– Ты модель.

Неудавшаяся. Вновь добавляю.

– Представь, что этот мир покорился тебе. Улыбайся, будь уверенной в себе. Именно такие люди и достигают успеха.

Каждое слово отзывается в сердце. Еще ни от кого я не слышала такую поддержку. Не хочу и думать, что Алекс делает это больше для себя. Если я провалюсь, на его имидже будет черное пятно.

Ну а меня увезут в пустыню, чтобы убить.

– И… Ты красивая, Марта.

А эти слова заставляют меня покраснеть. Хорошо, что можно свалить на солнечные ожоги. Застываю на мгновение и, отрывая через силу свой взгляд от Алекса, улыбаясь толпе. Второй рукой нащупываю солнечные очки, свисающие с шеи, и цепляю их на глаза.

Ух, кажется, песок австралийской пустыни попал под веки.

Эдер прошел курсы каких-то коучей? Иначе я не могу объяснить, почему начала чувствовать себя и красивей, и уверенней. Будто для него.

Алекс улыбается еще своей фирменной, но очень редкой улыбкой, и мой пульс ускоряется, подскакивает с нуля до трехсот километров в час, отдаваясь дрожью в коленях.

– Эй, – зову с легкой хрипотцой, – я желаю тебе победы.

Мы оба знаем, что это значит. Поцелуй. Первый, настоящий.

Представляю его в деталях. И что же творится у меня в голове!

Алекс сдержанно кивает и уходит куда-то, куда мне, очевидно, нельзя. Мы прошли около километра, держась за руки и идя нога в ногу. На нас не смотрел и не фотографировал только ленивый.

Осматриваюсь вокруг и вижу несколько зданий с фирменными логотипами команд. Знаю, что наш – серая эмблема «Мерседес».

Что ж, я уверенная, красивая, и не дура. Поэтому иду к пластиковым дверям, где меня чуть не сбивает напарник Алекса – Майк Марино.

– Ciao, Таня внутри, – говорит быстро и еще быстрее убегает. Оборачивается в последний момент и хмурится. Думаю, Майк еще не в курсе, что я девушка Алекса. Единственная, представленная официально, за всю его карьеру.

Здесь много людей, которые меня не замечают. Ну, почти. Один из ребят вручает мне наушники и словами «Добро пожаловать» испаряется.

Таню нахожу в комнате, где идет трансляция. До гонки есть время, но предгоночные интервью и прочее никто не отменял. Я это выяснила за просмотром вечерних видео.

– Значит, ты и Алекс Эдер… – заставляю себя улыбнуться. Чувствую обиду от Тани. Я и сама бы обижалась.

– Что-то типа того.

– Могла бы и рассказать.

Ох, не могла бы, Танюш. У самой в голове не укладывается. Все очень похоже на сон. Или на бред сумасшедшего.

У меня от подруги секретов нет. Но если и предположить, что я рассказываю всю махинацию со сделкой, поцелуями и прочее, не поймет.

– И когда это вы спелись?

Вспоминаю нашу легенду. От волнения все выветрилось из головы.

– В декабре, что ль? Когда мы отмечали чемпионство Тимура?

– Ну да.

И как злился Эдер, и как ушел, забыв на столе свой телефон, а я его возвращала, пробежав за Алексом пару кварталов.

Интересная выдалась ночка.

На экране крупным планом показывают Алекса. Вот он надевает балаклаву, расправив перед этим волосы. Затем шлем и какие-то ремни.

Атмосфера, что на трассе, что здесь, в штаб-квартире, накаляется. Это почувствует любой, кто включит спортивный канал или войдет сюда.

Мое волнение перерастает в страх. Сердце обрывается от мысли, что испытываю его из-за Алекса. По сути, чужого мне человека.

– Так и как вы начали встречаться? Тебе предложил Алекс? И долго ты думала от меня это скрывать? Ни одной фотографии в течение пары месяцев, Марта!

Вопросы не вовремя.

Я сосредоточена на происходящем на экране. В какой-то момент режиссер трансляции улавливает мои желания и снова показывает Эдера крупным планом. Ведущий перечисляет заслуги Алекса, количество побед, взятых поулов и еще какие-то значимые цифры.

Его глаза темно-серого цвета, взгляд сосредоточенный. Алекс чувствует и смотрит прямо в камеру. И на меня. Подмигивает. Мне. И резким движением опускает визор.

Я знаю, что сейчас ему очень страшно.

Глава 9. Алекс

Когда я еще не родился, мой отец решил: если у него будет сын, то он будет гонщиком номер один. Уже в пять лет я был записан в известный картинговый клуб Австрии. Тренировки – каждый день. Помимо этого – бассейн, теннис, фортепиано, репетиторы по английскому пять раз в неделю.

А мне нравились дома. Как так можно было по кирпичикам и досочкам сложить что-то большое, красивое, чтобы стать произведением искусства?

И ненавидел все, что связано с машинами и скоростью. Я боялся и противился этому, как мог. Пока не понял, что все это бесполезно. Если то и дело стучать теннисным мячом о стену, ты разломаешь ее скорее, чем разубедишь моего отца сделать из меня великого гонщика.

Пришлось принимать и жить чужими желаниями.

Со временем я разобрался со строением формульного болида, взрастил в себе упертость и непоколебимость.

Стать архитектором осталось детской глупостью.

Куда сложнее дела обстоят со страхом… Каждый раз, когда сажусь в кокпит, чувствую горячий мешающий мне сгусток между лопаток.

Я просто принимаю, что, возможно, проживаю последние минуты. Страшно, душно, кровь застывает. Показывать нельзя, как и говорить об этом вслух.

Но стоит подумать, что ничего, по сути, меня в этой жизни и не держит, становится капельку легче. Разбиваться по-прежнему не хочется, но нога уверенно наклоняет педаль газа в нужный момент до предела.

Любовь ощущается так же. На пределе своих возможностей взлетаешь стрелой. Душа кричит, сердце, ломая ребра, выбрасывается из тела. И ты мчишь, как заряженный несуществующим, но мощной энергией.

– Радио-чек, Алекс, – из гарнитуры голос моего гоночного инженера Сэма.

Поворачиваю голову вправо – Тимур Сафин. Четвертый сезон ничего не меняется. Его болид красный, мой – черный. Мы соперники, и я Тима терпеть не могу.

Когда он взял чемпионство в позапрошлом сезоне, отец не разговаривал со мной месяц. Я его разочаровал…

«Второе место только для бездарных». Эти слова врезались в память и не хотят исчезать.

– Раз, два, три. Сэм? – отвечаю, отвернувшись от Тима.

– Save (англ.: принято).

Первая гонка сезона всегда особенная. Все внимание на двадцать машин и на двадцать гонщиков. Любой косяк, и ты в аутсайдерах.

Поэтому, если кто-то думает, что Алекс Эдер непрошибаемая на эмоции скала, чертовски ошибается.

Гаснущие огни уже не вызывают паническую атаку, с которой справлялся один, сидя за рулем машины, способной к разгону до трехсот пятидесяти километров в час. Однако волнение за предстоящие пятьдесят восемь кругов пульсирует в каждой конечности. И тоже ведь не будешь откровенничать об этом на камеру. Или с кем-то… Наоткровенничался уже.

– Через два круга в боксы, – Сэм всегда говорит ровно, спокойно. Это своего рода помогало успокаиваться и мне.

– Сафин?

Он вырвался вперед.

Еще тестовые заезды показали умопомрачительную скорость «вороных коней».

– Возможно, он будет оставаться на треке максимально долго.

Может, и нам стоит?

Я не передаю эту информацию Сэму. Несколько лет мы доверяем друг другу даже в таких тонких моментах, как стратегия. Да и радио прослушивается. К чему нам это, да?

– Что по шинам? – Сэм считал мое «молчание».

– Левая передняя выглядит хуже, чем правая.

Снимаю пленку визора. Перед глазами только трек. Длинная дорога, уходящая то вправо, то влево до тошноты. Гул мотора въедается в кожу как машинное масло.

– Box, box, – передает после одиннадцатого поворота.

После четырнадцатого заезжаю на пит-стоп, сбрасывая скорость. Мне меняют шины и с визгом новых покрышек стартую и возвращаюсь на трек.

Мышцы шеи затекают. Руль кажется неуправляемым.

Мне нужно как можно скорее вырваться вперед, чтобы смочь обойти Сафина. В этот раз и он не первый, но внутренне я веду борьбу не только за звание чемпиона, но и лично с Тимуром.

В борьбе за место в тройке начинаю сходить с ума.

Гоню. Машина взлетит сейчас. Торможения резкие, поздние. Трасса необгонная. Кто-то скажет, что и сама гонка скучная, когда нет зрелищ. Все равно.

Однажды Сафин вынес меня с трассы, потому что я лидировал. Тогда я думал, вот и конец. Теперь если я догоню и возникнет ситуация: либо его победа, либо двойное поражение, я выберу второе.

– Три круга до конца.

Резина убивается быстрее, чем рассчитывали.

– Каков отрыв от Сафина?

– 0,8. Зона ДРС через три поворота.

Вижу «красную задницу» Тимура. Думаешь, дотянешься, стоит еще чуть поднажать. Но это так не работает.

– На хвосте Васкес. Будет атаковать.

Резина из-за моих яростных атак и немыслимой скорости мертвая. Понимаю, что сохрани я сейчас ресурсы, буду третьим. Начало сезона неплохое. Подиум, очки, шампанское.

Но Алексу Эдеру этого мало.

Открываю крыло и пробую атаковать Сафина на пределе своих возможностей. Кричу, когда никто не слышит. В этом прелесть скорости и рева мотора. Ору, что есть силы, до треска в гортани и хрипов в легких.

Не получается догнать. Чего-то не хватает. Удачи, в которую он так яростно верит? Сафин всегда был немного чудным.

Вторая атака.

Васкес поджимает, и я слышу предупреждение Сэма по радио.

Плевать.

Газ.

Если подстроиться прямо под болид «Феррари», есть возможность воспользоваться слипстримом (от автора: зона «грязного» воздуха позади , движущийся машины. Преследующие болиды в нем преодолевают меньшее сопротивление и могут достигать большей скорости) и обогнать.

Шум толпы громче заведенных болидов.

Из-под машин искры от скорости и перепадов поверхности дороги.

– Последний круг, Алекс. Не упусти P3 (от автора: третье место по результатам гонки).

Не-ет!

От злости трясутся руки.

Сафин отрывается от меня. Его шины в лучшей сохранности, чем мои. И над этим надо будет поработать.

Атаки Васкеса раздражают. Как зуд мошкары над ухом перед сном.

– Отрыв от «Феррари» секунда. Теперь не дай себя обойти.

Чертов Васкес! Не защищайся я от него, может, и хватило бы сил у болида «наступить на горло» Сафину!

Пульс адски жарит виски. Все тело горит огнем.

– Майк первый, Тимур второй, ты третий, Алекс. Это здорово. Ты молодец. Шикарная гонка. Спасибо тебе за проделанную работу.

– Ни хера не здорово.

Выключаю радио.

Выходить из болида и идти за награждением нет никакого желания. Вынужден подчиниться правилам и даже поздравить Майка с Тимуром.

Позорное третье место… Интересно, что на это скажет отец, если второе-то место уже для бездарных?

– Разрешишь войти? – Марта входит, когда своего разрешения я не давал.

Она осматривает мою скромную комнату отдыха, а я ее в этот момент. Девчонка боится встретиться со мной взглядом.

– Ну что, целоваться не пришлось, – разваливаюсь на кровати. Здесь умещается только один человек. Марта остается стоять. Под этим углом ее грудь кажется на пару миллиметров больше.

– Мне жаль.

Ее глаза расширяются. Она напоминает мне едва вылупившегося цыпленка, который мечтает стать породистой курицей, но по факту его зажарят в возрасте двух месяцев.

– Что не поцеловала?

– Что ты проиграл. В смысле… Я болела, чтобы ты был первым, но третье место это же…

– Провал, – бесит. Или так: «Бе-есит, сука!»

Кровать поскрипывает, когда я поднимаюсь с нее и беру со столика оставленный телефон. На нем неотвеченное сообщение.

– Алекс, если тебе нужно дружеское плечо, – сбивается.

Спиной чувствую, Марта краснеет еще больше. С одной стороны, это забавно. Реакции людей меня всегда забавляли. Но с другой, не хватало, чтобы все переросло в какую-то любовь. Это может испортить сделку.

На экране высвечивается звонок от Серены.