– Я девять часов проторчал у твоего кампуса, и моя репутация и так уже рухнула ниже плинтуса, так что я планирую поцеловать тебя, – произнес он, не отрывая глаз от любопытных окон. – И сделать это грязно, – добавил Бланж не без удовольствия. – Просто чтоб ты была в курсе.

– А вот хрена с два тебе, Бланж.

Только его улыбка была настолько зловещей, что я сделала шаг назад. Он расслабленно шагнул следом, так и не вынимая рук из карманов.

– На нас все смотрят.

Он протянул ладонь, коснувшись моей щеки, а потом начал накручивать прядь моих волос на собственные пальцы. Клянусь, вздох умиления был слышен даже через двойные стекла.

– Значит, ты сказала «да»?

Пересилив себя, я встала ближе и погладила его по волосам, вкладывая во взгляд всю ненависть, на которую только была способна:

– Это самое отвратительное решение, которое я принимала в жизни. Я тебя так ненавижу. Буквально с первого дня, как мы встретились.

Мягко улыбнувшись, он произнес:

– Жду тебя послезавтра в церкви, в белом платье.

– С ума сошел? – Я сильнее вонзила ногти в его волосы, потянув прядь на себя.

– Прости, не удержался. – Он хохотнул, еще немного приблизившись – вероятно, для того чтобы я ослабила хватку. – Ты так мило убивала меня взглядом. Я уж подумал, что точно нарвусь на пощечину.

– Ты ее определенно заслуживаешь.

– Так в чем же дело, Жаклин? – Он чуть наклонился, словно подставляя щеку. – Твои подружки, кстати, все еще смотрят.

Я обернулась, сама прекрасно понимая, в чем подвох. Занавески на трех из четырех окон сразу всколыхнулись. Мэгги помахала, но тут же исчезла, по всей видимости схваченная и затолканная вглубь комнаты Сандрой. Бланж прекрасно чувствовал меня и реагировал соответственно. Поэтому, приподнявшись на цыпочки, я почти коснулась его щеки губами и прошептала, копируя его спокойствие в голосе:

– Как-нибудь в другой раз. Не сомневайся, я тебе это еще припомню.

А потом почувствовала чужие руки на своей талии – вторжение в личное пространство. Невольно вскинула голову навстречу, уверенно, резко. Почти так же, как он сам. Но Бланж, поглядев на меня пару секунду, наклонился, замер у моих губ, благо целовать меня ему не пришло в голову, и прошептал:

– Послезавтра в четыре. В центральном суде. И не забывай улыбаться, пожалуйста.

Глава 7. «Властью, данной мне…» (Бланж)

Черные мотоботы. Я так забегался, что даже не подумал о том, чтобы взять с собой сменную обувь, и теперь эти громоздкие ботинки светили из-под черных штанов своими рыжими полосками. И чем дольше я смотрел на них, тем сильнее казалось, что на белом мраморном полу они привлекают ненужное внимание.

Жаклин все не было.

Чужие шаги людей, оформлявших разные бумажки и подающих судебные иски, эхом отдавались от стен в холле. Я взглянул на часы: без пяти четыре. Судя по всему, пунктуальностью эта девчонка точно не обладает. Лишь бы вообще пришла. Искать кого-то другого уже не было ни времени, ни возможности.

– У вас с собой трехдневная лицензия? – с улыбкой спросила женщина в классическом костюме, появившаяся из-за двери. И я протянул ей оформленную моим юристом еще позавчера бумагу. Семьдесят два часа (вместе с длинным списком вопросов) на то, чтобы изменить свое решение; не знаю, кто эту процедуру придумал, но каждый час этого гадкого ожидания словно подливал масла в огонь сомнений: действительно ли оно того стоит? – Пройдемте со мной, секретарь Южного округа находится на третьем этаже.

«Третий этаж», – отправил я Жаклин сообщение. Она прочитала, но ничего не ответила. Выдохнув, я сел на свободную лавку. Рядом ожидала своего времени пожилая пара. Судя по черному костюму седовласого мужчины и простому, но белому платью женщины, они пришли сюда с той же целью, что и мы.

Невеста, ровесница моей матери, держала в руке небольшой букет белых пионов. Под ее глазами были уже заметны морщины, но она улыбалась так ослепительно, что казалось удивительно красивой. «Может, нужно было тоже взять цветы?» – промелькнуло у меня в голове. Хотя вряд ли Эванс оценит. А если она все-таки передумала?

На лестнице послышались шаги, и я машинально встал. А потом замер. Она надела белое платье. На фальшивую свадьбу. Ее волосы были собраны в низкий кудрявый хвост, в который была вплетена атласная лента. Может, этот день и правда значил для нее больше, чем могло показаться, а превратился в фарс. И я косвенно был тому причиной. Я хотел было сказать, что она выглядит просто чудесно, но, кашлянув, чтобы голос звучал потверже, произнес:

– Ты опоздала.

Она ничего не ответила, но ее взгляд остановился на моих ботинках, выдавая все ее мысли, которые считывались так легко, словно в меня декодер встроили. «Ненавижу тебя. Ненавижу твои дурацкие ботинки». Да, не так я это себе представлял. Хотя, признаться честно, вообще никак. Ну кто женится в двадцать один?

Пара, тоже ожидающая своей очереди, внимательно нас рассматривала. Им было в два с половиной раза больше лет, чем нам, но искренности и чувств между ними было больше, чем мы изображали, раз в пятнадцать.

– Волнуешься? – спросил я, чтобы просто заполнить паузу.

Жаклин подошла к окну, раскрыла его и, не глядя на меня, бросила:

– Нет.

Ее лицо настолько не умело скрывать эмоции, что это было даже комично. Все девушки, с которыми я имел дело раньше, владели искусством вранья в такой степени, что агенты А.Н.К.Л. бы позавидовали. Но не эта. Тем невероятнее было то, что она согласилась на сделку.

Двери зала распахнулись. Я протянул руку, Жаклин замерла, вздрогнула, а потом наши пальцы все-таки переплелись.

– Леди и джентльмены….

Дальше шла абсолютно стандартная речь. Мою фамилию, как обычно, исковеркали. Я дал свое согласие на все. Настала очередь Жаклин.

– Согласны ли вы быть вместе в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Рука Жаклин в моей руке ощутимо дернулась, и я сжал ее чуть сильнее.

– Да.

Она отвечала с таким непроницаемым лицом, как будто ее вели на казнь, ей-богу. А мне было наплевать. Меня волновали только возможности, которые открывал для меня этот брак. Не более.

– Если кто-то в этом зале считает, что данный союз не должен быть заключен, пусть говорит сейчас или молчит вечно.

Мы одновременно обернулись, потому что, кроме нас двоих, женщины из мэрии и приготовившегося заснять первый свадебный поцелуй штатного фотографа, в помещении никого не было.

– Простите, по привычке, – неловко произнесла она, приподняв плечи.

На моем безымянном пальце появилось кольцо. Простой ободок из белого золота. Руки Жаклин дрожали, а взгляд казался каким-то мутным. Но я заметил у нее на носу несколько забавных веснушек. Как будто кто-то случайно брызнул кисточкой. На щеках их не было.

– Властью, данной мне штатом Калифорния, объявляю вас мужем и женой…

И где-то здесь, между фразой «Можете поцеловать невесту», вспышкой камеры и вскриком работника мэрии, Жаклин приоткрыла рот, будто ей не хватало воздуха, и начала медленно клониться набок. Я успел поймать ее до того, как она рухнула на мраморный пол.

– Все нормально, просто душновато, – прохрипела она. Значит, все-таки не потеряла сознание. Вот засранка.

– Может, позвонить девять-один-один? – спохватился фотограф.

– Не стоит. – Жаклин попыталась подняться, но ее фальшиво повело в сторону. И я, не колеблясь, подхватил ее на руки. Взвизгнув, девчонка вцепилась мне в плечи.

– Мы уже можем идти? – спросил я, на ходу обернувшись к ошарашенной сотруднице мэрии. Та кивнула, а потом растерянно добавила:

– Поздравляю.

– Давайте подержу вам дверь, – предложил фотограф, подскочивший к нам.

– Спасибо, – кивнул я и под изумленными взглядами ждущих своей очереди вынес невесту на руках, как если бы мы действительно перешагивали порог нашей новой жизни.

Как только зеваки остались позади, Жаклин тут же пришла в себя и стала выворачиваться:

– Поставь меня!

– А вот хрен тебе. Ты запорола свадебный поцелуй. Теперь у нас даже фотографий с церемонии не будет. Ну, разве что кроме тех, где ты демонстративно в обморок падаешь.

– Между прочим, мне правда поплохело.

– Ага, как же. Ты совершенно не умеешь врать. – Я перехватил ее поудобнее. – Боже, какая же ты тяжелая.

На самом деле она была невысокой и стройной и весила не так уж много, а после стольких лет вытаскивания застрявших то в грязи, то в трясине, то в песке мотоциклов вообще казалось пушинкой, так что я мог бы и подзаткнуться, но молчание никогда не было моей сильной стороной. К тому же девчонка так усердно хмурилась и поджимала губы, изображая страдалицу, что хотелось хорошенько надавать ей по заднице.

– Это я тяжелая? – принялась возмущаться Жаклин с раздражающе восхитительным упрямством. – Это просто ты ростом не вышел! Хлипкий и тощий!

Вот же засранка. Нет, я, конечно, знал, что ни высоким ростом, ни разворотом плеч не отличался, но в моем мире эти «недостатки» наоборот, работали лишь во благо. Марс всегда был крупнее меня, вот почему те трюки, что я выполнял почти не напрягаясь, давались ему с бо́льшим трудом. Когда ты находишься в воздухе, каждый лишний сантиметр – дополнительная, иногда почти непреодолимая преграда.

– Слабак! Поставь меня на место!

– Еще одно слово, – пригрозил я, – и закину тебя на плечо, кверху задницей. Выбирай, в какой позе тебя встретят папарацци.

– Чего? – Она повернула голову и увидела, что у мэрии действительно собралась гудящая толпа. Одна из пар уже готовилась к эффектному выходу и позированию перед камерами. Улыбаясь друг другу, молодожены держались за руки, жених поправлял на невесте фату.

«Это наш шанс», – подумал я и, опередив их на два шага, вынес Жаклин из здания под дружные крики толпы и дождь из риса. На улице ярко светило солнце, так что пришлось с непривычки зажмуриться.

– Улыбайся, – только и успел шепнуть я.

Щелкнули затворы камер. Выстрелила бутылка шампанского. Раздались свист и аплодисменты.

– Это не они! Не они! – выкрикнул кто-то, и люди тут же зашлись смехом, радостно похлопывая меня по плечу.

Проходя мимо одного из фотографов, я протянул ему свою визитку и две банкноты по пятьдесят долларов:

– Сбрось сюда, что получилось.

Тот кивнул, мол, без проблем. Ну вот, хоть со свадебными фотками разобрались. Как только вблизи показалась лавка, я сбросил на нее Жаклин и смерил ее сердитым взглядом. Она гневно посмотрела на меня в ответ снизу вверх, приложив ладонь козырьком, потому что солнце светило ей прямо в лицо. Я присел на корточки, чтобы мы оказались на одном уровне.

– Что еще? – раздраженно бросила она. Я подцепил ее лицо за подбородок. Девчонка даже не дернулась и взгляда не отвела.

– Не насмотрелся, – ответил я, пристально глядя ей в глаза. – Вот гляжу на тебя и думаю, какая забавная штука судьба. Ведь не встреться мы тогда, перед твоим домом престарелых, оба не стояли бы здесь сейчас.

– Знаешь, как ты меня бесишь?

– Знаю, – улыбнулся я, приподняв ее руку, на безымянном пальце которой теперь было надето кольцо. – Но один поцелуй могла бы и перетерпеть.

– Нет, – сурово произнесла она, выдернув ладонь. – У тебя был всего один шанс, и ты потратил его на глупый спор. Теперь выкручивайся как можешь. Целоваться я с тобой больше не собираюсь.

Резко встав, так что ткань ее платья хлестнула меня по лицу, она развернулась и ушла. А я, все еще сидя на корточках, посмотрел ей вслед и тихо произнес:

– А придется.

***

Чтобы осознать, насколько велика любовь человека, нужно понять, чем он ради этой любви жертвует. Иногда любовь не требует ничего. А иногда она – сплошь алтарь, на который ты кладешь что-то снова и снова. Моя всегда была вторым вариантом.