявшие рядом на полке – да.

И статуэтки я трогать не стала. А вот козла Олега – легко.

– Уймись, ты же культурная женщина, чёрт… Милана!

– Ты урод, Королькевич, урод моральный!

– Миль, я не урод, я просто мужчина, который встретил девушку, так бывает. Ну что ты? Останемся друзьями.

Друзьями! Врагами мы останемся, придурок! Врагами!

Потому что… нет, ладно бы у нас были проблемы какие-то, да?

Ну, не знаю… Я стала бы весить двести кило, не ухаживала бы за собой, за домом, распустилась, обабилась, превратилась бы в клушу.

Нет! Выгляжу я в свои тридцать семь так, что некоторые тридцатилетние на моём фоне кажутся тётками.

Я в принципе красивая, стройная, обаятельная, ухоженная, стараюсь одеваться модно и стильно. И женой я старалась быть хорошей. Помогала ему, поддерживала.

Да что там, первое время я его одевала – искала костюмы, рубашки, галстуки подбирала.

А когда у него были серьёзные проблемы, рейдеры, суды, он попал в больницу, счета заморозили – я семью обеспечивала, еще и за ним ухаживала.

Но всё это быстро забывается. Я понимаю.

– Миля, давай поговорим.

– Меня зовут Милана! И говорить мы будем в суде.

– Да, кстати, про суд…

Глава 2

Кстати, про суд – это он тогда красиво сказал.

Мчу по платной Ленинградке наслаждаясь пространством. Дети сидят в телефонах. Коржик шумно дышит, высунув язык.

Собаку он хотел себе забрать!

Ага, щаз-з!

А больше ты ничего не хотел?

Хотел, оказывается.

Всё хотел. Им с малышкой – блядь, он её называл малышкой, малышкой, блядь, просто нет слов, старый козёл! – удобно в загородном доме.

Еще бы им не было удобно! В трехэтажном загородном доме, с бассейном, в шикарном месте, рядом с рекой, яхт-клубом и гольф-клубом!

А то, что мне с детьми тоже там удобно – это его не колыхало!

– Ну и, квартира, Мил, ты же понимаешь…

И квартира его. Да. Даже долей детей там нет.

Не спрашивайте как. Так! Просто муж у меня оказался очень ушлый. А я и деть прописаны в старой трешке, оставшейся от моих бабушки и дедушки, где мы жили как раз в то время, когда у Олега были проблемы с бизнесом.

Зашибись.

Куплено в браке?

Забудьте эти слова, когда у вашего мужа есть бабло на адвоката.

Мне это дали понять очень хорошо.

Но я пока не готова сдаваться. Да и развод предстоит.

Пока меня только поставили перед фактом.

Я – выброшенная как ненужная тряпка.

Я – старая калоша, которую надо отправить на свалку.

Я – пройденный этап.

– Милана, да, у нас с тобой было много хорошего, я это ценю, ты была частью моей жизни, но у меня сейчас новый этап.

Новая блядь у тебя, Королькевич, а не этап!

Да, да, новая… даже не первая!

Он уже изменял мне. Это было тупо, но очень болезненно.

Я как раз ждала Маргариту. Седьмой месяц, большой живот, сама отёкшая, уставшая – тяжело её носила.

И муж, который притаскивается поздно, воняющий дешевыми духами, рассказывающий о том, что был на совещании.

А потом доброжелатель, который прислал фото из дешевого же отеля, где мой любимый муж снимал номер для практикантки Лили.

Я тогда подала на развод.

А Королькевич испугался. Валялся в ногах, умолял простить, уверял, что это не повторится.

Да, реально, больше такого не было. Правда. Он стал верным. Он изменился. Он пытался искупить вину.

Хватило на десять лет.

И история с Жанной – это совсем другое.

– Миля, ну ты же всё понимаешь.

Что за тупая фраза? Что я должна понимать?

Что у мужика мозги стекли в член? Что он не думает головой, а решает головкой?

Что?

Что в принципе мужчина, у которого семья, любимая жена, может посмотреть на смазливую бабу, которая перед ним хвостом крутит и посчитать, что он вполне себе имеет право на лево?

Это я должна понять?

Оправдать распущенность?

Наверное.

Не в этой жизни, простите, хотя…

– Ма, заедем в «Азбуку» за кофе?

***

Конечно, заедем. Это ритуал.

Правда, раньше мы туда заезжали все вместе, с их папой.

Мне еще предстоит объяснить как-то детям, что папы больше не будет.

Но сейчас я не готова.

Просто нет и всё. Я хочу как в романах, думать об этом как-нибудь завтра или не думать вообще. Почему я должна думать?

Пусть бывший объяснит зачем променял семью на секс с молодухой.

Ой, всё. Ладно.

Господи, это же так банально, да?

Все всем изменяют?

Или не все?

Где найти такого, который не будет?

Стоит прямо передо мной. Угу. Шикарный мужик, в отличном костюме. Судя по фигуре, костюм явно сшит на заказ, потому что такие не продают в магазинах. Там стандарт. Это я уже проходила, намучилась, когда муж стал ходить в зал и качать спину, раздался в плечах, всё пиджаки стали малы. Тогда еще не было денег на дорогих, элитных портных, пришлось изгаляться, и я это сделала.

Да уж. Кто бы это оценил.

– Раф, пожалуйста. – и голос у мужика хороший, низкий, рокочущий баритон, приятно царапающий что-то женское, что еще осталось внутри.

– Мам, можно мне тоже раф? – пищит Марго.

– Нет, тебе можно латте.

– А раф почему нет? – продолжает дочь, а я замечаю, что этот самый шикарный мужчина, стоящий у кассы небольшого кафе в «Азбуке», и заказавший именно этот кофе смотрит на меня с интересом.