– Нам даже не придется притворяться на людях. Меня не будет в городе четыре месяца. Да и потом я в универе набегами. Протянем еще годик-другой, чтобы отвлечь внимание миграционной службы, и разведемся. Непримиримые разногласия. Или что там еще пишут в графе «Причины»? Тебе даже двадцати пяти не будет. Все равно до этого возраста никто в здравом уме замуж не выходит.

Я уже пожалела о своем решении его выслушать.

– Я очень серьезно отношусь к браку.

– Я тоже. Если я дал слово, то никогда от него не отказываюсь.

– А как же клятвы перед Богом и людьми? Для меня это совсем не пустые слова.

– Ой, я тебя умоляю. Люди клянутся друг другу в большой любви, а сами разбегаются через пару месяцев. Это жизнь, детка. В нашем союзе будет и то больше честности. К тому же твоя подружка видела, что я хотел подкатить к тебе. Денек-другой, и она разнесет эту новость по кампусу. Появимся на паре вечеринок вместе, а там и лето.

– Нет, это безумие. – Я замотала головой, вскочила и стала нервно расхаживать между стеллажами. Сердце билось, как у перепуганного кролика. Парень тоже поднялся, облокотился на один из шкафчиков и стал молча за мной наблюдать. – И вообще, зачем тебе гражданство?

– Для участия в соревнованиях.

– У тебя визы нет? Ты разве учишься здесь не на законных основаниях?

– Виза есть. Но ее недостаточно.

Я аж остановилась:

– Ты точно ненормальный.

– Возможно. Я не отрицаю этого.

На этот раз я даже не попыталась скрыть ошеломленного выражения лица.

– Вечеринка в «Сигме» сегодня в восемь. Я буду там. Если надумаешь, приходи. У нас на все максимум неделя. Потом кончается срок подачи заявок. И да, Жаклин. – Он сделал шаг ко мне, заставляя притормозить, потому что я уже собиралась бежать от него со всех ног. Теперь между нами осталось лишь несколько жалких дюймов свободного пространства. Он спрятал руки в карманы джинсов и смотрел так пристально, что хотелось попятиться, но я стояла неподвижно, даже не дыша, чтобы не выдать, как гулко стучит мое сердце в эту минуту. – Этот разговор должен остаться между нами.

Трудно сказать, что это было: угроза, доброжелательное предупреждение или вопрос, но он опустил взгляд, снова посмотрел на меня, а потом молча ушел. Я слышала его шаги, отдающиеся гулким эхом в полупустой библиотеке, и не могла понять, что пугало меня сильнее: глубина безумия его предложения или то, что я допускала мысль о том, чтобы согласиться.

Глава 4. Мотоциклисты ходят пешком

Вечеринки по поводу окончания учебного года всегда отличались большим размахом. Пока мы шли мимо забитой под завязку стоянки, Кэсси то и дело роняла недовольные комментарии. Братья из общества Чеза, ее парня, поднаторели в этом деле явно больше, чем ее сестры из «Каппа Ню». Украсили дом гирляндами, эффектно переливающимися в темноте, поставили на входе охрану и даже нашли какую-то гаражную группу, которая теперь вживую играла панк-рок на сооруженной из поддонов от пивных бочек импровизированной сцене.

Я же молча шла за Кэсс, все еще ведя сама с собой бесконечный спор. Нет, я старалась. Я правда старалась жить честно и правильно. Работала по двадцать восемь часов в неделю, чудом умудряясь совмещать это с учебой, снимала в свободное время, но все равно не смогла даже подобраться к краешку этой долговой ямы. Так прошел год. Впереди маячило еще три, и, судя по всему, ничего в моей жизни не изменится. Я буквально видела свое будущее. Как прихожу в нашу комнату в общежитии, бросаю учебники на пол, покупаю в автомате кофе, отдающий больше паленым мышьяком, нежели арабикой, и отправляюсь на другой конец города, чтобы торчать там в какой-нибудь пропахшей пивом и жареными крылышками забегаловке до полуночи. На выходные снова за город – снимать чью-нибудь помолвку или детский праздник. А любовь? Там уж мне точно ничего не светит. Потому что у меня на нее попросту нет времени. Так что я теряю?

Вот только происходящее казалось таким же безумным, как прыжок со скалы. Но лучше уж рискнуть раз, чем по-мазохистски медленно прощаться с собственными мечтами. Возможно, к окончанию университета у меня и правда будет собственный дом и свидетельство о разводе на руках. А этого придурка я больше не увижу. Это единственное оправдание, которое я смогла отыскать.

– Чез Баттерфилд, – сказала Кэсс первокурснику на входе, явно новичку в этом братстве.

«Надо же, – подумала я, – сюда еще и не всех пускают».

– А подружка? – спросил парень и кивнул в мою сторону.

– Ее позвал Реми, – вместо меня ответила Кэсси.

И только в этот момент я поняла, что собираюсь замуж за человека, даже не зная его имени. Оно, кстати, оказалось достаточно редким. Наверное, поэтому парень на входе даже не стал уточнять, к какому именно.

– Беланже, – произнес он и сделал пометку в блокноте, а я, наконец сложив эту франко-канадскую головоломку, покатала ее на языке. Горчит.

– Кстати, насчет него, – добавила Кэсс, проходя в просторную гостиную и явно выискивая глазами не то Чеза, не то бар. Группа танцующих к этому моменту заняла добрую половину дома, так что нам приходилось их огибать, а диваны оккупировали целующиеся парочки, которым было явно плевать, что кто-то на них смотрит. – Я тут навела справки, девчонки говорят, что вообще не помнят, чтобы он хоть с кем-то встречался с самого первого курса.

– Хочешь сказать, он не бабник? – с надеждой спросила я.

Кэсси помахала кому-то из парней, друзей Чеза, и, обернувшись, скептически приподняла брови.

– Хочу сказать, что, судя по всему, никто в его жизни не задерживался дольше одной ночи. Просто будь в курсе.

А вот это, если честно, так себе новость. Я отчаянно нуждалась в деньгах, но не в жертвенном костре, на котором готова была жечь собственную репутацию.

– Может, врут?

– А вот, кстати, и он. – Взяв со стола два красных пластиковых стаканчика, Кэсс протянула один мне. – Возле окон.

Чуть отклонившись назад, я посмотрела на Реми. Он выглядел спокойным и расслабленным. Сидя на краю подоконника, о чем-то громко беседовал со своими друзьями. Вообще, «громко» – это слово, которое описывало его в полной мере. Он громко смеялся, громко шел, громко смотрел. И пускай Бланж ни в каком студенческом братстве не состоял, рядом с ним было столько народу, что позавидовали бы многие.

– Чез говорит, он никогда не приходит на такие вечеринки.

– Почему?

– Это ниже его уровня.

Я выразительно и демонстративно фыркнула.

– Что за бред, Кэсс? Что значит «ниже его уровня»? Где, мать вашу, тот человек, который стоит тут с этим уровнем, всех под него подгоняя?

– Ты точно не пробивала его по cети, – со смехом подметила подруга.

– А зачем? – Я не стала ничего искать или выспрашивать. Если соглашусь, он сам мне все расскажет, а вылавливать по крупицам сплетни и слухи – не мой вариант.

Она постучала ногтем по телефону, который сжимала в руках.

– У него подписчиков больше, чем у всех собравшихся в этой комнате, вместе взятых. Почти семьсот тысяч. Он из тех чокнутых парней, что гоняют на дёртбайках на огромной скорости и подпрыгивают на высоту трех этажей.

– Ну, вау, – равнодушно произнесла я и пожала плечами.

– Просто пообещай мне, что он не разобьет тебе сердце, – попросила Кэсс. – Бланж – неплохое приключение на лето, но не стоит всерьез западать на него. И, по-хорошему, не стоит тебе с ним спать. Хотя это и заманчиво, – добавила Кэсс, пряча улыбку за стаканом.

– Обещаю, что не стану, – улыбнулась я в ответ, успокаивая ее.

Я просто выйду за него замуж. Даже если моя совесть в этот момент сделает вид, что ослепла. Осталось только придумать, как привлечь его внимание и дать ему знать, что я вообще здесь.

– О, девчонки, привет! – раздался голос Марка с противоположного конца зала. Он помахал нам рукой.

– Только его тут не хватало, – пробормотала я, продолжая улыбаться в надежде, что Марка Реверса сдует его собственной стеснительностью. Вот только когда в деле участвует замешанный на сладком соке алкоголь, барьеры начинают шататься даже у таких, как Марк.

– Принесу нам выпить, – крикнул он.

Я хотела было сказать, что у нас уже есть, но потом решила: «Пусть идет, хоть так от него ненадолго избавлюсь».

– Кассандра! – самодовольно улыбаясь, позвал с лестницы Чез и, окинув ее взглядом, присвистнул. – Да и… привет, Джекс.

– Классная вечеринка! Музыка очень классная! – помахала я в ответ, за что тут же получила тычок от подруги.

– Пойдет, – закатив глаза, пробормотала она.

Чез расхохотался.

– Расслабься уже и иди повеселись, – велела я и подтолкнула Кэсс в спину. – Прости ему наконец его совершенство.

– Ты точно сама справишься?

– Я взрослая девочка, разберусь как-нибудь. Иди.

Кэсс ушла следом за своим парнем и через пару мгновений растворилась в толпе. А я еще раз взглянула на подоконник, но Бланж со своими друзьями куда-то исчез. Пока Марк не вернулся, я решила затеряться в другой комнате и начала медленно пробираться сквозь толпу, все еще сжимая в руках пластиковый стаканчик.

Что вообще одиночки вроде меня делают на подобных мероприятиях? Напиваются? Танцуют? Дальше список вариантов мог незначительно изменяться, варьируясь от «запасть на какого-нибудь красавчика» до «постараться не наблевать на хозяйский ковер». Хотя кто вообще стелет ковер на вечеринки?

Потерев носком кроссовка высокий ворс, я нервно рассмеялась, пригубила красный полупрозрачный напиток и в следующую секунду едва не подскочила от раздавшегося над моим плечом голоса:

– Не советую это пить.

Я обернулась, и мой желудок совершил маленький кульбит, потому что Бланж стоял передо мной и его лицо не выражало ни грамма эмоций.

– Процент водки и клюквенного сока там очень сильно сдвинут в сторону водки. Думаю, через пару стаканчиков ты очнешься либо в чьей-нибудь спальне наверху, либо за пределами штата, в пустыне, – смотря по тому, насколько отчаянно ты умеешь веселиться.

– Не умею.

– Тогда точно не стоит, – медленно произнес он, а потом добавил: – Я думал, ты не осмелишься прийти.

– Я решила, стоит попытаться хотя бы обсудить условия.

– Что, прости? Я не расслышал.

Он наклонился. Музыка играла так громко, что пришлось встать совсем близко друг к другу, иначе вести разговор было невозможно. От Бланжа приятно пахло. Не одеколоном. Это был запах пустыни, смешанный с ароматом стирального порошка и бензина.

– Поговорим где-нибудь, где потише?

Я видела, как девчонки из сестринства Кэсси на нас смотрят. Потому что со стороны было совершенно непонятно, с какой стати мы так прилипли друг к другу.

– Джекс, вот ты где! – раздался голос Марка, а потом все случилось слишком стремительно. Кто-то толкнул его, и содержимое его стакана выплеснулось прямо мне на спину. Я взвизгнула и отскочила и, только когда напротив раздалось возмущенное «Вот черт!», поняла, что наделала. На черной футболке Бланжа теперь тоже расплывалось пятно, а наш публичный позор был засвидетельствован минимум сотней студентов кампуса.

– Извини, – выдавила я, почему-то подумав: а сколько вообще эта футболка стоит? Такие явно продают не в «Колинз».

– Ерунда, – выдавил он, отряхиваясь, потом схватил меня за руку и потащил в глубь дома, а потом вниз по лестнице.

А я так растерялась, что сообразила, куда мы идем, только когда он закрыл за нами дверь подвала, подперев ее ногой: на время вечеринок замки́ обычно оттуда снимались, чтобы не пришлось ломать дверь, если кто-то запрется и уснет в отключке.

– Прости, я ходячая катастрофа, – пробормотала я, оглядываясь. Мы оказались в дополнительной ванной, совмещенной с прачечной.

– Насколько это не метафора? – серьезно уточнил Бланж и снял перчатки. Я снова залипла на его пальцы и извилистые, словно реки, линии вен, бегущие по предплечьям. Ничего не смогла с собой поделать.

– На все сто.