Невеста из Чернодырья (страница 2)
Когда я запрокинула голову, чтобы полюбоваться на них, то увидела, как промелькнул, перескакивая с дерева на дерево, темный невнятный силуэт.
– Белка, – сказала я, – однозначно белка.
И плевать, что размерами в несколько раз больше. Белка. Ну или бурундучок. Да-да.
На всякий случай оглянулась, но ничего не увидела. Деревья как будто сдвигались плотнее друг к другу, перекрывая обзор. И хотя я не так далеко прошла вглубь леса, выхода из него уже не было видно.
Ладно. С этим разберусь чуть позже. Главное – набрать волшебной воды, а обратно уж как-нибудь вернусь. По звездам, например.
Звездочет из меня аховый, но на всякий случая я посмотрела вокруг еще раз, пытаясь найти и запомнить какие-нибудь ориентиры. Ну, допустим, вот та загогуля из звезд в форме вопросительного знака сойдет, и вон то скопление ярких точечек тоже ничего.
Убедив себя, что все под контролем, что путь назад непременно отыщется, а с дерева на дерево параллельно со мной и правда перескакивала добрая безобидная белочка, я поплелась дальше.
Продвигалась медленно. Коварный снег всеми силами старался меня задержать: то прикрывал яму, из которой потом приходилось выбираться по-пластунски, то большими комками падал прямо на голову, норовя проскочить за шиворот. И так без конца. Я настолько устала, что утром, когда солнце уже взошло над Чернодырьем, упала плашмя в сугроб, руки-ноги раскинула и прохрипела:
– Все! Дальше не пойду.
Но, конечно же, пошла. Потому что усталость – это такая ерунда по сравнению с тем, что сейчас чувствовал бедный Марк. У меня не было времени ни на отдых, ни на жалость к себе, я должна была найти исток Синей реки, набрать воды и вернуться до того, как хищный боб начнет пускать корни.
Мысли о любимом придали сил и решимости. Я с кряхтением выбралась из снега, отряхнулась и поползла дальше. В какой-то момент плащ зацепился за сук, но сколько бы я ни дергала, освободиться не получалось.
– А ну-ка пусти! – прошипела я и как рванула!
Сучок отломился, а я, не успев притормозить, отлетела назад, поскользнулась, неуклюже взмахнула руками, скатилась вниз с пригорка…
…и оказалась на тропинке.
Оказывается, все это время я ползла, по колено проваливаясь в снегу, а совсем рядом была тропа. Не слишком широкая, но утоптанная, и можно было спокойно идти по ней, а не кувыркаться по сугробам.
– М-да… – крякнула я, поднимаясь.
Стряхнула снег, поправила шапку и, сделав вид, что так и задумано, пошла дальше.
По тропинке продвигаться стало гораздо проще и быстрее. Я подобрала узловатый сук и, используя его как посох, уверенно шагала вперед.
Однако к вечеру силы покинули меня. Глаза слипались, отчаянно хотелось спать. Пришлось останавливаться на ночлег.
Вспомнив рассказы отца, заядлого любителя охоты, я нашла укромное место среди поваленных деревьев. Вытоптала пятачок, достаточный, чтобы удобно расположиться, наломала еловых лап для подобие шалаша и подстилки. Забравшись в укрытие, немного пригасила огниво, выложила охотничий нож так, чтобы можно было быстро схватить в случае чего, и, замотавшись в плащ, закрыла глаза.
Я так устала, что моментально заснула и проспала до самого утра, а с рассветом снова отправилась в путь.
Вьющаяся справа от меня река становилась все уже и уже. На подходе к Медвежьей горе и вовсе стала ручьем, бодро прокладывающим путь среди камней и талого снега. Исток был уже близко. И когда я, обогнув небольшой лесоповал, вышла к отрогу и увидела пещеру, наполовину скрытую черным валуном, сердечко мое радостно подскочило. Добралась! Смогла!
– Марк, держись! Я иду! – с этими словами я достала из сумочки флягу и ринулась вперед.
И лишь услышав глухое рычание, поняла, что ни черта это был не валун на входе.
Черная махина зашевелилась, распрямилась, и я увидела перед собой гигантского медведя. Он потянулся, зевнул, широко распахнув алую пасть, и недобро уставился на меня.
Вот и набрала водички…
В голове только одна тоскливая мысль – я не успела попрощаться ни с отцом, ни с друзьями, ни с милым Марком.
Прости, любимый, мне не суждено тебя спасти, но я буду ждать тебя на той стороне…
Грозно зарычав, медведь двинулся в мою сторону, а я, вместо того чтобы бежать сломя голову, сделала неуверенный шаг назад и, обмякнув, ничком повалилась на снег.
Привычный сумрак набросился со всех сторон, укрывая от страшной действительности. По крайней мере, я буду без чувств, когда медведь начнет по мне топтаться и глодать мое тело.
Однако спустя некоторое время я пришла в себя.
Вроде живая. Руки-ноги на месте, ничего не болит. А сверху солнце зимнее едва припекает… Приснился мне, что ли, медведь-то?
Кряхтя и пыхтя, я села. Еще раз взглядом прошлась по конечностям убедиться, что они на месте и не отъедены коварным зверем. А потом обернулась…
Медведь сидел на том же месте и, по-собачьи склонив голову набок, наблюдал за мой. Стоило только шевельнуться – и у него внутри утробно заклокотало.
Я все поняла. Жрать меня бесчувственную ему неинтересно. Надо, чтобы орала, отбивалась и пыталась отобрать кишочки, которые он будет из меня вытягивать.
Представила эту картину и снова свалилась в обморок.
Потом опять пришла в себя. Голову аккуратно повернула – медведь на месте. Даже ближе, чем в прошлый раз.
Точно ждет удобного момента, чтобы начать меня жевать.
Жуть!
Опять обморок.
А когда в третий раз открыла глаза, то увидела прямо перед собой здоровенную лохматую морду. Глаза в глаза. Он смотрел, я смотрела. Он моргал, я моргала. Он щелкнул зубами – я вжалась в снег, уверенная, что сейчас мне откусят нос.
Кто-нибудь! Спасите!
Пусть появится какой-нибудь охотник! Пожалуйста! Должны же тут быть охотники?! А белочка! Была же белочка! Пусть хоть орехом в него кинет, отвлечет мохнатого, а я пока потихонечку уползу.
Однако охотников не было, а белочку мои проблемы волновали мало, и тратить на мое спасение драгоценные орешки она не собиралась.
Значит, снова обморок…
И только меня повело, только начало утаскивать в пелену беспамятства, как медведь фыркнул мне в лицо и человеческим голосом сказал:
– Отвалишься – укушу.
Видать, совсем плохи мои дела, раз говорящие медведи уже мерещатся.
А чудовище тем временем отстранилось, село и, не сводя с меня темных бусинок-глаз, приказало:
– Поднимайся.
– Да я… это… пожалуй… полежу, – промямлила я, переводя взгляд на светлое зимнее небо.
Полежу, отдохну – глядишь, и полегчает маленько.
– Считаю до трех. Один.
Я нервно сглотнула.
– Два, – со скучающим видом продолжил он.
Мне ведь кажется все это? Медведи ведь не умеют считать?
– Три…
– Все встаю! Встаю! – рявкнула я и села. – Встаю…
Кое-как поднявшись, я стряхнула снег с воротника, поправила шапку и угрюмо посмотрела на медведя.
Хотел бы съесть, уже бы съел. Верно? Верно. Но не точно. Однако бояться я стала чуточку меньше:
– Ты кто?
– Дух леса, а ты?
– А я вот, – показала ему флягу, – за водой пришла.
– Разве с стороны границы воды нет? – хмыкнул он.
Было странно разговаривать с медведем. Очень странно. И тем не менее разговор продолжался.
– Есть, но мне нужна та, что в пещере. В семи шагах от истока.
Медвежьи брови удивленно дернулись. Интересно, все медведи умеют бровями шевелить? Или только мне такой одаренный достался?
– Прохода нет.
– Мне очень надо, – взмолилась я, – очень-очень.
– Нет.
– Ну пожалуйста!
– Нет. Пока я в пещере, туда никто не войдет. Разорву, – монотонно сказал он и снова зевнул, обнажая длинные клыки.
– А ты прогуляйся, Миш? Пройдись кружочком, а я только заскочу, водицы фляжечку наберу и исчезну. Больше не увидишь меня.
– Я бы прогулялся. С удовольствием. Но… – он потряс задней лапой и раздался металлический звон.
Только сейчас я заметила обруч и тяжелую железную цепь, уходящую вглубь пещеры.
– Ты прикован!
– Угу.
– Кто ж тебя так?
Он заворчал по-звериному, а потом угрюмо произнес:
– Ведьма лесная. У нее только ключ от этих оков есть. Достань его для меня – и получишь воду. А ежели нет, то путь в пещеру для тебя навсегда закрыт будет.
Вот только лесной ведьмы мне и не хватало…
Но жизнь Марка висела на волоске и зависела только от меня.
Делать нечего, пришлось соглашаться.
– Хорошо, – с тяжким вздохом сказала я, – где эта твоя ведьма?
– Вон туда иди, – кивнул Медведь в сторону едва заметной тропочки, плетущейся вдоль склона, – обойдешь восточный отрог и попадешь к озеру. Там на берегу ее домушка и стоит.
– Так, давай еще раз… Мне просто надо взять у нее ключ, принести его тебе, и ты дашь мне набрать воды.
– Да-да, – закивал медведь, – просто ключ.
Наверняка есть подвох. Я подозрительно уставилась на медведя, а он преданно уставился на меня. Играли в гляделки минут пять, потом я сдалась и проворчала:
– Ладно. Будет тебе ключ.
Шапку поправила, штанишки подтянула и пошла. А косолапый еще долго смотрел мне вслед.
– Чтоб тебя, – проворчала я, в очередной раз споткнувшись на пустом месте, – сглазил, хмырь глазастый.
– Я все слышу! – донеслось издалека
– Еще и ушастый, – чуть тише добавила я.
– Все равно слышу.
Вот ведь! Так ни разу на него и не оглянувшись, я сосредоточенно чапала вперед, повторяя про себя, как молитву: «Найти ведьму, забрать ключ, отдать медведю, набрать воды, спаси Марка».
Идеально гладкий и четкий план! Раз-раз – и готово.
В том, что с ведьмой мне удастся найти общий язык, я почему-то не сомневалась. Ну что ей, жалко, что ли, ключа ради спасения любви? Уверена, как женщина она меня поймет и пойдет навстречу.
В общем, шла я, шла… Притомилась изрядно, проголодалась. Поэтому нашла укромное местечко на поваленной березе, достала пару походных печенек, с помощью огнива в маленькой жестяной кружке растопила немного снега и кое-как пообедала.
А дома суп такой наваристый! С картошечкой да с мясцом томленым! А еще хлеб. Ноздрястый, пышный, настолько вкусный, что сейчас бы целую буханку умяла. А какие пирожки с яблочным повидлом-ммм… Поджаристые, зарумяненные. Наша кухарка за десять минут до готовности смазывает их сладкой сметанкой, чтобы корочка вкуснее была. А компот! Да ни у кого в Семиречье сроду не было такого компота, как у нас! А еще ягоды сушеные, сушки с баранками да сахарные леденцы на палочке…