Сделки между купцами Ильинки зачастую проходили на площади, которую мы сейчас называем Биржевой. Название ей дали по бирже, современное здание которой появилось недавно, в XIX веке. Ну, построили купцам биржу, а им все равно больше нравилось проводить время на свежем воздухе, внутрь биржи заходить не хотелось, и они сидели на крылечке или рядышком – на площади. Торговали на бирже в основном хлопком, пряжей, а чуть позже – государственными облигациями. Интересно, что на здании сохранился один интереснейший артефакт – страховая табличка. На ней – логотип страхового общества. Дело в том, что у каждого страхового общества была своя дружина, боровшаяся с огнем. Деньги они получали за потушенные пожары. Им очень не хотелось приехать на место происшествия и увидеть, что пожар уже потушили их конкуренты, – они тогда не получат ни гроша. Поэтому частенько бывали случаи, когда на пожар приезжали сразу несколько бригад и, если не находили табличку, начинали спорить – какая компания должна тушить дом. Дело доходило до драк. А пока дрались, пожар все полыхал и полыхал.

Примерно в то же время, что и биржа, на Ильинке появились роскошные здания банков: Русский для внешней торговли, Петербургский, Купеческий или вот – Московский. Если будете неподалеку от биржи, обратите внимание на здание, примыкающее к нему слева, – на самом уголку, том, что ближе к бирже, сохранилась подпись архитектора. Это – большая редкость в архитектуре.

Веком раньше красивых банков здесь находилось Посольское подворье – двор послов, что-то вроде современного МИДа. Но вот в 1737 году случился в Москве очередной большой пожар. Только этот был совсем уж невероятный. Говорили, что «ни четвертой, мню, доли Москвы целой не осталось». А причина была, как всегда, малюсенькая. Считается, что в праздник Святой Троицы одна солдатская вдова поставила свечку перед образом и куда-то ушла. По легенде, свечка упала, загорелся дом, второй, третий – и вот уже горели башни Кремля, Оружейная палата, яблони, груши, да и, кажется, вся Москва. Говорят, именно тогда по городу пошла поговорка «От копеечной свечки Москва сгорела». Сгорел и тот самый Посольский приказ. После пожара он совсем опустел, и в Москве уже стали говорить другую пословицу: «Здесь прежде жили царские послы, а ныне мы, ослы».

Улицу Ильинку назвали так, традиционно, по Ильинскому мужскому монастырю, который здесь находился. По аналогии Никольскую улицу, к примеру, назвали по монастырю Николы Старого. От Ильинского монастыря мало что осталось, разве что старинная церковь Ильи Пророка. Сейчас она так перестроена, что ее не узнать, – в XIX веке она и вовсе стала частью Теплых торговых рядов. Но именно по ней назвали и улицу, и торговый перекресток – Ильинский крестец (непривычное слово для перекрестка). Интересно, что удар в колокол этой церкви ознаменовал начало восстания против Лжедмитрия I.

В советское время атмосфера улицы сильно поменялась. На место частных банков переехали правительственные учреждения: от Реввоенсовета до ЦК КПСС. В церкви Ильи Пророка расположились всевозможные мастерские. А вместо Ильинки ее стали называть Куйбышева – в честь революционера.

Сейчас улица преобразилась. Здесь – модные кафе, шикарный портал в ГУМ и недавно реновированная площадь, на которой отдыхают в темно-синих пиджаках в обеденный перерыв сотрудники окрестных правительственных учреждений. Прямо на том самом месте, где пару веков назад какой-то неизвестный купец впервые обменял хлопок на облигации.

Варварка

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• Француз находит три тела и две головы одной великомученицы Варвары.

• Черт приходит на Москву и шатает колокольню.

• Москвичи подносят англичанам два ведра меда, четырех баранов и одного зайца.

Варварка – третья улица Москвы (после Никольской и Ильинки), отходящая от Красной площади, некогда главной торговой площади города. Вроде бы такая коротенькая, Варварка запаковала в себя столько истории, что, кажется, можно запросто только о ней одной написать книгу. Некоторыми исследователями считается, что даже по названиям эта улочка – рекордсмен: больше всех меняла свои имена.

Впервые в записях она встречается под именем Всесвятской – по церкви Всех Святых на Кулишках, что находится чуть дальше, за станцией «Китай-город». Есть и церковный праздник Всех Святых – по-английски его называют All Hallows day, а его канун – All Hallows’ Eve. Прочитайте быстро, это ведь тот самый Хэллоуин. Страшно было не только тем, кто праздновал канун этого праздника, нарядившись в костюмы, отпугивающие духи мертвых, но и московским жителям.

Дело в том, что у церкви Всех Святых покосилась колокольня. Москвичи как-то раз выдумали, что это пришел на Москву черт и пошатал колокольню. И стали так и называть это место – «у черта на кулишках». Знакомое выражение?

Но дело было, конечно, не в черте, а в этих самых кулишках – болотистых холмиках. Церковь построили на нестабильной почве, вот колокольня и покосилась – это наша собственная маленькая Пизанская башня.

К моменту расцвета Москвы в XVI веке улицу уже называли Варваркой по другому храму – Великомученицы Варвары. Как считается, москвичам эта идея особенно понравилась, поскольку они уже давно называли улицу Варьской – средь многочисленных торговых лавок здесь все время что-то варили. А в том храме даже хранился долгое время перст великомученицы Варвары с перстнем на нем. С мощами этой святой раньше были большие сложности. В XIX веке один французский археолог насчитал в разных храмах аж три тела великомученицы и две головы. Его друг, писатель Планси, даже позволил себе пошутить: «Количество мощей так велико, что для перевозки их потребовалось бы несколько шестиконных экипажей». Когда-то в нескольких итальянских монастырях даже показывали сосуды с молоком, которое, как считалось, текло из ран святой, когда ей отрезали голову. В России же мощи этой святой находятся издревле. Их привезла из Константинополя еще дочь византийского императора и жена Святополка Изяславича в далеком 1108 году – когда Москвы и вовсе не было. В Испании с именем святой, к слову, связана интересная поговорка: «Никто не вспомнит святую Варвару, пока не грянет гром», – а у нас есть похожая: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится».

Неожиданные связи у Варварки есть не только с Испанией, но и – с Англией. Даже более крепкие. Одна из построек на улице – Старый Английский двор. Сотрудничество с англичанами началось случайно. По сути, английские моряки потерялись в шторме и оказались недалеко от Архангельска. Оттуда их доставили к Ивану Грозному. Царю заморские гости понравились, и он неожиданно позволил открыть им в Москве свое торговое представительство – Muscovy company. Можно перевести как «Московская компания». Условия были самые лучшие: можно было беспошлинно торговать хоть оптом, хоть в розницу. В итоге для компании построили постоянное каменное здание – этот самый Английский двор. А чтобы идеальные условия уж точно устроили иностранных купцов, ежедневно ко двору привозили два ведра меда, зайца, чеырех баранов и кучу другой провизии. Вскоре торговля расширилась, и появился еще один Английский двор, этот тогда стал Старым. Но рай для англичан продолжался недолго. Когда Алексей Михайлович узнал, что английский народ казнил своего собственного короля Карла I, он взял да и закрыл все это предприятие. Чтобы англичане умы москвичам не мутили.

Примерно тогда же улицу снова зачем-то переименовали. Сначала – в Знаменку (по Знаменскому монастырю), потом – в Большую Покровку (по Покровской церкви). Но эти названия никому не нравились, и все продолжали называть улицу Варваркой до 1933 года. Тогда решили переименовать ее в честь какого-нибудь крестьянского предводителя. Но улица древняя, вот и предводитель должен быть древним. Выбрали Степана Разина, так до 1990-х годов Варварка была улицей Разина. Хотя вроде бы сам Разин с конкретно этой улицей никак не связан. В советское время на переименованной улице сначала были конторы и склады. Исторические дома переделывали под коммунальные квартиры. И снова здесь проявился невероятный контраст – вроде бы рядом Кремль, высшие правительственные учреждения, а в коммуналках ютятся обычные люди. Похожая ситуация была и раньше. Среди шумной, грязной Варварки, полной торговых людей, бедных и юродивых, – палаты бояр Романовых. Они – и сейчас здесь, на улице, вернувшей свое историческое название.

Старая и Новая площади

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• Москвич покупает на древнем фуд-корте наполовину очищенное соленое яичко.

• Два мужика крадут из Кремля французскую пушку.

• Бабушки кидают голубям пригоршни вареного гороха, а все вокруг дичайше с этого веселятся.

Старая площадь – это страннейший топоним. Во-первых, площадь – вовсе не площадь, а улица. А во-вторых, она совсем не старая – она новее Новой площади, находящейся неподалеку.

Давайте разбираться. Когда-то на месте площади рос густой лес – натуральная крепостная стена, защищавшая от набегов. Правда, не слишком хорошо. Когда маленький Иван Грозный со своей матерью заложили первые камни грозной крепости Китай-города, этот лесок оказался внутри крепостной стены. Получается, он был больше не нужен. И его вырубили. На новой улице, конечно, стали торговать – сюда переехал толкучий рынок (так иногда называют блошиные рынки) с территории нынешней Манежной площади. И вот тут выясняется, что в XVIII веке почти любое место, где шла торговля, могли назвать площадью – пусть это был хоть пятачок, хоть переулок. Так эта локация стала называться площадью – Новой: относительно Красной площади – старого рынка. Торговали тогда в торговых лавках. К концу XVIII века здесь были 74 каменных лавки и 204 деревянных. Они частенько прятались в «печурах» – арочках в основании Китайгородской стены.

После войны с Наполеоном началась настоящая путаница. Пожары потухли, все расчистили, и торговать стало удобнее. Правда, названия перепутались – Новая площадь стала Старой, а Старая – Новой. Здесь, на Старой, все так же была толкучка, или, как тогда иногда говорили, «Толчок». Правда, еще чаще москвичи знали это место просто как Площадь. Стало оно в каком-то смысле культовым. Выражение «площадная ругань» (то есть грязная, отборная) – это именно про эту площадь. Продавали «старое старье» (так тогда выражались) или просто что-то ненужное. Может, поэтому площадь стала Старой? Здесь можно было найти, к примеру, ношеное «русское платье»: тулупы, чуйки, а в придачу – сношенную обувь, никому не нужный меховой цилиндр, давно немодную дамскую шляпку или какое-нибудь погрызенное молью пальто. Среди всего этого попадались посуда, мебель и даже лом.

«Здесь, под открытым небом, толпятся целый день с целью купли и перепродажи старых вещей сотни плохо одетых и обутых людей – подонки общества, испытывая все всевозможные климатические невзгоды».

Тут же можно было получить всяческие услуги, например, починить одежду или обувь. Таких рыночных, уличных сапожников и портных называли холодными – они же на открытом воздухе работали.

На Новой площади все было чуточку более чинно. Там можно было найти меха, остатки ситца и бракованное сукно. Здесь же торговали книгами – которые отсюда развозили по всей стране. Где торговые лавки – там и фуд-корт! Тогда это называлось обжорным рядом: можно было взять кашу за 2 копейки или раскошелиться на щи за 3. За копейку можно было найти миску каши или кислого молока. Между Никольской и Ильинкой у баб можно было купить требухи, гречневой каши, тушеной картошки и знаменитой «московской бульонки». Для этой «бульонки» с трактиров и ресторанов собирали объедки, сваливали в одну кучу, еще разок варили, нещадно солили и, в качестве вишенки на торте, добавляли лавровый лист – вуаля, кушать подано. Чтобы зимой это прелестное блюдо не остывало, дородные торговки усаживались прямо на сосуд с «бульонкой». Может, хотите не отдельное блюдо, а комплексный обед? Пожалуйста! Это обойдется вам в 3–5 копеек. Здесь же стояли простые деревянные столы, за которыми можно было отобедать.