Казалось бы, жизнь, которую я вела до Кармел-Бэй, должна была закалить меня настолько, что броню вокруг сердца никто не смог бы проломить. Но благодаря дедушке с бабушкой оно не стало сердцем из камня. Глядя на них, я поняла, что существует настоящая любовь. И вместо того, чтобы возводить стены, решила доказать всем – точнее, как сказал мой психотерапевт в лице Кэсс, собственной матери, – что семья может быть идеальной. А вчера с подачи Бланжа сама же этот принцип едва не разрушила.

Слишком сложную он задал задачу, в которой не так просто решиться подвести черту, ведь когда на одной чаше весов – возможность спасти место, которое любишь, а на другой – риск предать собственные идеалы, выбор не может быть легким. Вот только как объяснить это Кэсс?

– Да ну! – воскликнула она, прижав ко рту ладони, словно наконец обо всем догадалась. – Ты все-таки с ним переспала!

Что? Нет! Но, наверное, уж лучше так, чем сказать правду.

– Да, переспала, – бросила я, лишь бы она отстала. Ее глаза стали как шоколадные монеты из «Аспен Кэндис». – Мне не понравилось, довольна? Так что больше я его не увижу!

Кэсси посмотрела с пониманием, но огонек в ее глазах зажегся такой, словно она изо всех сил пытается не заорать, что ее девочка наконец стала взрослой.

– Детка… – Она обняла меня за плечи. – Мало кто получает удовольствие в первый раз. Тебе просто нужно будет попробовать снова.

– Никакого «снова» не будет, – отрезала я.

– Почему? Он выгнал тебя? Оскорбил? Повел себя как подонок?

– Нет. Он ничего такого не сделал. Я сама ушла. Ясно?

– Но он тебе нравится?

– Нет!

– Что за бред, Эванс. Я знаю тебя лучше всех в этом городе, я устроила тебе как минимум пять свиданий вслепую, и ты никогда бы не стала даже целоваться с парнем, если бы он не запал тебе в душу, а уж тем более спать с ним. Бланж тебе нравится, признайся?

– Нет!

– Да!

– Не нравится он мне! – Я угрожающе выставила вперед палец.

– Неубедительно! К тому же… – Она развернула ко мне мой ноутбук, которым я ей частенько разрешала пользоваться. Кэсс так широко улыбалась, что того и гляди порвутся щеки. – Ты гуглила его.

Господи, почему я не закрыла браузер?

– Просто наводила справки.

– Насколько он известен, горяч, богат?

– Отстань.

– Твои глаза не умеют врать!

– Ладно, я просто дура, что решилась переспать с ним, ты довольна?

Но наш спор прервал стук в дверь. А потом в комнату заглянула Сандра, соседка через комнату.

– Эй, Джекс, что это за потрясный парень к тебе с утра?

– Где? – испугалась я.

– Внизу ждет! Если бы сама с ним не поздоровалась только что, подумала бы, что он – моя галлюцинация после вчерашнего, – хихикнула она.

– Да ну?! – Кэсс бросилась к окну, но я схватила ее за майку, потянув назад:

– Стой! Он же увидит! – Краем глаза я успела заметить: вон он, стоит прямо возле лужайки, подпирает свой мотоцикл. И тут же бросила соседке: – Скажи, что меня нет.

– Нет, ты здесь!

– Нет меня!

Сандра, все это время торчащая в дверном проеме, выпалила:

– Если тебе не нужен, я возьму, – и в ответ на возмущенный взгляд Кэсс добавила: – Ну а что?

– Так, это наш парень, ясно? – пригрозила Кэсси. – А ты давай дуй в свою комнату! Я сама выйду с ним поговорю.

Когда дверь захлопнулась, я шепотом проорала:

– Выйди и скажи, что меня нет! Куда угодно делась. Заболела, украли, улетела к тетке в Цинциннати.

– Черта с два он мне поверит! – так же шепотом проорала подруга в ответ.

– А вот сделай так, чтобы поверил, – велела я и, выпроводив ее из комнаты, закрыла дверь. И, не сдержавшись, спряталась за шторой и стала тайком наблюдать за фигурой в темной футболке, усевшейся в крошечной тени, что отбрасывал на траву его мотоцикл.

Они говорили ужасно долго. Бланж так и не встал. Кэсс же стояла, сложив руки на груди. В ее позе так и читалось: «Ну давай, убеди меня». Я же напряженно считала секунды. Сколько времени нужно, чтобы сказать два предложения? Прошло пять минут, десять, а они все еще о чем-то беседовали. Кэсс бросила беглый взгляд в наше окно, и я сделала шаг назад, чтобы никто не мог меня заметить.

– Он влюбился по уши, – констатировала она, когда вернулась.

– Не говори ерунды. Ты сама убеждала меня вчера, что такие, как он, не влюбляются. Все, для чего они годятся, – секс на раз. Ну вот, миссия выполнена.

– Ты не понимаешь, тут другое, – с уверенностью знатока произнесла подруга. – Ты же читаешь книжки. Какой у него типаж?

– У Бланжа? Я понятия не имею.

– Все знают, почему не стоит встречаться с плохими мальчиками наподобие него. Но никто не помнит, что именно такие влюбляются раз и навсегда. Знаешь, в чем минус таких, как мой Чез? В том, что он милый со всеми. Улыбочка туда. Улыбочка сюда. – Кэсс театрально изобразила манеры своего парня, нахмурилась и восхищенно добавила: – А этот – полный мудак. Зато он только твой мудак! И ничей больше!

– Кэсс, ты вчера перепила.

– Ох и пожалеешь ты, Джекс. – Она уселась на кровать и, уткнувшись в телефон, наконец затихла. Мне же показалось, будто мои внутренности скрутило в узел. Морской. Шкотовый.

Спустя два часа Бланж все еще оставался на том же месте. Я изредка поглядывала на него.

Давно наступило время обеда, хотелось есть.

– Принеси мне что-нибудь, – попросила я подругу, которая обернулась у самого выхода, все еще кривясь от моего упорного желания продолжать этот спектакль. Надо заметить, взаимного. Потому что Бланж к этому моменту успел пообщаться с половиной обитательниц нашего кампуса, и каждая посчитала своим моральным долгом потом зайти и сказать, что я эгоистичная гадина. Не такими словами, конечно, но подразумевалось именно это.

Еще через четыре часа наша комната превратилась в клуб женской психотерапевтической помощи, потому что к вечеру здесь собрались буквально все. Разложив прямо на полу и на кровати чипсы, закуски и колу, включив фоном сериал по «Хулу», все с энтузиазмом обсуждали происходящее. Теперь соседки считали, что бредовая идея Кэсс про то, что сердце мудака может принадлежать лишь одной, не бредовая вовсе.

– Почему он ей не напишет?

– У него нет ее номера, – вместо меня ответила Ирэн. Откуда она узнала – и так ясно, к гадалке не ходи. Я мельком выглянула в окно. Сидит, гад. Еще и страдальца теперь из себя строит.

– Вы просто не понимаете, тысячи лет прошли, а у парней до сих пор первобытные инстинкты не искоренились. Когда ты убегаешь, в нем включается охотник, и он бросается догонять, – захихикала Бренда. – Джеки ему не дала, поэтому его так переклинило.

– Она ему дала, – шепнула Сандра, но я услышала.

– Эй! – Я рассерженно обернулась к Кэсс. Когда успела растрепать?

Кэсси наклонила голову и широко улыбнулась. «Ну а что такого?» – словно спрашивала она, пожимая плечами.

– Слушай, ты большая девочка, тут нечего стесняться. – Все дружно закивали. Сестринство избавилось от последней девственницы, ура!

– Тогда это и правда любовь.

– Джекс, ну расскажи… Что он вчера сделал? Почему ты на него обижена?

Я обреченно закрыла руками лицо. Ужасно не хотелось снова врать про вчерашнюю ночь, которой не было, но мне на помощь пришла худышка Мэгги Доусон.

– Может, стоит его покормить? Вечер уже.

Тут я уже не выдержала:

– Господи, Мэгз, он тебе что, собака приблудная? Захочет есть – уедет. Транспорт у него под боком.

– Но он до сих пор сидит. На солнце. На жаре.

– Не знала, что ты такая принципиальная, Эванс.

Вот же засранец. Теперь они ему еще и дружно сопереживают.

Сделав вид, что возможный голодный обморок Бланжа меня совершенно не волнуют, я засунула в рот один «Доритос» и снова уткнулась в книжку. Но идиллия продлилась недолго. В комнату вошла Бет и протянула мне какой-то сверток.

– Тебе передали.

– Это от него? Любовное письмо? – тут же переполошились девчонки, подскочив со своих мест, но Кэсс одним лишь взглядом усадила всех обратно.

– Отстаньте от Джеки, пусть сначала сама прочитает.

Я развернула лист. Внутри оказалась квитанция с просрочкой платежа за дом. В центре сиял красный штамп, а сверху было приписано синей ручкой: «Я твой последний шанс» – и ниже: «Ты выйдешь за меня, Эванс?»

– Ну что там? – вытянула шею Сандра.

– Подожди, она аж в лице изменилась. – Это уже подметила Мэг.

– Так, всё, расходимся! – скомандовала Кэсси и принялась выталкивать всех за дверь.

– Эй, нам же интересно, чем дело кончится!

– Из окна посмо́трите.

– И Джекс так и не рассказала, что за история у нее с Бланжем…

– Никакой истории. Член у него маленький, вот и все.

По ту сторону двери раздалось дружное хихиканье.

– Кэсс, – я аж ахнула, – ну зачем ты так сказала?

– А нечего на наше губу раскатывать! Там уже десяток претенденток выстроилось, и чем дольше он сидит, тем выше его акции на рынке потенциальных кандидатов в чужие постели, а ты по натуре неконкурентная от слова «совсем». Так что демпингуем немного парня.

Как бы я ни противилась, не смогла сдержать улыбку, а подруга присела рядом, обняв меня за плечи:

– Ну что там?

– Я боюсь, Кэсси. – Конечно же, я не стала объяснять, чего именно. Уже гораздо позже, трижды пожалев, я стану размышлять о том, почему в тот день согласилась на эту сделку. Почему пошла против своих моральных принципов, не побоявшись еще и законы страны нарушить. И не найду ответа.

Может, этот красный банковский штамп определил исход, или целая женская коммуна, решившая во что бы то ни стало сыграть роль свах-крестных, или острое желание что-то наконец в своей жизни изменить, а может, я просто устала и поэтому подумала: «А пускай этот придурок придет и устранит все мои проблемы», вот только не подумала, что, если пускаешь придурков в свою жизнь, готовься к тому, что все в ней пойдет кувырком.

– Слушай, Джекс. – Кэсси обняла меня, истолковав мое молчание, конечно же, по-своему. – Я понимаю, это сложно. Особенно после всего, что случилось с твоей мамой, и прочего дерьма. Мне очень жаль, ты ведь это знаешь. Но этот парень, кажется, и правда по уши. Вон он, все еще сидит ждет.

– Думаешь, стоит к нему выйти?

– Иди, – кивнула она на дверь. – От того, что вы поговорите, хуже точно не станет. – А потом заговорщически добавила: – И не возвращайся, пока хотя бы не поцелуешь его.

Я представила себе эту картину, и меня передернуло, но решение было принято.

Бланж так и сидел на нашей лужайке. Черные джинсы, футболка, перчатки, торчащие из кармана, позади черный с рыжим мотоцикл. Что говорить, девчонкам есть на что попускать слюни. Этот засранец хоть и не отличался внушительной фигурой или высоким ростом, но был очень хорошо сложен. Красивые плечи, рельефные руки, узкие бедра. Вот только какая же внутри спрятана гадкая душа.

Заметив меня, Бланж встал.

– О, как быстро ты вернулась из Цинциннати. – Он улыбнулся, не сдержавшись. – Я думал, мне придется ждать ближайший рейс еще сутки.

– Очень смешно.

– Соскучилась, что ли?

– Умираю просто, – ответила я, медленно убивая его взглядом. – Что ты тут устроил?

– Просто решил немного тебя подтолкнуть к принятию решения.

– Мне кажется, или я еще в прошлый раз сказала, что ничего не выйдет? Даже песня подтвердила.

– Мы найдем новую. Новую песню. Такую, где тебе будет обещано будущее покруче, чем у принцессы Дианы, и море любви.

– Принцесса Диана умерла. И не нужно мне твоей любви.

– Хорошо, я ошибся. Тогда денег. Море денег.

– И деньги твои мне не нужны.

– Ой ли? – Довольно ухмыльнувшись, он стрельнул взглядом в просроченную квитанцию. – А теперь дай мне, пожалуйста, руку.

– Зачем? – спросила я, но ладонь все равно протянула.

– Мне нужно точно знать размер кольца, – пояснил он и, сняв со своего пальца карманный набор не то ключей, не то каких-то еще инструментов, надел мне на палец один из них.

Я отдернула руку. Бланж нахмурился.