Она с демонстративной неспешностью набрала это сообщение – если мудака так бесит, что она с кем-то переписывается, то это его проблемы, – и, зная, каким назойливым может быть Тибо, которому непременно нужно быть в курсе всех сплетен, включила беззвучный режим и убрала телефон в карман.

Снова наступила тишина, и Алис уставилась в окно, пытаясь успокоиться и избавиться от неприятного ощущения, что она снова… не на своем месте. Как будто вдруг стало холодно, хотя в салоне просторной машины вовсю работала печка. А еще так неуютно и тоскливо, что хотелось сжаться в комок и укрыться одеялом.

– Если череп не мог лежать в кислой почве, значит, лежал там, где PH ближе к нейтральному, я логично рассуждаю? – неожиданно спросил Деккер, и она вздрогнула.

Потребовалось несколько секунд, чтобы отвлечься от своих мыслей, сообразить, что именно он сказал, и тут же вспыхнуть оттого, как снисходительно и небрежно это прозвучало.

– Да, – наконец сухо отозвалась Алис.

– В ельниках почва кислая, значит, место захоронения где-то в лиственном лесу, так?

К сожалению, в наблюдательности и логике ему нельзя было отказать. Он не был идиотом, тупым мужланом, и это… злило ее еще больше.

– Или у кого-то в саду, – ответила она так же сухо. – Я рекомендую дождаться результатов анализов, прежде чем делать какие-то выводы. Если пробы будут отправлены в лабораторию сегодня, то ответ придет через пару дней.

Деккер фыркнул.

– У вас с собой?

Алис кивнула, и он вдруг резко свернул в сторону, пронесся по узкой улочке, явно превышая лимит скорости. Наконец остановился у здания почты, припарковавшись так, словно хотел сообщить всему миру, как именно и откуда плюет на правила дорожного движения.

Работница почты – молодая симпатичная брюнетка – бросила на инспектора быстрый неприязненный взгляд, прежде чем приступить к оформлению специальной доставки. Алис протянула ей контейнер с пробами, проверив напоследок, что все хорошо запечатано.

– Как дела, Анжелика? – спросил Деккер.

«Анжелика? Та самая подруга Одри Ламбер, которая считает, что та вовсе не уехала в Брюссель? Инспектор Шмитт же сказала, что она как раз работает на почте…»

– Отлично, спасибо, – процедила брюнетка и с сочувствием посмотрела на Алис. – Подпишите тут.

Неудивительно, что мудака-инспектора в городке особенно не любили, но… подозрение, что Деккера и Одри что-то связывало, переросло в уверенность.

В участке Алис с удивлением обнаружила, что в подсобке ей организовали рабочее место: стол, стул, лампа. Деккер сгрузил оборудование у себя в кабинете, она забрала только сумку – остальное все равно бы не влезло.

Не успела она разместиться, как к ней заглянул Матье, предложил кофе и – внезапно – кактус.

– Кактус? – озадаченно переспросила Алис, глядя на маленькое кашпо у него в руках.

– Я держу у себя на столе. У меня много! И суккуленты, и… вы не пробовали делать флорариум? Очень успокаивает. И защищает от негативной…

Она не успела ничего ответить, как вдруг хлопнула дверь в коридоре, и Матье подскочил на месте, едва не уронив кашпо.

– Себастьян! Зайди!

– Простите, – шепнул он, страдальчески сдвинув брови, и тут же исчез.

Оставшись одна, Алис достала портативный микроскоп и начала осмотр. Нет, царапин от когтей или клыков видно не было, значит, череп, по всей вероятности, переложил человек. Она навела микроскоп на пятно и замерла, увидев характерной формы частичку, – порох! Тщательно осмотрела весь череп еще раз – частички пороха были только в районе масляного пятна. Значит… тот, кто перенес череп, недавно стрелял? Ей почему-то вспомнился пистолет в бардачке внедорожника. Может ли масляное пятно быть ружейной смазкой? Она принюхалась.

«Похоже. Или?.. Нет, надо ждать результаты анализов, чтобы не подгонять факты под свою гипотезу».

Как наверняка поступил бы… он.

* * *

Время близилось к обеду.

Матье он отослал в лесничество – пусть добудет карты, где обозначены разные типы лесов в коммуне. Шмитт клацала по клавишам у себя за перегородкой – ей тоже было чем заняться.

Девчонка вроде угнездилась в подсобке, где по настоянию Марка ей организовали рабочее место. По крайней мере, не будет мозолить глаза. Он покосился на ее оборудование, которое пришлось сложить в кабинете, отошел к окну, вытащил смятую пачку – осталась последняя сигарета. С этой чертовой криминалисткой он, кажется, стал курить больше, чем обычно.

Даже утром на обычной пробежке без девчонки не обошлось: Марк редко бегал этим маршрутом, но именно сегодня зачем-то свернул к гостинице. Потому что чувствовал? Знал, что так будет? И хотел, хотел это увидеть – как она стоит у единственного освещенного окна, раздетая, в одном белье и майке, и даже с такого расстояния он рассмотрел ее длинные стройные ноги и затвердевшие от холода соски, остро торчащие под тонкой тканью.

Воспоминание о том, как девчонка тут же испуганно спряталась, заметив его взгляд, доставляло какое-то странное темное удовлетворение. Хотя, разумеется, Марк сделал вид, будто ничего такого и не случилось, когда она – уже снова застегнутая на все пуговицы – ждала его в баре у Вивьен. Он усмехнулся про себя, на мгновение представив, как мог бы тогда, во время пробежки, забежать в гостиницу. Взлететь по лестнице и постучать к ней в номер, и она бы вышла к нему такая – испуганная, смущенная, не успевшая еще закрыться, спрятаться… Что ж, особое удовольствие заключалось в осознании того, что он увидел ее такой, узнал, что она такой бывает, и пусть даже потом она снова нацепила броню умной и холодной специалистки, которую интересует только работа, – тот образ в окне уже принадлежал ему.

Впрочем… Марк вспомнил про дядю и помрачнел. Думать об этом не хотелось. Не хотелось представлять, как старый хрен… Твою же мать! Как же бесили эти мысли, эти лезущие в голову образы, как же бесило, что даже здесь, в этой дыре, ему снова не было покоя!

Больше всего раздражало то, что без девчонки расследование не продвинется. У Марка не было ни имени жертвы, ни подозреваемых, ни мотивов. Только череп, только мертвое молчание, а разговаривать с мертвецами – в отличие от криминалистки – он не умел.

Он прислушался. Хлопнувшая входная дверь и какой-то разговор в коридоре означали, что сейчас в кабинет заглянет Шмитт.

– Шеф! – Она что-то жевала, и Марк уже понял: снова пришла старуха Эва с гостинцами и желанием поболтать.

– Что там? Опять кто-то покушался на ее драгоценный, – он изобразил пальцами кавычки, – антиквариат в сарае?

– Но как, Холмс?! – фыркнула Шмитт.

Марк закатил глаза.

– Зовите ее сюда.

Старуха по-свойски вошла в кабинет, подмигнула ему, взглянув поверх своих треугольных очков – на сей раз в красной оправе, – и, плюхнувшись на стул для посетителей, с заговорщицким видом положила на стол бумажный пакетик с печеньем спекулос.

– Что у вас опять случилось, мадам Дюпон? – вздохнул Марк.

– Он! Опять он! Я ночью проснулась – а за домом кто-то ходит! И шуршит, и дышит! Уууых…. хыыых, – захрипела старуха, драматично изображая, будто ее кто-то душит. – Я занавеску-то отодвинула, а он у сарая стоит! Ну точно, в замке ковыряется! Я только хотела выйти, а его уж и нет! Примите меры, инспектор, давно прошу! Раз теперь у вас эта девочка есть, пусть отпечатки пальцев снимет. Я ей тоже вот…

Она положила на стол еще пакетик.

– Мадам Дюпон!

– И Ребельон перенервничал, как бы опять не убежал! В прошлый-то раз, когда я череп этот нашла, так ведь совсем уж думала, что потеряю! Он же как сорвется, так и потом зови – не зови…

Марк тяжело вздохнул, слушая в стотысячный раз рассказ про нервного хаски Ребельона, которого мадам Дюпон взяла из приюта и который часто убегал из дома. Слава всем богам, что в этот раз обошлось, и Эва не названивала с требованием немедленно выехать на поиски всем участком.

– … и давление такое, вот иду, голова-то кружится, зову, зову… а все без толку. Уж думаю, потеряла с концами. Я тогда же и Петера спросила, не видел ли Ребельона, у самой-то в глазах мутилось уже, так он сказал, что нет, и знаю ведь, что соврал, совсем сбрендил со своими птицами, не понимает, что собака…

– Петер? – Марк вздрогнул.

– Ну да, я ж его в лесу тогда встретила, когда череп ваш… А он такой сделал вид, будто не видел, хотя как же не видел, если прямо оттуда-то и шел!

– Когда череп? В тот день?

– Ну так да, когда ж… когда череп… я ж тогда…

– Черт! – Марк вскочил, схватил пачку, но вспомнил, что сигареты кончились. Смял ее и бросил в корзину для бумаг. – Черт! Я же вас спрашивал! Спрашивал! Просил вспомнить все детали! Еще при первой беседе!

– Так я же все и рассказала, – недоуменно пожала плечами Эва. – Как Ребельон убежал, как иду я, ищу, в овраг спустилась, а погода ж еще такая, давление, еле дышу… вдруг смотрю – в хвое лежит, а я чуть не наступила! Ведь раздавила бы! Так бы и девочке этой вашей смотреть нечего было…

– Это не «всё»! – едва не зарычал Марк, расхаживая взад-вперед по кабинету. – Всё – это все обстоятельства! Все, мадам Дюпон! Как вы шли, что вы видели по дороге, особенно что-то подозрительное…

– Так ничего ж подозрительного! Все знают, что Петер всегда в лес таскается, он же про птиц своих…

– Господи боже… – Марк вздохнул и снова сел за стол. – Тогда давайте еще раз. С самого начала. Ребельон убежал. Вы это увидели. Открыли дверь, вышли из дома… Дальше по порядку, детально, ничего не упуская!..

* * *

– Ну?

Алис вздрогнула и вскинула голову. Она так увлеклась работой, что не заметила, как вошел Деккер.

– Нашли что-нибудь? Следы когтей?

– Нет, – сухо ответила она. – Все будет в отчете.

Он как будто не услышал. Подпирал дверной косяк плечом и смотрел на нее сверху вниз взглядом василиска. Словно гипнотизировал своими черными непроницаемыми глазами.

– Следы хоть чего-нибудь?

Алис вздохнула. Ей хотелось показать свою компетентность, поделиться находкой, но этот его нетерпеливый, приказной тон раздражал безмерно. Эта бесцеремонность, этот наскок. Без прелюдий.

– Я же вижу, что нашли, – заявил Деккер. – И хотите рассказать. Так расскажите. Пожалуйста, – добавил он с нажимом.

Алис вспыхнула. Снова он выставил ее то ли дурой, то ли кокеткой, то ли черт знает кем. Как будто она просит, чтобы ее поуговаривали, прежде чем согласится сообщить важную для расследования информацию!

– Ну, раз вы зашли в тупик, – она равнодушно пожала плечами, – и не хотите ждать отчета… Я нашла частичку пороха в пятне, которое напоминает ружейную смазку. Последнее, впрочем, должна подтвердить лаборатория.

– Значит… тот, кто перенес череп, перед этим стрелял? Или имел контакт с оружием?

– Или контаминация произошла уже здесь.

Глаза Деккера недовольно блеснули.

– Вы не поверите, но даже в такой дыре, как наша, знают про перчатки и пакеты для сбора улик.

О, да она, похоже, попала в больное место! Инспектор явно был задет. Однако удовлетворения это почему-то не принесло. Напротив. Алис устало потерла лоб, не понимая, почему у нее окончательно испортилось настроение.

– Заканчивайте тут и поехали, – буркнул Деккер.

– Куда?

– Вскрылись некоторые детали. Нужно проверить одного человека. Расскажу по дороге.

* * *

– Сначала обед, – объявил Деккер, когда она устроилась на переднем сиденье и пристегнулась.

Алис с досадой сжала зубы – возразить ему очень хотелось, но есть хотелось сильнее.

«Рендж ровер» в обычной манере его хозяина рванул с места и, не снижая скорости, пропрыгал по узким улицам до небольшого бистро.

Алис выскочила из машины, не дожидаясь, когда Деккер выйдет, и первой схватилась за дверь заведения, звякнувшую колокольчиком над входом, – так бесила манера инспектора проявлять эту свою чертову галантность, которая отчего-то казалась тонкой издевкой.