– А вот это плохо, – ответил он и, воздержавшись от дальнейших комментариев, стянул с себя футболку.

– Эй, ты что делаешь? – возмутилась я, глядя на то, как он раздевается.

Не обращая внимания на мои протесты, он отодвинул меня рукой в сторону, открыл кран и принялся замывать пятно на собственной одежде. Я посмотрела в зеркало через плечо. Мой серебристый топ на спине окрасился в красный.

– Господи, – выдохнула я, оттягивая ткань, пропитанную сладким соком и отвратительно липнувшую к спине. – Кэсс меня убьет.

– У тебя есть десять минут, чтобы смыть эту дрянь. – Отжав футболку, Бланж встряхнул ее резким движением, закинул в сушилку и нажал на кнопку «Холодный воздух». – Ну или ходи липкой весь вечер и благоухай дешевой водкой.

Я поморщилась. Возникло чувство, будто жизнь издевается, каждый раз загоняя меня в неудобные ситуации перед этим парнем.

– Отвернись, – велела я, тут же добавив: – И покарауль дверь.

– Да никто сюда не войдет, – закатил глаза он. – А учитывая, что мы живем в Калифорнии, где по улицам шастают полуголые девицы, вряд ли ты хоть кого-то этим способна удивить.

– Все равно отвернись! Пожалуйста.

Последняя фраза наконец подействовала: Бланж отошел и повернулся ко мне спиной, а я стянула с себя противный липкий топ, включила воду и набрала в ладонь жидкого мыла.

– В кампусе и так невесть какие слухи о тебе ходят. Не хочу, чтобы еще и я оказалась в них замешанной.

– И какие же? – совершенно искренне поинтересовался он.

– Что никто из девчонок не задерживается у тебя дольше, чем на одну ночь.

Бланж усмехнулся.

– Врут, – ответил он лаконично. – Даже на одну не задерживаются.

– Что ты подружек меняешь чаще, чем мотоциклы.

– Тоже врут. Мотоциклы – гораздо чаще.

– О, какая прелесть, – ответила я, теперь понимая, почему так много девушек грезили о нем и на что-то надеялись. Приручить этого парня – все равно что поймать ветер. Невозможно. А каждый из нас мечтает совершить в жизни невозможное. Вот только я поставила перед собой вполне земные цели.

– Большинству девчонок нужно, чтобы за ними бегали, если ты понимаешь, о чем я. – О да, я понимала. – Так вот, у меня на это нет ни времени, ни желания. На свидания и прочую чепуху – тем более. Я слишком занят.

– Мне плевать, если честно.

– Просто чтобы ты была спокойна: я никогда не рассматривал тебя в таком смысле.

Несмотря на то что я была рада подобной откровенности, стало немножко обидно.

– Подумала над моим предложением? – добавил Бланж, по-прежнему не поворачиваясь. Музыка сюда едва доносилась, и мы вполне могли разговаривать, не перекрикивая друг друга.

– Да. – Застирав топ, я отправила его следом за футболкой, уже крутящейся в сушилке.

– «Да, я подумала» или «да, я согласна»?

– Пока не решила.

– Не доверяешь мне?

– С чего я должна тебе доверять?

– А я тебе?

Я резко обернулась и вздрогнула: Бланж стоял лицом ко мне, сложив на груди руки.

– А я не разрешала тебе поворачиваться. – Стараясь не покраснеть, я абсолютно симметрично повторила его позу, чуть вздернув подбородок.

Он дерзко улыбнулся:

– Я тебя умоляю. Мы почти женаты.

– Фиктивно.

– Это мелочи.

В этот момент дверь распахнулась, и в прачечную ввалилась галдящая компания. Бланж сделал шаг вбок, закрыв меня спиной. Я машинально уткнулась носом в его плечо. Теперь мы соприкасались кожей, и я чувствовала тепло его тела среди прохлады прачечной. От перепада температур кожа покрылась мурашками.

– Вон отсюда! – обернувшись, выкрикнул он. Наверняка со стороны мы выглядели как одна из зажимающихся по углам парочек, разве что в менее одетом варианте. Кто-то присвистнул, девчонки засмеялись; мне показалось, что я даже услышала свое имя, хотя это было маловероятно. Когда дверь закрылась, Бланж произнес:

– Ну вот, слухи уже обеспечены.

«Ублюдок. Как же я тебя ненавижу», – подумала я и обреченно прикрыла глаза, вслух же произнесла, стараясь игнорировать тот факт, что моя грудь прижимается к его груди, и держа спину ровно:

– А если один из нас решит сбежать?

– Побег не в моем стиле, Жаклин.

– А вдруг я захочу тебя сдать?

– Не сможешь.

– С чего ты взял?

– Если сдашь меня, мне светит тюрьма и депортация. Если я сдам тебя, тебе грозит штраф в двести пятьдесят кусков и почти наверняка ты лишишься всего имущества. Мы связаны взаимными обязательствами. А лучше гаранта и не придумаешь.

– Тогда последний вопрос, – глядя в глаза, произнесла я. – Почему я?

Повисла пауза.

– Не знаю. – Он выжидающе улыбнулся. – Вероятно, судьба.

И слова вдруг стали такими тяжелыми, что, казалось, язык окаменел, но я все-таки вытолкнула из себя:

– Ладно. Давай попробуем.

Мы проторчали в прачечной еще добрых полчаса, молча рассевшись по разным углам и уткнувшись каждый в свой телефон. Когда же вышли на свет божий, мне показалось, что на нас смотрят буквально все.

– Поехали куда-нибудь, обсудим детали, – шепнул Бланж.

Я кивнула. Громкая музыка разносилась из колонок, так что наш разговор все равно никто не смог бы подслушать. Но люди определенно заинтересовались: все больше голов поворачивалось в нашу сторону.

Бланж взял с подоконника шлем и протянул мне, улыбнувшись. «Улыбка победителя», – подумала я. Его рука зависла в воздухе, как в замедленной съемке.

– Я на него не сяду, – отчеканила я.

– Что, прости? – Он склонил голову, чтобы лучше слышать.

– Я не одна из тех подружек, которых можно увезти с вечеринки, маркируя печатью «на одну ночь», и, если ты хочешь, чтобы я согласилась, мы пойдем пешком.

В его глазах промелькнуло столько эмоций: удивление, замешательство, шок, раздражение и в самом конце, хотя мне могло показаться, даже чуточку восхищения. Но я начала эту игру и готова была довести ее до конца.

Он выпрямился, перекинулся парой слов с друзьями, достал из кармана ключи от мотоцикла, вернул шлем на место и под ошарашенными взглядами присутствующих направился ко мне. Кажется, весь кампус не ожидал подобного. Я видела, как Кэсси застыла на другом конце зала с приоткрытым ртом. Как Чез, хохотнув, ей его захлопнул. Как Марк, резко развернувшись, скрылся в толпе. Бланж же открыл дверь, пропуская меня вперед.

На улице стемнело. Тем четче были видны силуэты зевак, прилипших к окнам.

– Там с десяток девчонок застыли, как приклеенные, – прошептала я, и тут же тяжелая мужская рука опустилась мне на плечи. Реми притянул меня к себе и произнес:

– Ну, значит, не будем их разочаровывать.

Глава 5. «Fuck U»

– Ты любишь меня?

– Я тебя ненавижу, Бланж.

– А должна любить.

Очень сложно что-то возразить на это, когда в тебя впиваются взглядом настоящего психопата, за две минуты даже не моргнув ни разу.

Его взгляд сильно отличался от всех, что я видела прежде. Он не раздевал им, как любят делать многие парни, не насмехался, выпячивая свое остроумие, не возвышался, негласно указывая тебе на твое место, ведь за такими, как он, часто вьются целые стайки восхищенных девиц. Его взгляд не искал ответов. Он их давал. В нем было слишком много напористости. Мужественности. А еще эти глаза были крайне редкого оттенка, оттенка безумия, слишком светлые для карих. Боже… Да от этого парня мурашки бежали по коже, причем не в лучшем смысле.

– По крайней мере, все обязаны в это поверить.

– Знаешь, если после того, что ты устроил в прошлый раз, чтобы развести меня на спор, ты все еще считаешь, что такие вопросы уместны, то ты ненормальный.

– Есть немного.

Мы сидели в крошечной придорожной забегаловке на пересечении Третьей и Мейфлауэр-стрит и отчаянно пытались верить в то, что в какой-то альтернативной реальности наши проекции могли бы встречаться. Реми смотрел прямо на меня.

– Может, начнем с чего-то попроще? Типа: кто ты, кто твои родители? – попросила я, слишком громко втянув молочный коктейль через трубочку, так что сидящие за соседним столиком обернулись на звук. Посетителей в это время было не так уж много, лишь пара залетных байкеров в углу, смеющиеся подростки да пенсионер, упорно читающий утреннюю газету, несмотря на ночь за окном.

– Реми Беланже, ударение на последнюю букву.

– Потому все зовут тебя Бланж?

– Сраные американцы не могут даже мою фамилию нормально выговорить.

– Какая прелесть. – Я улыбнулась, отвернувшись в сторону и прикрыв глаза. – Десять минут назад кто-то пел о том, что мечтает стать гражданином этой страны, а теперь мы «сраные американцы». Почему бы тебе, в таком случае, не выступить за Канаду?

– Уже не могу. Моя команда здесь.

– Пропустить эти соревнования?

– Увы.

– Почему? Это опасно – раз. Незаконно – два. Неужели оно того стоит?

– Вопрос принципа. К тому же вся наша жизнь – игра. И она в любом случае когда-нибудь закончится. Важно будет лишь то, выиграл ты или проиграл.

– А мне кажется, все говорят: важнее, как ты играл. Разве нет?

– Это ответ для неудачников. Не существует других мест, кроме первого. К тому же мой новый дом с некоторых пор тоже здесь.

– А прежний? – с придирчивостью прокурора спросила я.

– В Ванкувере. Отец – адвокат, у него своя контора и на полках две сотни выигранных дел. Хотя меня не было дома уже шесть лет, думаю, сейчас их гораздо больше. Мать умерла, давно уже. Есть мачеха – домохозяйка. В Ване у отца дом за городом, четыре спальни, три автомобиля. Здесь у меня квартира в центре Эл-Эй, один пикап, четыре мотоцикла, не считая инвентаря: он спонсорский.

– Живешь на родительские деньги?

– На свои.

Я видела, как он расплатился платиновой картой «Американ Экспресс», что подтверждало: дела у него действительно шли неплохо. Но в двадцать один? Откуда?

– Не поддерживают?

– Никогда не принимал их помощь и не буду, – коротко ответил он. Боже, когда дело доходит до работы, эмоциональный диапазон у этого парня не больше, чем у расчески. Заметив, что я явно не удовлетворена ответом, Бланж пояснил: – Хочу сам решать, что делать. Как зарабатывать, где жить, на ком жениться. – Он подмигнул. – Деньги ограничивают. Чужие – особенно.

– Как зарабатываешь? – Забавно, но подобный разговор никогда не сложился бы при любом нормальном знакомстве. Но «нормальное» – не наш вариант, поэтому я допускала любую бестактность, а Бланж мне ее позволял.

– Мотокросс, – все так же выжигая на моей коже целые поэмы глазами, произнес он. Боже, ну и взгляд. В нем будто тяжесть сотен миров, одновременно обративших на меня свое внимание. – Меня недавно взяли в хорошую заводскую команду.

Я промолчала.

– Это круто, вообще-то, – не дождавшись от меня восхищенной реакции, добавил он. – Очень круто. И за это платят. И платят очень хорошо. К тому же у меня теперь постоянные спонсоры. Обеспечивают запчастями, логистикой и техникой. Так что я занимаюсь тем, что доставляет мне удовольствие. Что насчет тебя, Жаклин Эванс? – произнес он медленно, словно тоже пробуя мое имя на вкус. Судя по выражению лица, ему понравилось.

– Я просто учусь, – ответила я коротко. Мне незачем врать. Ни в чем выдающемся не преуспела. Ничего не добилась, не достигла. Мое самое большое достижение года – не помереть от отравления кишечной палочкой после всех тех забегаловок, в которых я вынуждена обедать. – А, ну, еще я фотографирую.

– Полезный навык. Я найду ему применение. – Тут я хотела добавить, что вообще-то не ищу себе применения, но не успела, потому что он спросил: – Что с семьей?