Город темных дел (страница 7)
– А очень уж сильно ты Лысенкова ударил. Он неудачно упал, головой в арматурный штырь… Думаю, умер мгновенно.
– Не знаю я ничего!
Голос у задержанного дрожал, взгляд затравленно метался. Понимает же, что нет у него шансов выкрутиться, но упирается. Вряд ли это надолго.
– Не знаешь, и не знаешь, сейчас доставлю тебя в отдел, для начала обувь с тебя снимем, там у тебя под каблуком грязь с места преступления. Анализ ДНК дело не быстрое, а состав почвы на раз-два разложат, криминалисты у нас хорошие… И вы, гражданочка, собирайтесь! – Малахов сочувствующе глянул на Марту-Марину. – С нами поедете.
– А я-то здесь при чем? – Девушка возмущенно посмотрела на Мишу. Мол, он накуролесил, ему и отвечать, а она белая и пушистая, проституция не в счет, поскольку дело добровольное и к тому же уголовно не наказуемое.
– А свидетельские показания? Вы же не отрицаете, что проводили вчера время с гражданином Лысенковым?
– Сука! – Миша зло смотрел на нее. И ненависть в его взгляде, и любовь.
Проклятая любовь к проститутке. Проклятие ценой пятнадцати лет строгого режима. Если, конечно, адвокат не сможет доказать в суде, что обвиняемый не собирался убивать. А доказать это несложно, тут все зависит от обстоятельств, мотивов и намерений. Возможно, Миша бить Лысенкова не собирался, просто приехал поговорить. Но ударил. Всего лишь ударил…
– Да нет, это ты козел! Достал своими скачками! – набросилась на него Марта.
– Гражданка!.. Да, кстати, документы не забудьте. Собирайтесь!
Марта скрылась в своей комнате, а Малахов повернулся к парню, заставив его попятиться.
– Знаешь, что такое явка с повинной и что это дает?
– Ну, так вы же меня забираете.
– Но еще не забрал… Думай, думай! Любовь к проститутке отягчающим обстоятельством не считается, скорее, смягчающим. А то, что Лысенкова избил… Он же тебя оскорблял? Любовью к Марине попрекал, да?
– Попрекал?!. Да он хохотал как сатана!.. Ну, я и не сдержался… Когда очнулся, смотрю, лежит…
– Ты очнулся?
– Ну да, моча в голову ударила!
– А Лысенков не очнулся?
– Да нет, лежал… Я его в челюсть поймал, удар у меня хороший, на раз вырубает. Ну, если поймал… Так он что, умер?
– А ты не подошел, не посмотрел?
– Э-э, ну, подходил… – медленно и неуверенно произнес Миша. – И вдруг заговорил дробно, бойко: – Смотрю, пульс есть, ну, думаю, оклемается. «Скорую» хотел вызвать, смотрю, а он уже поднимается.
Артем усмехнулся, пренебрежительно глядя на подозреваемого. Врет же. Понял, что нельзя было оставлять человека в бессознательном состоянии, вот и придумал про «Скорую».
– Не надо было «Скорую», потерпевший уже умер. Сразу умер. Ты его случайно ударил, он случайно упал, причинение по неосторожности, до двух лет лишения свободы.
Увы, но такой исход вполне возможен, при хорошем адвокате парень мог отделаться и условным наказанием, если следствие не докажет, что подозреваемый нарочно насадил голову потерпевшего на железный штырь. А доказать это будет крайне сложно. Во всяком случае, Артем не видел четких отпечатков обуви рядом с покойным. Или отпечатков колен. Что-то должно было остаться, если Миша не просто склонялся над трупом, а с силой хватал и опускал голову.
– Сколько лет? – вздохнув, спросил Миша.
– До двух лет.
– И все?
– А тебе мало?
– Да нет… Просто, если убил, много должны дать.
– Ты всего лишь ударил, а головой на штырь Лысенков напоролся сам. И умер.
– И это до двух лет?
– Так поднимался он или нет?
– Да нет, не поднимался… Я вообще думал, что он просто в отрубе… Да и волновался очень!
– Телефон куда дел?
– Телефон?! Так не было телефона.
Марта, она же Марина Владиславовна Семенецкая, собралась, Артем вывел задержанного Холомина из дома, усадил обоих в машину, а консьержку беспокоить не стал: уже ни к чему.
Глава 5
Телефон так и не нашелся. Номер установили, пробили звонки, оказалось, что Лысенков звонил Семенецкой через полчаса после того, как расстался с ней. Да и Марта подтвердила звонок, он спрашивал, как она доехала, и все, после этого телефон заблокировался, а возможно, и перестал существовать как физическая единица.
А еще за пять часов до этого Лысенкову звонил абонент, скрывающийся под фамилией Кудряшов. Олег Викторович звонил, отец Киры, сосед Артема. Зачем он ему звонил? Не связано ли это как-то с предотвращенным покушением? Именно этот вопрос Малахов и задал Щеколдину.
– Я думаю, это связано с участками, которые пытался сожрать Лысенков. Именно сожрать, потому что мог подавиться, – в динамическом раздумье проговорил майор.
– Коттеджный поселок собирался строить?
– Собирался. Блат у него где-то, но не знаю где. Если скажешь, выясним. Сколько там домиков было, столько и участков хапнул. В аренду. Под строительство домов… Конечно, любой может взять, но чтобы с десяток, да в таком месте! Тут без блата не обошлось…
– Странные какие-то дома.
– А ты не понял? – усмехнулся Щеколдин. – Берешь в аренду, строишь дом, а затем выкупаешь землю. Знаешь, по какой цене? Двадцать процентов от рыночной. А потом продаешь. По полной цене! Земля у Покровского шоссе дорогая, природа какая, монастырь… Я даже не знал, что там вообще можно землю купить. А Лысенков, выходит, знал. И взял. Домиков понатыкал, за капитальные строения их выдаст, а потом снесет. Или на новое место…
– Кудряшов мог ему помогать?
– Ну, если только с замерами… Не думаю, что Кудряшов махинациями занимается. Два года назад точно не занимался, а как сейчас, не знаю, – пожал плечами Щеколдин. – Люди очень быстро меняются.