Нам также нужно помнить о различии между самостью и самоощущением. Наше самоощущение – это, по сути, совокупность всех историй, которые складывались по мере того, как мы пытались наполнить смыслом нашу жизнь. Так, например, если мы сталкиваемся с эмоциональным вторжением со стороны других людей, сложными социально-экономическими обстоятельствами или другими факторами, над которыми мы не властны, мы приходим к выводу, что мы бессильны перед лицом серьезных жизненных проблем. С учетом этого нарратива мы, соответственно, проецируем недостаток контроля на другие обстоятельства или людей. Так создается и закрепляется модель поведения. Мы воспроизводим этот паттерн ежедневно, и, когда приходится отстраниться и взглянуть на него со стороны, мы пытаемся рационализировать такую модель.

Мы говорим: я такой человек или такова жизнь. До того момента, как последствия воспроизведения такого паттерна не накопятся, мы не осознаем, что все еще в плену сформировавшего нас раннего опыта. Поэтому мы не берем контроль над собственными действиями, хотя, будучи взрослыми, уже способны это сделать.

Если посмотреть с позиции эго, принять во внимание ограничения, которые накладывает эта позиция, самость – это естественная автономная сущность. Это наша личность, стремящаяся выразить себя. Наше самоощущение зависит от особенностей культуры, обстоятельств жизни и очень, очень условно. На него влияют время и место нашего взросления, религия, уровень образования, принятые в семье обычаи и многое другое. Поэтому часто самоощущение – это скорее взгляд ребенка, которым мы когда-то были, а не взрослого, у которого намного больше развита способность к контролю и есть пространства для выбора.

Часто наш выбор продиктован нашим самоощущением, но и самость также стремится выразить себя через наши действия. Когда наша самость ограничена (а это случается так часто!), возникают симптомы. Но об этом позже.

Наше самоощущение постепенно формируется в детстве вследствие первого опыта взаимодействия с другими людьми, а потом укрепляется или трансформируется в зависимости от внешних обстоятельств. Со временем самоощущение приобретает статус деятельной личности – полуавтономной, включающейся безотчетно и управляемой адаптивными стратегиями, сформировавшимися в ранние годы нашей жизни. Но разве в этом наша жизнь? Это ли предназначено человеку свыше?

Модели взаимоотношений в наших самых ранних историях

Давайте зададим себе несколько вопросов, которые помогут нам лучше понять наше самоощущение и заглянуть вглубь себя, чтобы разобраться в механизмах, заложенных в каждом из нас. Возможно, наиболее очевидные из этих вопросов такие: как мы познаем самих себя и как мы познаем других?

С первых мгновений нашей жизни возникают важные вопросы. Кто ты такой? Кто я такой? С тобой безопасно? Ты надежен? Ты будешь рядом или покинешь меня? Ты склонен наказывать? На тебя можно положиться? Что означает то или иное мое ощущение? Поскольку наше благополучие зависит от понимания окружающего мира, мы начинаем описывать этот мир историями. Мы превращаем объективные процессы в истории, чтобы создать для себя предсказуемый мир.

Наши истории – это наши приблизительные интерпретации того, что с нами происходит, и того, что это может для нас значить. Эти истории подпитываются нашими эмоциями. Все они записаны в соматическом «реестре», из которого ничего просто так не пропадает. Таким образом мы привязываемся к парциальным сценариям. Такой сценарий может воспроизводиться, а может исчезнуть, чтобы на его место пришел другой. Независимо от того, насколько мы компетентны, насколько успешны (в глазах окружающих), большинство из нас основную часть времени работает на автопилоте. Другими словами, мы заложники рефлексивных стратегий, которые направлены на удовлетворение наших потребностей, управление тревогой и, насколько это возможно, на то, чтобы избегать опасностей.

Привычные нам способы взаимодействия с людьми проистекают из наших самых ранних историй – историй, с которыми мы жили так долго, что считаем их реальностью, а не конструктом. В этих историях мы заперты до тех пор, пока не осознаем их. Например, все мы встречаем людей, которые меняют работу или место жительства, но при этом невольно выбирают что-то похожее. Или начинают новые отношения, но сталкиваются с теми же проблемами, что и в предыдущих. И с удивлением приходят к тем же самым безрадостным результатам. Мы редко осознаем, что сами являемся главным фактором в принятии тех или иных решений в работе и личной жизни. Каждый день с нами происходит что-то принципиально новое, но мы видим это новое через призму своих старых историй. Жизненные обстоятельства мы трактуем в зависимости от того, чем были наполнены наши ранние годы: доверием или предательством, разочарованием или ожиданиями, контролем или подчинением и так далее. Возможно, вы и сами переживали нечто подобное. Все переживали.

Основываясь на наших историях, мы подгоняем новые обстоятельства под старые ожидания. Мы даже как будто выискиваем людей определенного типа, с которыми можно было бы воспроизвести события из прошлого. Подчиняясь знакомым сценариям, мы упускаем новые возможности. Затем, к своему удивлению и ужасу, мы обнаруживаем, что вернулись туда же, откуда пытались уйти.

Психологи уже давно заметили, что наша склонность к воспроизведению сценариев подкреплена мощными функциональными механизмами, которые служат нам инструментами, позволяющими осмыслить совершенно уникальный, чужой для нас мир. Эти механизмы контролируют нас каждый раз, когда мы делаем очередной выбор. Они называются проекцией и переносом.

Проекция возникает, когда на нашу психику действует некий раздражитель. Например, всякий раз, когда мы встречаем нового человека, активизируется целый набор наших историй. Какие именно это будут истории, зависит от ситуации, внешнего вида человека и наших ожиданий, связанных с ним. Эти истории мы бессознательно проецируем на нового человека, вкладываем в него то, что сконструировали сами. Поскольку это происходит безотчетно, мы не в состоянии узнать, как именно мы исказили суть другого человека. И хотя то представление о реальности, которое хранит наша история, возможно, помогло нам однажды, сейчас это уже лишь предрассудок. Он искажает сегодняшнюю реальность и приводит к тому, что все остается по-старому.

За проекцией следует перенос. Перенос заставляет нас реагировать на нового человека таким же образом, как мы реагировали на кого-то в прошлом. Раньше такая реакция казалась нам продуктивной, помогала и приводила к желаемым результатам. Почему же, казалось бы, не воспроизвести ее и теперь? Перенос указывает на нашу склонность использовать старые уловки из прошлых историй. Проекция и перенос, с одной стороны, помогают нам опираться на наш опыт, приносят в нашу жизнь целостность и последовательность. С другой стороны, они ограничивают нас во взаимоотношениях с другими людьми. Можно сказать, что они архитекторы наших паттернов, повторяющихся реакций, которые когда-то, возможно, и помогали, но сегодня только приковывают нас к прошлому, в котором было меньше возможностей.

Итак, мы спрашиваем себя, какие истории мы привносим в наши отношения, какие паттерны воспроизводим снова и снова? Но ответы на эти вопросы дать очень сложно, поскольку зачастую эти истории сформировались давно, когда мы еще не могли взглянуть на себя со стороны и объективно оценить тот выбор, который мы делаем, те решения, которые мы принимаем. Нас формирует не единственная история из прошлого – их множество. В меняющихся обстоятельствах, сталкиваясь с разными вызовами, мы будем обращаться к разным паттернам – осознанно или нет. Причем самые устойчивые из паттернов (они же зачастую причиняют нам больше всего вреда) – это такие, о которых мы и не подозреваем, поскольку это укрепляет их автономию.

Экзистенциальные угрозы: столкновение с огромным миром и боязнь быть покинутым

Все наши истории придуманы, чтобы защититься от двух основополагающих экзистенциальных угроз: столкновения с миром, по сравнению с которым человек – песчинка, и боязни одиночества. Со временем паттерны, приобретенные в годы нашего становления, часто закрепляются в виде рефлексивных реакций. Каждый из таких паттернов потенциально может стать образом жизни. Вероятно, вы можете увидеть, как они работают в вашей жизни. Паттерны будут варьироваться в зависимости от возраста, степени вашей зрелости и ситуации, но все они были созданы как средство адаптации к миру, самозащиты и максимального удовлетворения потребностей с помощью ограниченных возможностей.

Чем мы младше, тем чаще сталкиваемся с проблемами, которые кажутся нам неразрешимыми. Все мы в какой-то момент чувствовали себя беспомощными в этом подавляющем нас мире.

При столкновении с подобными сверхтрудными, неподъемными для нас ситуациями возможны три стратегии, которые позволят нам справиться с ними, адаптироваться, словом, сделать все, что в наших силах. Эти стратегии – очень логичный ответ на столкновение с миром, который подавляет нас своей силой. Первая – это избежать прямого столкновения. Вторая – найти в себе силу дать отпор. Третья – дать то, что, как нам кажется, от нас хотят.

У стратегии избегания есть разные формы. Непосредственно избегание – это когда мы просто не пытаемся решить проблему и уходим от трудных, конфликтных ситуаций. Далее. Прокрастинация – мы намеренно откладываем неприятное дело, воображая, что в будущем обязательно все каким-то образом разрешится, – однако этого может и не произойти. Фрейд указывал еще на одну форму избегания – вытеснение: чтобы защититься, психика рефлекторно вытесняет проблемы в область бессознательного. Так мы иногда попадаем в ловушку проекций на других людей и из-за этого можем чувствовать себя беспомощно. Притупление чувств – от изматывания себя до алкоголя и наркотиков – это тоже избегание. Мы живем в мире, в котором можно легко отвлечься от того, что нас беспокоит. Мы можем даже прибегнуть к диссоциации, то есть отделить себя от мира и жить в иллюзии, которая защитит нас от невыносимого давления со стороны реальности. Все эти формы – логичный ответ на взаимодействие (или ожидание от взаимодействия) с огромным неподконтрольным нам миром.

Вторая стратегия – это зациклиться на поиске силы или власти. Сила сама по себе нейтральна. Это энергия, необходимая для решения жизненных задач. Но, когда мы оказываемся в ловушке старой истории (комплексе), история может начать жить своей собственной жизнью, обрести автономию. Так возникают проблемные паттерны. Комплекс силы часто заключается в поиске явной власти над другими. В отношениях это может выражаться в грубой силе, контроле, манипуляциях, пассивно-агрессивном поведении. Продуктивная сторона такого комплекса – это потребность в обучении и росте, а также в более эффективном управлении собственной жизнью. Вот почему мы читаем книги, подобные этой, – в попытке лучше понять нашу жизнь и научиться ей управлять.

Третья стратегия адаптации в до боли огромном мире – это, в сущности, отдать миру то, что он просит. Чтобы не было хуже. Большинство из нас в детстве учили быть послушными, хорошими детьми, что означало умение приспосабливаться и сотрудничать. Конечно, общество в определенной степени зависит от взаимных уступок, и мы все это знаем. Но довольно неприятно вдруг осознать, что мы постоянно поступаемся собственными ценностями ради безопасности, комфорта, чтобы вписаться в общество. Людей, которые неосознанно передают власть другим и постоянно уступают (даже если они при этом сетуют на свое подчиненное положение), мы называем созависимыми. Из-за своего повторяющегося выбора – раз за разом подтвердить свое бессилие – им рано или поздно становится горько и досадно. Но они остаются в плену этой своей истории, которая когда-то защищала их, а позже стала мешать.