– Прекрати сопротивляться, и мой дорогой братец потеряет к тебе интерес. Тогда ты будешь только моей, а я не стану обижать тебя. Я сделаю все, чтобы эти дни прошли для тебя как можно легче. И бессмертие, что мы с тобой разделим, мой светлый ангел, ты встретишь со счастливой улыбкой на устах.

Холодные пальцы мужчины легли на ее ногу чуть выше закованной лодыжки. Медленно поползли вверх, собирая складками подол платья.

– Хочешь, сниму эти колодки прямо сейчас? – Он возбужденно облизал губы. Медленно и как будто нерешительно сжал ее колено. – Только скажи.

Гвин дернулась, попыталась сбросить его руку. Не получилось.

Руаль сладко улыбнулся.

– Тогда ты сможешь отдохнуть, согнуть ножки. Или развести их. Как захочешь, – младший носферат придвинулся еще ближе.

От ужаса Гвин ощутила приступ головокружения.

– Спасибо, мне и так неплохо, – она сглотнула.

Девушка попыталась удержать подол платья, но сломанные пальцы не слушались. И ее попытка сопротивления, кажется, еще больше раззадорила нечестивого аристократа. Тот настойчивее заскользил рукой вверх по ее бедру.

– Ты ужасно горячая, мой светлый ангел.

Адептке захотелось кричать. Вырываться. Верещать от отвращения и страха. Ударить Руаля ногой в особо чувствительное место – но цепь и колодки держали крепко. Да и крик вряд ли будет услышан. Другое дело…

Она зашептала магическую формулу. Торопливо, с ошибками. Прекрасно понимая, что довершить заклятие ей все равно не позволят. Нужно было лишь начать.

– Руаль! Отойди от нее!

Голос Атрана Ратенхайта хлестнул плетью.

Мрак вполз в помещение вслед за носфератом, как послушный зверь за своим хозяином.

Гвин крепко зажмурилась, стараясь унять трепещущее сердце. Она тотчас перестала творить чары в смутной надежде, что Атран позабудет наказать ее, увидев, что делает его брат.

Ощутила, как холодные пальцы последний раз сдавили внутреннюю сторону бедра и наконец отпустили.

– Я же ничего не сделал, – проворчал Руаль.

– Уходи. Дальше я сам разберусь.

– Вечно ты…

– Уходи!

Хлопнула дверь. Младший лендлорд вложил в этот хлопок темный гнев потомственного колдуна вкупе с запоздалым отроческим протестом.

Боль с полной силой вернулась в тело Гвин. В измученные затекшие суставы. В натертую металлическими оковами кожу. В ослабшую от голода и жажды плоть. В саднящие укусы. В сломанные пальцы.

Заломило затылок. В глазах потемнело.

– Руаль может быть разным с тобой, – раздался над ее ухом ненавистный шепот. – Но именно меня ты никогда не забудешь. Потому что это я научу тебя ходить по грани между болью и удовольствием.

Атран Ратенхайт с силой сжал ее больную руку, и Гвин тихо заскулила. Кожу щек защипало от соленых слез, что побежали сами собой.

На сей раз носферат вонзил зубы в один из ее сломанных пальцев, но в какой именно, девушка понять не успела. Ее мучитель оказался прав: пришедшую со всех сторон тьму она приняла с удовольствием.

* * *

Лунный свет казался ослепительным для привыкших к сумраку глаз. Ярким настолько, что раздражал даже через сомкнутые веки. Гвин медленно заморгала, пытаясь понять, что происходит и почему ей вдруг так легко.

Поначалу ей почудилось, что она лежит на дне колодца. Сквозь крошечное окошко в вышине заглядывала луна. Растрепанный сноп света падал ей на лицо. А вокруг бесконечной чередой громоздились склизкие кирпичи каменной кладки, что убегала вверх, к покатому потолку.

Девушка лежала посреди своей темницы на голом полу. Ее освободили от оков. Положили, бережно распрямив искалеченные конечности. Привели в порядок платье. Даже волосы словно бы расчесали. И Гвин очень быстро поняла, зачем столько почестей.

Обессиленное тело было ватным и непослушным, но в то же время боль исчезла, осталось лишь ощущение отупения. Вывихнутое правое плечо, сломанные пальцы левой руки, бесчисленные ранки на коже – все это было каким-то чужим. Все было вовсе не с ней, нет – с кем-то другим. Она, Гвинейн Гарана, умная и неунывающая, ни за что на свете не могла попасть в подобную западню. Все это неправда, не может быть правдой. Она скорее умрет, чем позволит сотворить над ней темную молитву. Да, пусть. Пусть она умрет. Пусть все закончится поскорее.

Справа от девушки опустился на колени Руаль. Он наклонился и медленно поцеловал ее в спекшиеся губы. Погладил по голове и пообещал, что скоро все закончится. А потом положил ладонь ей на лоб и зашептал слова незнакомого заклятия. Тихие, свистящие, уносившие из тела боль и всякие мысли.

Слева от нее зеркальным отражением брата стоял на коленях Атран Ратенхайт. Один рукав его белоснежной рубахи был закатан до самого плеча. Тонкие стеклянные трубки, соединенные кожаными перемычками, змеей тянулись от его локтя и уходили под левую ключицу Гвин, где заканчивались толстой иглой. Темная кровь, похожая на густой ежевичный сок, бежала по трубкам под его бормотание.

Чары, что творил старший носферат, были самыми черными, какие Гвин могла себе представить. Они лишали рассудка и заставляли ее сердце стучать в одном ритме с сердцем Атрана. Холодный липкий мрак заползал в ее жилы живыми нитями, неотвратимо.

Ей вдруг захотелось снова закрыть глаза, уснуть. И увидеть во сне отца посреди заставленной лаборатории. Обнять маму. Вдохнуть аромат свежей лаванды в ее цветочной лавке. Вернуться в залитый солнцем Идарис с его раскаленными мостовыми и громкими горожанами. Вбежать в Академию под шум прохладного летнего ливня. Еще раз накормить смешных толстых голубей в порту. Еще хотя бы один раз…

Чужая воля не давала сомкнуть веки.

Тьма пришла в подвал. Явилась на зов. Заволокла сначала углы. Подобралась ближе. Заглянула в лицо Гвинейн, закрывая лунный свет непроглядным мороком.

По вискам девушки потекли беззвучные слезы. Они смешивались с чужой темной кровью.

* * *

Гвин потеряла представление о том, сколько времени прошло с ее приезда в Аэвир. Ее снова приковали к стене, но теперь боль отступила на второй план. Голод и жажда стали нестерпимы. Иссохшее горло словно набили горячим песком. Все запахи казались ей живыми, объемными. Она могла вычленить составляющую любого аромата. Понимала, откуда пришел Руаль или кто до этого был с ним рядом. Но страшнее всего становилось, когда в камеру заходила Вельга.

Служанка пропиталась запахами кухни. Стоило ей показаться на пороге, как ноздри Гвин раздувались, улавливая дух тушеного мяса и запеченных овощей. Густая вязкая слюна заполняла рот. Видимо, взгляд адептки изменился, потому что теперь Вельга смотрела на нее с ужасом и старалась закончить работу быстро, чтоб поскорее уйти. Сломанные пальцы все еще не слушались пленницу, но служанка все равно шарахалась каждый раз, когда Гвин шевелила ими. Порою специально, просто чтобы ее напугать.

После ритуала тело Гвинейн начало меняться. Она наблюдала за этой метаморфозой с отчаянием.

Постепенно обострились все чувства, не только обоняние. Девушка начала слышать, как размеренно стучат сердца Ратенхайтов. Как сладко пульсирует кровь в венах Вельги. Как за стеной шебуршит крыса. Как в вышине ветер задувает в маленькое окошко легким сквозняком.

Потом изменилось зрительное восприятие. Видимо, что-то приключилось у Гвин с глазами, и поэтому Вельгу так пугал ее взгляд. Кроме того, рассеянный дневной свет, что проникал в помещение, теперь раздражал адептку, казался слишком ярким и назойливым, неестественным. То ли дело ночью – мир вокруг становился приветливо мягким. Но разумом Гвинейн понимала, что это обман.

Затем она заметила, как изменились руки. Ногти почернели и вытянулись, а кожа приобрела угольный оттенок от кончиков пальцев до второй фаланги.

Апогеем ее ужаса стал момент, когда Гвин пришла в себя из-за того, что во рту что-то мешало – ее собственные верхние клыки. Они вытянулись и немного заострились. Пока совсем незначительно, но уже неотвратимо.

В следующий раз, когда Вельга зашла в подвал, чтобы проведать пленницу, Гвинейн зарычала на нее, глухо и голодно. Служанка выбежала за дверь с истошным криком.

А Гвин снова ощутила, как слезы бегут по щекам, жгучие слезы гнева. Она невольно подумала, что, скорее всего, это ее последние дни в здравом уме. Спасения нет, обращение не остановить, и лучше бы умереть, чем стать такой, как ее мучители.

Девушка полагала, что хуже уже некуда. Но на следующее утро наступила агония.

* * *

Мышцы сводило судорогой. Гвинейн металась и кричала так, что Руаль Ратенхайт побледнел. Его черная рубашка была расстегнута, волосы в беспорядке, будто крики Гвин вытащили его из постели. Стоя у дальней стены, он встревоженно наблюдал за действиями брата.

Атран Ратенхайт стоял возле девушки на коленях. Он держал ее за руку и бормотал слова заклятий, но ничего не помогало. Гвин вопила так, что сорвала голос. В итоге хмурый Атран оставил ее наедине с братом и удалился.

Спустя десять бесконечных минут носферат вернулся с флягой в руке. Теплое содержимое в ней оказалось кровью. Сладостно пахнущей человеческой кровью.

Старший лендлорд вновь присел подле Гвин. Коленом придавил к полу ее раненую ладонь, чтобы она не могла вырваться. Одной рукой взял девушку за волосы, а другой прижал флягу к ее губам.

– Прими мой темный дар, – властно произнес он.

Гвин хотела сопротивляться, но губы разомкнулись сами собой.

Первый же глоток принес облегчение. Третий утолил жажду. Пятый притупил голод. Шестой унял боль. И сердце, готовое уже разорваться, забилось радостно. Гвин глотала подношение и с ужасом осознавала, что ей нравится.

Это был конюх, несомненно. Накануне вечером он выпил много пива, не самого дорогого, но вполне недурного. Затем закусил бараниной с травами. Кажется, с укропом – ему нравился укроп, пряный привкус которого раскрывался на языке знойным летним шлейфом. Точно такой же теперь ощутила и Гвинейн.

Адептка вдруг перестала пить и подняла глаза на Атрана. Она не шевелилась.

Лендлорд отпустил ее. Медленно поцеловал в лоб. Встал на ноги.

– Обращение проходит успешно? – с надеждой спросил Руаль.

– Вполне, – задумчиво отозвался его старший брат, наблюдая за притихшей пленницей. – Оно практически завершено. Дадим ей еще немного времени, пусть свыкнется. Присмотри за ней. Я пока подготовлю завершающий этап. Для него нам нужна живая жертва.

* * *

– Мастер Эдербери, я вас уверяю, ничего не случилось. Наверняка проматывает заработок в какой-нибудь дыре.

– Это больше по твоей части. Она бы так не поступила. И птицу с отчетом не прислала, а прошло уже десять дней. Нужно ехать.

– Но мастер! Это же такая глушь! Напрасная трата времени.

– Хватит препираться, ВарДейк, я все сказала. Ты едешь за ней, иначе я напишу на тебя жалобу ректору. Чтобы через час тебя в Идарисе не было.

Глава 3
Мутация мертвеца

Три дня пути на запад. Бесконечные поля, пастбища да фруктовые сады. Деревеньки и городишки размером ненамного больше. Изредка встречались мельницы на холмах или небольшие кузницы на берегах речушек. А еще крестьянские телеги на тракте, такие скрипучие, что слышно было задолго до их появления из-за поворота. Но чем дальше на запад, тем зеленее делалась растительность вокруг и прохладнее становился воздух.

Утомленные работой в полях селяне приветливо здоровались с адептом на стройной игреневой лошади с белоснежной гривой. Они искренне желали ему приятной дороги. Люди от мала до велика понимали, что если выходец из Академии куда-то держит путь, то едет он туда неспроста. Вопросов обычно не задавали даже на постоялых дворах и в тавернах, где Крисмер ВарДейк останавливался на короткий отдых. Впрочем, в этих краях, где до Идариса рукой подать, странствующие адепты встречались довольно часто и никого уже не удивляли.