Девочка Давида (страница 11)
– Я просить не собираюсь, – он приблизился, – я говорю, а ты делаешь. Этой ночью ты выйдешь на лед. Если я захочу, завтра ты тоже выйдешь.
Я качала головой, а он продолжал:
– Я договорюсь, и ты возобновишь тренировки. Будешь выступать и побеждать, как и раньше. Я помогу.
– Нет, нет, нет!
Я качала головой как безумная!
Он хочет меня заставить.
Он хочет больше не видеть солнца.
– Мои мечты изменились! Не заставляй меня!
Я оттолкнула его руки, а он насильно прижал к себе.
– Ничего не изменилось, – отрезал зверь, – ты придумала себе клетку и упекла себя в нее. Я вытащу тебя оттуда, поняла?
– Ты же мой спаситель… – процедила я.
Давид был зол – он ждал благодарности и любви в моих глазах.
Или хотя бы должной благодарности.
Но встретил ненависть и сопротивление.
– Довольно, Жасмин. Пошла переодеваться и на лед!
– Даже не подумаю…
Давид встряхнул меня как тряпичную куклу и недобро прищурился:
– Ты забыла, кому принадлежишь?
Я тяжело задышала. Он тоже.
Его хватка причиняла боль.
– Забыла, чье слово будет последним? Ты моя, Жасмин. И ты будешь делать то, что я скажу.
Меня переклинило.
После короткого замыкания расслабились челюсти. И руки опустились вдоль тела. Я стала пластичной и податливой, когда вспомнила, ради чего я пришла сюда.
– Конечно. Я станцую для тебя, Давид.
– Так лучше, детка.
Зверь подобрел и приказал:
– Выбирайся из своего кокона. Я охренеть как хочу увидеть тебя настоящую.
Я кивнула. Я стану для тебя самой настоящей, мой нежный убийца.
Тебе не понравится, но я стану.
Я ушла переодеваться. Для меня здесь все было готово – Давид знал, что сумеет заставить меня.
Ведь я не более, чем его трофей, и жалеть мои чувства нельзя. Он захотел, чтобы я посвятила свое выступление ему, и я это сделаю.
Первое время с тренером прошло в разминке. Несмотря на ноябрьскую ночь, спать совсем не хотелось – внутри был сгусток эмоций, который хотелось выплеснуть.
– Вы хорошо стоите на ногах! – похвалил тренер.
– Спасибо, я знаю, – отрешилась я.
Александр Веретянов был известным тренером чемпионов. В свое время я тоже претендовала на чемпионство и вполне могла стать его ученицей. Я мечтала об этом.
Мечта сбылась, только радости нет. Радость выкрали вместе с детством.
Я посмотрела вдаль, на трибуны – там сидел Давид и следил за каждым моим движением. Ему нравился мой костюм, моя грация. Я ее не утратила.
– Сколько лет вы стоите на льду? – спросил тренер.
– С трех лет. Стояла.
Я пропустила удивленный взгляд Веретянова, продолжая незамысловатые разминочные движения.
– Господин Басманов сказал, что вы давно не занимались. Сделаем выступление попроще, Жасмин.
– Не будет проще. Тодес хочу, – решила я, – мы оформим тодес в лучшем виде. И вы мне в этом поможете.
– Тодес?! – воскликнул тренер.
– Ничего другого демонстрировать я не буду.
Да, Монарх любил слышать сталь в моем голосе.
Он бы мной гордился.
Когда с разминкой было покончено, Александр ушел переговорить с Давидом. Я знала, что меня будут переубеждать. Тодес – крайне опасная позиция для тех, кто ушел из спорта.
– Александр, вы готовы? Тодес назад-наружу четвертого уровня, пожалуйста. Обязательна низкая позиция.
Я улыбнулась Давиду. Мы встретились взглядом.
– Господин Басманов, мы так не договаривались! Речь идет о ее безопасности и о моей репутации.
– Тогда делайте все, чтобы ее сохранить, – припечатал Давид, не сводя взгляда с моей улыбки, – делайте, как она говорит.
Я походила на куклу. Сказали, что нужно выйти на лед, я вышла. Сказали станцевать – станцевала. А если сказали станцевать для кого-то, то делала это особенно.
Как этой ночью.
Когда тренер ушел на лед, Давид признался:
– Никогда не видел твою улыбку.
– Просто эта ночь особенная, – сказала я.
Он схватил меня за руку, удерживая.
– Жасмин, – сказал он серьезно, – шутки закончились. Во время выступления думай о том, как сегодня ночью я возьму тебя.
Я согласилась.
– Да. Сегодня все случится.
Он отпустил меня, и я вернулась на лед. Зазвучала музыка. Выступление началось.
Но я знала: когда оно закончится, мы поедем к нему.
Там Давид Басманов и возьмет мое тело, а когда в блаженстве прикроет глаза – всего лишь на секунду – я не упущу этот миг.
И непременно заберу его жизнь.
Да, мой нежный убийца. Этой ночью со всем будет покончено.
*Тодес – элемент в парном фигурном катании, при исполнении которого спортсменка двигается по спиралеобразной траектории вокруг партнёра; death spiral, «спираль смерти».
Глава 15
Тяжелое дыхание. Мое. Его. И полная тишина.
После выступления горела грудная клетка, и я едва стояла на ногах.
Тогда и зазвучали аплодисменты.
– Браво! – крикнул Давид.
Давид Басманов был в своем безумии.
Я это поняла по тому, как он смотрел на меня.
Как не сводил с меня своего сумасшедшего взгляда.
О, да. Безумие Давида Басманова зародилось этой ночью, когда я исполняла спираль смерти на холодном безжизненном льду.
– Браво! – повторил он.
Он аплодировал мне. Будто гордился своей девочкой.
Я стиснула зубы и улыбнулась ему – даже искренне.
Когда я смогла сесть и отдышаться, Веретянов сказал:
– Вы сумасшедшая, Жасмин.
– Да, вашей ученицей мне не стать, – согласилась я.
– Вы бы могли стать лучшей из моих учениц! – воскликнул он.
Я подняла взгляд и усмехнулась:
– Извините, мне это больше не интересно.
Я обошла Давида, игнорируя его восхищенный взгляд, и ушла переодеваться.
Но в один миг замерла.
Они говорили обо мне:
– Не слушайте ее, – велел Давид, – она будет заниматься и дальше. Слово даю.
***
Я поежилась. На улице было холодно, а жар тела после тодеса не спадал. Адреналин бурлил в крови по сей час.
Когда мы шли к машине, Давид неожиданно прижал меня к себе. Я тихо вскрикнула.
– Девочка, ты просто охрененная находка. Такая интересная.
Я покорно приняла его поцелуй в щеку, чуть отклонившись.
– Поедем домой? Я замерзла.
Он подержал меня еще немного и кивнул.
Всю дорогу до машины Давид крепко держал мою ладонь и о чем-то думал. А когда наконец усадил на пассажирское, то склонился ко мне и сказал:
– Ты должна вернуться на лед.
– Поздно, Давид, – я улыбнулась, – планы на жизнь изменились.
– Поздно, когда человека нет. А ты есть. Не перечь мне, Жас.
Он захлопнул дверь, блокируя меня внутри.
Я вздрогнула и перечить не стала. Всю дорогу молчаливо разглядывала ночную Москву.
Интересно, где находятся его апартаменты? В прошлый раз меня привезли к нему в мешке, обратно пришлось бежать, и мне не удалось запомнить, где он живет.
А когда мы свернули к Кутузовскому проспекту, я сказала:
– Моя квартира на другой стороне, – зачем-то сказала я.
– Твоя квартира?
Давид недоверчиво поднял бровь.
А я поняла, что совершила дикую глупость.
– Досталась в наследство… от тетушки.
– Должно быть, твоя тетка была очень богатой?
Я лихорадочно думала, что ответить.
Не говорить же ему, что многомиллионную квартиру в Москве мне купил Монарх, когда я согласилась стать его орудием мести.
Но Давид сам спас меня:
– Ладно. Ты сказала, твои родители погибли?
– Авиакатастрофа, – лгу, не глядя, – они летели из Абу-Даби в Джакарту. Не долетели.
– На отдых?
Я кивнула.
– Одиннадцатое марта. Я тот день как сегодня помню. Почему ты спрашиваешь?
Я скосила взгляд в сторону. Руки Давида уверенно держали руль, а его лицо было таким напряженным, будто он что-то складывал в уме или прикидывал.
– Хотел помочь. Я бы отомстил за них, – он резко посмотрел на меня, – ради тебя.
Я улыбнулась и заверила:
– Поверь, это дело времени.
– Ну а подруги? Есть у тебя?
– Была. Пока она не предала меня.
Я вздохнула с облегчением: Давид больше ни о чем не спрашивал.
Я хотела задремать, но в мыслях всплыл тот вечер. Лес и брошенный дом, в котором мы с Давидом должны были провести страстную ночь.
Когда Давид уехал, на пороге появился Монарх.
– Я ухожу, – сказала я.
– Что ты сказала?
– Я хочу выйти из игры, Монарх.
Он недобро прищурился.
Монарх заставил меня отступить, зашел следом и захлопнул дверь изнутри.
И напомнил:
– Я вложил в тебя годы. У тебя есть все, о чем только можно мечтать. Жилье, тачка, деньги, возможности.
– Только жизни нормальной нет! Что будет после его смерти? Что будет со мной?
Губы Монарха сжались в тонкую линию. Недобрый знак.
Я зябко поежилась. Он в ярости.
– Покончишь с ним и предашь свою жизнь мечтам. Будешь путешествовать по миру или станешь известным врачом. О чем ты там еще мечтала? – пренебрежительно поинтересовался он.
– В том и дело, – я горько усмехнулась, – какой из меня врач, если я человека готова убить?
В тот вечер Монарх разозлился.
Все шло не по плану. Он выследил меня и приехал в тот дом, чтобы напомнить о моей жизненной цели.
Чтобы я не забыла о главном:
– Давид Басманов не человек. Он убийца твоих родителей. Ты не ослушаешься меня, Жасмин. Иначе я и мокрого следа от тебя не оставлю.
Мы долго спорили. В любой момент Давид мог вернуться, но Монарху впервые не удавалось убедить меня.
– Убийца, убийца… ты твердишь это много лет! Пусть будет так. Он убийца, но я – нет!
– А кто ты?
Вдруг его губы растянула жестокая усмешка.
Мой учитель наступал. Мне ничего не оставалось, как подавлять в себе панику.
– Ты даже не Жасмин. Ты сменила имя, взяла в руки оружие и попросила меня изготовить яд. Так кто же ты, Жасмин, если не убийца?
Он приблизился вплотную.
– Помнишь, как ты перебирала варианты его смерти?
Я покачала головой.
Помнила.
– Помнишь, как загорелись твои глаза, когда я предложил тебе изготовить яд? Я подумал тогда, что ты славная девочка.
– Пожалуйста, хватит. За что ты так со мной?
Его глаза смотрели на меня с укором и той нежностью, с которой смотрят на щенков. Не на женщину.
Из нас двоих любила я.
А он меня воспитывал.
И когда Монарх подошел ко мне, я вспомнила, как сильно я его любила. До сих пор.
Я хотела прикоснуться к нему, но знала – он не позволит. Он меня никогда не касался.
Верный.
Однолюб.
Не мой.
– Шестьсот секунд мучений, – он продолжал, – шестьсот секунд невыносимой, ломающей боли. Этого хватит, чтобы рассказать Давиду о том, за что ты опоила его этой болью.
– Хватит! – я разозлилась, – я не смогу. Я не такая.
– Еще скажи, что ты святая, Жасмин.
Он рассмеялся, и тогда я заметила:
– Я не хуже, чем твоя жена, Монарх.
Я поздно поняла свою ошибку.
Лишь когда щеку прожгла невыносимая боль. У него была тяжелая рука. Удар сбил меня с ног, коленки тут же стерлись в кровь.
Он ударил меня.
Впервые.
– Ты знаешь о моей любви к ней. Проявляй уважение, Жасмин.
Я заставила себя подняться. Во рту появился металлический привкус, я опустила взгляд.
– У нас был уговор, а он – дороже денег. Цена уговору – жизнь.
Когда Монарх понял, что я сдаюсь, он перешел к угрозам.
И мы оба знали, на что он был способен.
– Сделай так, чтобы я гордился тобой, девочка, – Монарх извлек из кармана стеклянную посуду.
– Что это?
– То, о чем ты просила все годы, – он улыбнулся.