Галина уходит… через непродолжительное время возвращается красная как помидор… И с претензией начинает:

– Я просто оговорилась, я ему уже позвонила и извинилась! Я сказала, что ошиблась, а хотела сказать: «Вы редкий мадригал^[12]!»

Леночка, тихо сползая с кресла от еле сдерживаемого хохота, спросила:

– Да что же в его облике навело вас на мысль о воспевании красот? Ну ладно, не звоните больше, спасибо, что не гамадрил!

Галина идёт пятнами и обиженно, со слезой в голосе, шепчет:

– Думаете, я совсем лоха^[13]! Я знаю, кто такой гамадрил! Гамадрил – это военный такой! Даже фильм был – «Гамадрилы, вперёд!»

И тут Лена не выдержала, и совсем сомлела… Когда же Лена смогла прийти в себя, Галина выдала:

– Вспомнила! Вспомнила слово! Оригинал! Я хотела сказать, что он оригинал!

Весь зал чайной взорвался хохотом и аплодисментами.

– Гамадрилы… гамадрилы… вперёд… – рыдал от смеха Мефодий Карлович.

Велена и вовсе говорить не могла, уронив голову на руки, тихо всхлипывала от смеха.

* * *

Звонок телефона, то есть чарофона, отвлёк от монитора. Хоспадибожемой! Когда же я перестану путаться в словах. Так и «спалиться» не долго. Вот не даром говорят – язык мой, враг мой.

– Приветствую, – раздался в динамике женский голос.

– Привет.

– Опять не спишь?

– Да нет, это я рано проснулась. Такое чудесное утро.

– А-а-а-а… ну конечно, четыре утра, время действительно чудесное, – хмыкнули в ответ.

– Прогуляемся?

– Давай. Через час на нашем месте?

– Отлично. Через час…

* * *

В ушах шумело. Сердце билось как сумасшедшее. Рваное дыхание вырывалось из груди толчками. Пот заливал глаза.

– Фу-у-у-у… хех… хех… – пыталась отдышаться я, уперевшись в колени ладонями. – Я… фух… да что ж такое?..

– Давай-давай. Не расслабляемся. Ещё обратно бежать.

– Ты меня уморишь, когда ни будь.

– Не-е-е… не уморю. Не успею.

– И куда ты там смотришь? – обернулась я.

– Ну, мне кажется там тело.

– Тебе не кажется.

– Надо звонить в Охранку, – глядя на изломанное, словно старая кукла, тело, произнесла Маша.

– Уже… – достала чарофон. – Ты такая спокойная.

– Ну ты тоже не бьёшься в истерике.

– Ну, меня профессия обязывает. Я же не сразу юморески писать начала. Криминальная журналистика – три года.

– Ого!

– Ага.

Охранка прибыла буквально через несколько минут. Действовали ребята быстро и профессионально.

– Барышни, вы уж простите, но сейчас вам придётся проехать с нами для дачи показаний. Я понимаю… – замялся пристав. – Вам нужно бы домой, переодеться и всё такое…

– Не стоит переживать, – успокоила я – Надеюсь это быстро?

– Ну что вы, конечно быстро, барышни. Мы только всё запишем, – замотал головой пристав. – Полчаса, не больше.

* * *

– Итак, ещё раз, вы, Богдана Владиславовна, вместе с госпожой Анненковой были на пробежке в парке, так?

– Да. Всё верно, – кивнула головой.

– А вы каждое утро бегаете в том парке?

– Нет. Мы встречаемся пару раз в неделю.

– А почему именно в этом парке? Рядом с вашим домом не нашлось подходящего?

– Нет. Возле моего дома парк есть. И возле дома Марии Сергеевны тоже есть.

– Тогда чем обусловлен выбор этого парка?

– Мы познакомились с Марией Сергеевной в этом парке.

– И как давно?

– Около двух месяцев назад.

– Поведаете обстоятельства вашего знакомства, пожалуйста.

– А какое это имеет отношение к сегодняшнему происшествию?

– Мы собираем информацию. Хотелось бы видеть всю картину.

– Господин следователь, – мило улыбнулась я, – у вас ещё есть вопросы, касающиеся именно этого происшествия?

– Да, последний вопрос. Вы точно уверены, что видели этого человека только один раз?

– Да. Я точно уверена. Это курьер. Позавчера он передал мне букет цветов.

– Где произошла ваша встреча?

– Господин следователь, я уже говорила вам. Этот человек доставил букет. Я расписалась в получении. Всё.

– Ясно, – сделал пару пометок в блокноте следователь. – А как считаете, ваша подруга могла знать этого человека?

– Да. Мы тогда были вместе. Когда я получила тот самый букет.

– Где это произошло?

– Я вам уже и это говорила. Мы с Машей были в букинистическом магазине. Он подошел к нам. Вручил мне букет, сказав, что он от поклонника.

– Вам удалось узнать имя поклонника?

– Нет. Он не сказал. Вернее, он не знал. Сказал, что к ним в магазин зашел мужчина. Купил букет и попросил его передать мне. Всё.

– Вы попытались узнать кто это? Может он его описал?

– Да. Описал. По его словам, это был обычный мужик.

– Понятно. А до этого вам преподносили букеты или подарки от тайных поклонников?

– Нет, – покачала я головой. – Это впервые.

– Богдана Владиславовна, напомните пожалуйста, ещё раз, вы же недавно переехали, да?

– Да.

– А до этого вы где жили?

– А это как-то поможет вам в расследовании?

– Ну, возможно. Вы только недавно переехали в другой город. Этот человек мог видеть вас до этого?

– Нет. Не мог. Потому что, как вы знаете, я не так давно вернулась в Москву.

– Откуда?

– Из Коломны.

– Я обнаружил ещё одну странность. О вас очень мало информации, – поставил локти на стол следователь и сложил пальцы домиком. – Не подскажите, почему?

– Понятия не имею, – пожала я плечами.

– Хм… ну что ж, ладно. Значит вы утверждаете, что видели этого мужчину позавчера впервые?

– Да. Я не знаю этого человека.

– Тогда, как вы объясните ваш номер в контактах его чарофона? – выложил на стол последнюю модель чарофона следователь.

– Я не знаю.

– И всё же. Подумайте. Возможно, вы всё же когда-то встречались?

– Нет. Я вам уже говорила. Я видела этого мужчину два раза. Первый, когда он передал мне букет. Второй, когда мы обнаружили его тело в парке, сегодня. И, если я не подозреваемая, то на этом мы закончили.

– Нет, – жестко сказал следователь. – Мы не закончили.

– Вы меня обвиняете в чем-то? – откинувшись на спинку стула, спросила я.

– Нет.

– Ну тогда вы не имеете права меня удерживать тут.

– Я не удерживаю. Я с вами беседую.

– В таком случае, – сложила руки на груди, – наша беседа окончена.

– Вы плохо расслышали? Здесь я решаю, когда закончится наша беседа… – договорить следователю не дала распахнувшаяся дверь кабинета.

– Доброе утро, – раздался красивый мужской голос.

– Здравия желаю, господин майор, – вскочил следователь.

– Здравствуйте, Горыня Иванович, – улыбнулась я вошедшему Горыне-Горынычу. – А меня тут допрашивают.

– По какому поводу допрос? – спросил Горыныч у следователя.

– Мы просто беседуем, – нахмурился следователь. – Госпожа Гордеева с госпожой Анненковой утром обнаружили тело в парке.

– Так. И? Вы выяснили все подробности?

– Да, – кивнула я.

– Нет, – ответил в унисон со мной следователь.

– Та-а-ак… – протянул Горыныч. – И что же вы ещё хотели узнать, ну кроме того, что уже поведала госпожа Гордеева?

– Понимаете, госпожа Гордеева говорит, что…

– Господина следователя очень интересует почему ему не удалось найти подробной информации обо мне, – перебила я следователя и многозначительно глянула на Горыню.

– Все сведения о госпоже Гордеевой засекречены, – сурово посмотрел на следователя Горыныч. – Дальше?

– Господину следователю не нравиться то, что я знала погибшего курьера, который всего лишь доставил мне букет цветов. А в его чарофоне сохранён мой номер, – «сладко» улыбаясь, сдала я следователя.

– Это всё?

– Да, – буркнул следователь.

– Цветы госпоже Гордеевой отправил я, – сложил на могучей груди руки Горыныч, чем поверг следователя в уныние. – И номер чарофона так же курьеру дал я. Так как оплатил заказ на три букета. Можете проверить. Ещё что-то?

– Нет, господин майор, – со злостью хлопком закрыл блокнот следователь. – Всё предельно ясно.

– Отлично. Тогда мы пойдём, – галантно предложил свой локоть Горыныч.

– С удовольствием, – вцепилась я в подставленную руку. – Всего доброго, господин следователь.

Выйдя из кабинета, я шепнула Горынычу:

– Маша, моя подруга, она тоже где-то тут. Её надо забрать.

– Сейчас разберёмся.

И правда разобрался, буквально через минуту Маша стояла рядом со мной. Буркнув нам, чтобы подождали его, пока он уладит все дела, Горыныч скрылся за дверями очередного кабинета. Пока Горыныч улаживал все формальности, мы с Машей стали свидетелями ещё одной невероятной «драмы».

– Пишите, пишите! – постучал пальцем по листу бумаги на столе дежурный, делая глоток из чашки. – Я, фамилия, имя, год рождения, такого-то числа, в такое-то время находился в Парке культуры и был избит… Кто там на вас напал, говорите?

– Гусеница и Пчела, – тяжело вздохнул немолодой лысоватый мужчина.

– Гусеница? – поперхнулся чаем дежурный.

– Угу… – взялся за перо мужчина. – Мы вчера возвращались из театра. Уже зажглись вечерние фонари, под ногами шуршали опавшие листья. Может, от того, что спектакль «Отелло» оставил неизгладимое впечатление, а может, от того, что безбожно натирали новые туфли, а моей Фиме, когда натирает обувь всегда хочется чего-то такого… – помахал в воздухе пухлой ладошкой мужчина.

– Что, тянет поскандалить? – понимающе хмыкнул дежурный.

– Ну да… Серафимочка вообще то очень добрая, но эти туфли… – опять вздохнул мужчина. – Так вот, после спектакля «Отелло» мы возвращались домой по Парку культуры и отдыха вместе со своей супругой. Внезапно из кустов появился Лютик и стал обнимать мою супругу, несмотря на просьбу этого не делать. Я не знал, что Лютик – это барышня, и немного толкнул его, ну то есть её. После чего Лютик призвал на помощь своих товарищей – Гусеницу и Пчелу. Они повалили меня на газон и начали избивать… Послушайте, я могу доказать, что мы тут с Фимочкой ни причем, у меня даже запись сохранилась, я по ошибке с фонариком включил на чарофоне диктофон.

– Ну давайте, послушаем.

– Да-да. Вот, – нажал на пару кнопок мужчина.

– Вообще, ревновать глупо! – убежденно сказал женский, чуть визгливый голос. – Я читала, ревность – это низкие вибрации.

– Читать вредно, – буркнул мужской.

– В смысле?

– Фимочка, ну ты же в Политехе училась. Что такое вибрации? Это механические колебательные движения систем или твердых тел. Как ревность может вибрировать?

– А что это ты так сразу завёлся?

– Ничего я не завёлся!

– Да тебя корёжит от слова ревность! – начала заводится Фимочка.

– Боги! Фима!

– Тогда почему ты никогда меня не ревнуешь?

– К кому? – устало вздохнул мужчина.

– Ну вот я с девочками ходила на прошлой неделе в ресторацию. Откуда ты знаешь, что я не была с полюбовником?

– Так ты мне весь вечер фотографии слала, всю память на чарофоне засорила: вот мой бокал, вот моя утиная ножка, вот Анькины пельмени, вот я ем свою ножку, вот я ем Анькины пельмени…

– Я знаю, почему ты меня не ревнуешь! – голос у Фимы задрожал. – Просто ты меня не любишь!

– Ты же сама только что говорила, что ревность – это низкие вибрации! – напомнил мужчина.

– Ты меня не любишь! – Повторила Фима и всхлипнула.

– Да люблю я тебя!

– Докажи!

– Боги, Фима, ну почему в парке-то? Давай дома докажу, а?

Раздался громкий плач.

– Сударь, сударыня, не желаете сфотографироваться? – раздался весёлый молодой голос.

Мужчина нажал на дисплей остановив запись, и сказал:

– А вот тут на нас из кустов внезапно вылез Лютик.