Доведшая нас сюда золотая эспада, с гудением работая уставшими крыльями, поплыла в черноте к исполину, а мы остались там, на краю пропасти, чуть оробевшие, прислушивающиеся к доносящимся снизу заунывным стонам и пронзительным вскрикам и пока не понимающие, что нам делать с этой пугающей находкой. Сзади и сверху послышался гул, схожий с вертолетным, и мы дружно упали на опутанный корнями камень. Над нами с натугой пролетела еще одна светящаяся оса, бережно неся полное до краев брюхо. Жало едва не коснулось макушки вжимающегося в корни Дока. Нас осветило, мы стопроцентно попались эспаде на глаза, но насекомое проигнорировало свое открытие и направилось тем же курсом, что и предыдущий курьер.

Зеленые ники эспад подтверждали главный постулат подобных монстров: не тронь меня, и я не трону тебя.

А тронуть хотелось…

И сильно хотелось – я уже привык к бесконечным сражениям, и руки прямо чесались воткнуть что-нибудь острое в переполненное брюхо. Но пока что я сдерживался и зло поглядывал на что-то бормочущего полуорка, жадно глядящего на улетающее насекомое. Натужный гул оповестил о новом госте, и мы опять вынужденно отложили рассматривание одинокой древесной горы, растущей со дна провала.

Еще одна особо крупная – почти четырехметровая, не считая усов, – оса уже не летела, а ползла по скале, ожесточенно работая крыльями, что уже не могли поднять ее в воздух. Цепляясь лапами за накрывающую камни сеть корней, с треском рвя их, эспада с гулом преодолевала последние метры до края обрыва. Сотый уровень. А волочащееся следом брюхо было размером с хороший холодильник и уж точно не менее тяжелое. Я на автомате делал скрин за скрином, одновременно отодвигаясь с ее пути – перла она на меня буквально катком, щелкая страшенными жвалами и явно не собираясь обходить. Поднятый крыльями ветер бросил в лицо мелкую каменную крошку и палую листву, лапы отшвыривали обрывки корней и камни покрупнее, и когда один из таких снарядов случайно задел ее же собственное брюхо, послышался заставивший нас удивленно вздрогнуть отчетливый стеклянный звон. Как вилкой по бокалу. Гудящая эспада, на миг задержавшись на краю пропасти, с огромным трудом приподняла булькнувшее тяжеленое брюхо, едва не полоснув торчащим жалом по лицу отшатнувшегося Дока, и канула в бездну.

Мы торопливо подползли к месту, где она только что была, и уставились вниз, чтобы увидеть, как изо всех сил работающая крыльями эспада идет к дереву в маневре, что очень сильно напоминал затяжное пикирование, как прошептал Храбр. Хотя мне, сыну адмирала, казалось, что это больше похоже на стремительное погружение на полном ходу уходящей от врага подлодки. Так же темно, безмолвно и одновременно с давящим ощущением, что вот-вот невидимое давление раздавит скорлупку…

Эспада не долетела. Она шла к окутанному светящимися облаками монструозному стволу Древа, но стоило ей коснуться кружащей внизу мути, как оттуда вынырнули горящие яростным огнем щупальца, обхватили насекомое и мгновенно утянули к себе. Золотой огонек потух.

Док горестно вздохнул и пустил по ветру горсть желтых листьев:

– Погибла труженица.

– Жалко, – поддержал его Храбр. – Так старалась долететь…

– Лучше бы сами ее убили! – пробурчал недовольный Бом. – Она же едва шевелилась…

– Жестокий ты тип!

– Следующего тяжеловеса прибьем, – согласился я с полуорком. – А пока вон туда посмотрите. Видите? Или мне чудится?

Один из не слишком толстых по здешним меркам великанов, растущий на самом краю, вдруг приподнял выглядящую обессиленно упавшей рукой ветвь толщиной с мое туловище, и на наших глазах она сначала окуталась ярким зеленым светом, а затем начала удлиняться в сторону провала и по направлению к одинокому Древу. Мало того – другие деревья, растущие рядом со смельчаком, потянувшемся в бездну, и касающиеся его своими отростками, чуть заметно засветились, а по их «рукам» побежали частые зеленые искры, уходящие в ствол отращивающего ветвь древа. Эта помощь ускорила рост и наращивание толщины, по ветви стремительными змеями поползли цветущие лианы, а из бутонов в черноту пропасти начал изливаться каплями явственно светящийся сок или нектар. Храбр приглушенно что-то забормотал, приподнялся, но Бом уронил на него тяжелую лапу, и алхимик затих, жадно взирая на пропадающую зря цветочную влагу, могущую таить в себе секреты. Глянув на них, я тихо усмехнулся – Бом продолжал поиск истинно орочьей пищи и усердно жевал обрывок корня, в то время как пальцы уже тянули к губам кусок ноздреватого бурого камня. Он так испробует на клык каждую составляющую этой локации – включая монстров. Сморщившись, Бом выплюнул корень и камень, после чего подхватил летящий мимо изломанный алый лист дерева и, таща его в рот, спросил:

– А что еще орки ели в полумертвых горах?

– Путников, – ответил я, глядя на продолжающую расти ветвь, все сильнее напоминающую мост.

– Кого-кого?

– Людей они жрали. Эльфов. Гномов. Лохров, – пояснил я без особой нужды. – Да вообще любых двуногих, кто забредал к ним в гости. Ну и всех четвероногих. Ни разу не был в орочьем лагере, что ли? Котлы там закопченные, стены из костей и черепов, кучи рваного тряпья, подозрительно сыто улыбающиеся клыкастые старички, что перед смертью от твоего меча щупают тебе ляху, проверяя на упитанность…

– Хм-м-м… – Бом снова уронил руку на спину задергавшегося Храбра. – Путников жрут, значит…

– Острое они жрут! – ерзающий Храбр сместился ко мне. – У них очень острая еда – жжет как огонь! Я знаю – собирал для одного такого вот старичка с улыбкой какие-то настолько острые горные дикие перчики, что одна их крупинка убивает стадо бизонов. И да – они мажут смесью перцев камни, давят о них гусениц и облизывают – что-то вроде паштета…

– Паштета, – повторил полуорк, неохотно убирая когтистую лапу с плеча алхимика. – Ну, проверим все варианты, да?

– Иди камни облизывай!

– Да я уже все облизал…

– А вон тот серый обломок пробовал?

– Пробовал. Ну что? Поделишься литром крови с голодным другом?

– Нет. Но по дружбе могу плюнуть тебе в тарелку…

– Я тоже могу! – оживился Док.

Привстав, я прервал их яростный диспут:

– Смотрите!

Одинокое Древо, как я теперь мысленно именовал его, потянулось навстречу ветви, растущей к нему с другого «берега». Начало растить точно такую же «руку» с подрагивающими на конце подобно пальцам длинными цветочными лианами. Эта часть моста светилась насыщенным синим. Через полминуты между тянущимися друг к другу ветвями осталось не больше пятнадцати метров.

Еще через десять секунд дистанция съежилась до десяти метров.

Теперь уже примерно шесть-пять…

Теперь точно пять и…

Взметнувшиеся из клубящегося внизу тумана полыхающие энергетические щупальца выстрелили вверх, с яростью ударили по почти коснувшимся друг друга ветвям, опутали и резко рванулись вниз, с влажным треском круша и обламывая древесный мост. Вся конструкция обрушилась за считанные мгновения. Дольше всего сопротивлялась та часть, что была выращена Одиноким Древом. Из обломанных куцых отростков в пропасть водопадами хлынул древесный сок, и там, где потоки касались тумана, жадно затанцевали десятки щупалец поменьше. Струи быстро иссякли, обломанные ветви поникли, а по Страннорослой Пуще пронесся долгий и очень горестный стонущий вздох, поднявший нам волосы дыбом и пустивший мороз по спинам.

Был мост – и нет моста.

– Я бы перепрыгнул, – заметил вставший Бом, глядя на опавшую ветвь и задумчиво почесывая щетинистый подбородок. – Или зашвырнул бы на другой конец Роса, а он подхватил бы меня арканом.

– Весь мост обрушился, – напомнил я.

– Но эта сторона обрушилась позже, – напомнил он. – Секунд на семь-восемь.

– На девять, – сказал Храбр. – Я тоже считал.

– А я просто ужасался, – мрачно заявил Док. – Не знаю, как вы, а я точно не добегу. Надеюсь, вы сейчас чисто гипотетически рассуждаете, и мы не собираемся в гости к тому гигантскому дереву?

– Фуунг, – произнес я, отправляя это слово в черную пропасть, что начиналась в сантиметрах от моих ступней. – Фуунг Сладкоядый.

– Ага, – уперев руки в бока, Бом глядел только на Древо. – Где еще может обитать описанная Акмэром злобная мерзкая тварь? Самое для нее место…

– Даже если он там… Вы верите, что мы сможем его убить? – Док скептически осмотрел нас по очереди. – Вы, задохлики? Ребят… вы же понимаете, что Фуунг просто не может быть легким противником. Будь он простым монстром, Акмэр даже не упомянул бы его.

– Осмотримся тут, частично обойдем пропасть, – предложил я. – Убьем столько ос, сколько сможем, и посмотрим, что они нам дадут в плане опыта и добычи. Разберем набранные из личинковых ям трофеи. Засечем, как часто начинает расти этот мост, и один он или их несколько. Поищем другие способы перебраться через провал. А потом уже будем решать. Времени у нас полно, раз уж решили стать бессонными зомби Вальдиры.

Бом кивнул первым:

– Отличный план! А я заодно поищу, чего еще можно сожрать.

– Я соберу какие-нибудь травы, – Храбр широко улыбнулся. – Благо в логовах личинок я немало склянок накопал.

– А я буду ходить за вами следом и клясть вашу глупость, – пробубнил лекарь, но не выдержал и тоже улыбнулся: – Ладно! Тут реально интересно. Посмотрим, куда заведет нас эта авантюра…

**

Разбор трофеев занял очень мало времени, и большую часть нахапанного в спешке барахла мы оставили неподалеку от трескучего костерка, дарующего отдохновение уставшим от тьмы глазам авантюристов. Ну и еще я жарил на нем яичницу из последних птичьих яиц, а Храбр варил средние зелья здоровья. В итоге из немалого количества добычи себе мы оставили очень немного, но даже этому были крайне рады.

Во-первых, мы все обзавелись обувью с небольшими, но плюсами. Кому-то достались сапоги, кто-то натянул на грязные ступни обычные башмаки. Я выбрал сплетенные из змеиной кожи мокасины на сорок второй уровень, дающие плюс семь к ловкости, плюс пять к выносливости, плюс два к мудрости и пассивно действующую абилку «легкий шаг», что снижала громкость моих шагов и давала крохотный шанс избежать срабатывания напольных ловушек нажимного типа. Но сильнее всех обогатился Док – он теперь громыхал в сандалиях римского типа. Ну, таких, что с высокой шнуровкой. И сандалии были с шикарными бонусами к интеллекту и мудрости – самое оно для врачевателя.

Во-вторых, мы наконец-то скинули рванье и надели пусть грязную, но все же почти целую и крепкую крестьянскую одежду. Уровни одежки колебались от сорокового до пятидесятого, и выглядела она одинаково: светлые рубахи с широкими рукавами, темно-синие штаны, кожаные широкие пояса и темные, почти черные плащи с капюшонами. Еще и впрок одежду приберегли – нам досталось под десяток полных комплектов и еще сколько-то элементов вразброс. Напрягало только одно – название. Не слишком приятно носить на себе предметы одежды с одним и тем же названием «Одежа заживо пожранных».

В-третьих, мы пополнили свои запасы склянок, ножей, даже кинжалов, а к ним до кучи деревянных столовых приборов, разномастной посуды, различных кожаных ремней, а еще получили пару мотков длинной пеньковой веревки, что в этих условиях пришлись как нельзя кстати. Наши плетеные веревки пребывали в плачевном состоянии, а чинить их здесь было нечем.