– В палатке с безделушками возле причала. Не могли бы вы вернуть его?

– Вы нашли это кольцо в Александрии? Как… любопытно. – Мужчина сжал в руке подарок моего отца. – Я заплачу десять соверенов за него.

– Кольцо не продается. Верните его.

– Кажется, я не сообщил вам, чем занимаюсь, – сказал он. – Я специалист Службы древностей.

Я окинула его своим самым холодным, надменным взглядом.

– Верните мое кольцо.

– Оно станет чудесным дополнением к коллекции египетских украшений. На мой взгляд, вы обязаны пожертвовать подобную вещь, чтобы она получила надлежащий уход и внимание. Люди имеют право наслаждаться своим народным мастерством в музее.

Я выгнула бровь.

– Египетском музее?

– Разумеется.

– Как часто египтяне ходят в музей, чтобы увидеть свое наследие? Полагаю, не очень часто.

– Я никогда… – Мужчина осекся, и его лицо приобрело оттенок баклажана. – Я готов заплатить двадцать соверенов.

– Минуту назад вы предлагали десять.

Он вскинул бровь.

– Вы недовольны?

– Нет, – уверенно ответила я. – Потому что кольцо не продается. Мне известно все о вашей работе, не утруждайтесь пояснениями. Вы ничуть не лучше расхитителей гробниц.

Щеки мужчины вспыхнули. Он глотнул ртом воздух, и белоснежная рубашка натянулась у него на груди.

– Кто-то уже украл его из гробницы.

Я вздрогнула, потому что мужчина сказал правду. По каким-то причинам мой отец забрал украшение и отправил его мне. Papá объяснял, что каждую находку тщательно изучают. Но ему удалось выкрасть кольцо. Он нарушил свои принципы.

Нарушил мои принципы. Почему?

– Взгляните… – Мужчина поднял кольцо, чтобы я могла лучше разглядеть его. – Вы знаете, что выбито на этом кольце?

– Это картуш, – дерзко ответила я. – Здесь написано имя божества или члена царской семьи.

Мужчина открыл рот и тут же закрыл, словно любопытная рыба. Быстро пришел в себя и выпалил следующий вопрос:

– Вы знаете, что означают эти иероглифы?

Я молча покачала головой. Хотя я могла прочитать некоторые, мои знания были весьма ограниченны. Древнеегипетский алфавит состоял из множества пиктограмм, и для свободного владения языком потребовалось бы учиться десятилетиями.

– Смотрите. – Мужчина снова поднял кольцо. – Это царское имя. Здесь написано «Клеопатра».

Последняя правительница Египта.

По моим рукам пробежали мурашки, когда я вспомнила разговор с Tía Лореной и Эльвирой. Тогда я в последний раз услышала это имя – мы говорили о моем дяде и его работе в Египте. Кольцо было ключом к разгадке о том, чем занимались мои родители. Что – или кого – они могли найти.

С хорошими манерами было покончено. Я резко вскочила на ноги.

– Верните его!

Англичанин встал, уперев кулаки в бедра.

– Юная леди…

Дверь в купе распахнулась, и на пороге показался проводник, молодой мужчина в темно-синей форме.

– Ваши билеты.

Я раздраженно порылась в своей шелковой сумочке и наконец достала смятую бумажку.

– Вот он.

Проводник уставился на нас, нахмурившись.

– Все в порядке?

– Нет, – воскликнула я. – Этот мужчина украл кольцо прямо с моего пальца.

У проводника отвисла челюсть.

– Что, простите?

Я ткнула пальцем в сторону англичанина.

– Этот человек – едва ли его можно назвать джентльменом – отнял у меня одну вещь, и я хочу получить ее обратно.

Англичанин выпрямился, расправил плечи и вскинул подбородок. Мы уставились друг на друга, словно противники на поле боя.

– Меня зовут Бэзил Стерлинг, и я сотрудник Службы древностей в Египетском музее. Я лишь показывал юной леди один из наших последних экспонатов. Как видите, он весьма ей понравился.

– Что… – возмутилась я. – Это подарок моего отца! Верните кольцо.

Мистер Стерлинг прищурился, и я осознала свою ошибку. Прежде чем я успела исправиться, он взял свой кожаный портфель и протянул проводнику документы и билет.

– Здесь указана моя должность.

Проводник переступил с ноги на ногу.

– Очень хорошо, сэр. Кажется, все в порядке.

Мои щеки вспыхнули от ярости.

– Это возмутительно!

– Как видите, леди вот-вот впадет в истерику, – быстро добавил мистер Стерлинг. – Мне хотелось бы перейти в другое купе.

– Вы не уйдете, пока не вернете кольцо!

Мистер Стерлинг холодно улыбнулся, и в его светлых глазах блеснул хитрый огонек.

– Зачем мне отдавать мое кольцо? – Он шагнул к двери.

– Подождите… – начала я.

– Простите, – сказал проводник, вернув мой билет.

Через секунду они оба ушли. И глубоко в кармане этого гадкого мужчины остался последний подарок Papá.

Уит

Черт возьми.

Я смотрел вслед глупой девчонке, чувствуя, как растет недовольство. У меня не было времени на своенравных племянниц, пусть даже они были родственницами моего начальника. Начальника, который вовсе не обрадуется, когда узнает, что я не смог совладать с юной девушкой. Я запустил дрожащую руку в волосы, окинув взглядом огромные чемоданы на тележке. Она ушла без своих вещей.

Смелый поступок, Оливера. Смелый.

Мне хотелось оставить все на причале, но совесть не позволила, и я печально вздохнул. К сожалению, мать учила меня другому. Багаж предстояло вернуть Оливере. В этот раз она победила, но я больше этого не допущу. Я не любил проигрывать и не любил, когда мне указывали, что делать.

Эти дни остались в прошлом.

И все же.

Оливера рискнула одеться, как вдова. Пересекла океан без сопровождения. Отчитала меня, уперев руки в бока. Я неохотно улыбнулся, разглядывая медную пуговицу, которую случайно сорвал с ее жакета. Сделанная из сплава меди и цинка, она ярко блестела на солнце. Возмущенное лицо Оливеры рассмешило меня впервые за долгие месяцы.

Девушка оказалась с характером, этого не отнять.

Я сжал пуговицу, хотя знал, что лучше выбросить проклятую вещицу в Средиземное море. Но вместо этого я убрал ее в карман. Зная, что совершаю ошибку, покатил тележку в сторону дороги, где меня ждал нанятый экипаж.

Оставил пуговицу себе, вопреки доводам здравого смысла.

Острая головная боль сдавила мои виски. Свободной рукой я достал фляжку, которую украл у старшего брата, и сделал большой глоток. Напиток опалил горло огнем. Во сколько я вернулся в номер прошлой ночью?

Я не помнил. Я провел в баре «Шепердса» много часов, бездумно смеясь, притворяясь, что прекрасно провожу время. Боже, как я ненавидел сотрудников Службы древностей.

Когда фляжка почти опустела, я понял важную вещь.

Никто не знал, кого искали Абдулла и Рикардо.

Не было ни одного слуха.

Теперь осталось разобраться с глупой девчонкой.

CAPÍTULO TRES
Глава 3

Усталость накатывала на меня, затягивала, словно болото. К моменту, когда экипаж остановился перед «Шепердсом», мое чистое и нарядное льняное платье больше не было ни нарядным, ни чистым. Отглаженная рубашка запачкалась в пыли и помялась, а еще я умудрилась потерять пуговицу от жакета. Гнев преследовал меня всю дорогу, бурлил под кожей, заставляя кровь кипеть. Водитель открыл дверь экипажа, и я споткнулась о ступеньку. Он протянул руку, чтобы помочь мне устоять на ногах.

– Gracias^[12], – хрипло сказала я. – Простите, я имела в виду shokran^[13].

Горло саднило после споров. Никто не стал слушать мою историю об украденном кольце. Ни водитель поезда, ни проводники, ни даже другие пассажиры. Я просила о помощи всех и каждого, не сомневаясь, что нашу ссору слышали и в соседних купе.

Заплатив водителю, я огляделась. Архитектурный стиль так походил на широкие авеню Парижа, что казалось, будто я во Франции. Позолоченные повозки спешили по улице Ибрагима-паши, по обе стороны оживленной дороги росли пышные пальмы. Все здания были четырехэтажными, со множеством арочных окон с трепетавшими на ветру занавесками. Почему-то все выглядело знакомым. Точь-в-точь как в Буэнос-Айресе, где улицы были широкими, как мощеные проспекты Европы. Исмаил-паша хотел осовременить Каир. Для этого он обратился к французским архитекторам и сделал городские районы похожими на парижские улицы.

Отель «Шепердс» растянулся почти на целый квартал. Ступени вели к главному входу с тонкой металлической крышей, украшенной изящным резным узором, через который на каменный пол падал сумеречный свет. Длинная терраса с десятками столов и плетеных кресел, уставленная кашпо с разными деревьями и растениями, примыкала к деревянным двойным дверям. Отель оказался более элегантным и украшенным, чем я представляла. Люди в дорогих костюмах и платьях, выходившие через парадный вход, соответствовали окружающей роскоши.

Я поднялась по ступеням, стараясь не думать о своем растрепанном виде. Портье в длинных, до голеней, кафтанах широко улыбнулись мне в знак приветствия. Я расправила плечи, вскинула подбородок и попыталась принять спокойный вид – образец хорошего тона. Но тут же забыла об этом и громко воскликнула:

– Сielos^[14].

Холл не уступал красотой самым роскошным дворцам Европы, о которых я только слышала. Гранитные колонны тянулись к потолку, напоминая древние храмы, изображения которых я видела лишь в книгах. Удобные кресла из самых разных материалов – кожи, ротанга и древесины – стояли на дорогих персидских коврах. Металлические, с ажурным цветочным узором люстры цвета темной бронзы освещали полумрак, заливая зал теплой дымкой. Холл вел в другую комнату, с такой же плиткой на полу и темными нишами, в которых постояльцы отеля читали газеты.

Я могла представить, как родители спешили сюда на чай и ужин после дня, проведенного в пустыне.

Возможно, это было последнее место, где их видели.

Я проглотила комок в горле и сморгнула слезы, внезапно подступившие к глазам. Со всех сторон меня окружали люди самых разных национальностей, возрастов и званий. В комнате стоял гул разговоров на множестве языков, а большие ковры на выложенном плиткой полу смягчали шум множества ног. Пожилые англичанки жаловались на трудности с поиском подходящего корабля для прогулки по Нилу, потягивая холодный чай из гибискуса – его ни с чем не спутать из-за темно-фиолетового цвета. Британские офицеры в красной форме, с саблями на поясе расхаживали взад и вперед по коридору, и я неожиданно вспомнила, что отель также служил штабом ополчения. Нахмурившись, я отвернулась.

В нише вокруг стола собралась группа египетских бизнесменов: они курили трубки и оживленно что-то обсуждали. Кисточки фесок касались их щек. Когда я проходила мимо, до меня долетели обрывки их разговора о ценах на хлопок. Моя мать часто возвращалась в Буэнос-Айрес с новым постельным бельем из плотной ткани, очень похожей на шелк. Хлопок рос вдоль берегов Нила, и его производство было весьма прибыльным делом для египетских землевладельцев.

Я обернулась в поисках стойки регистрации, когда щеголеватый американец с солидным портфелем ввалился в зал, громко восхищаясь интерьером. Кто-то закричал: «Бертон! Сюда!», и американец быстро присоединился к своей компании, где его встретили хлопками по спине. Я с тоской наблюдала за встречей.

Число людей, которые обрадовались бы моему приезду после долгого путешествия, стремилось к нулю.

Сотрудники за стойкой регистрации уставились на меня. Один из них застыл на месте при моем приближении. Широко раскрыв темные глаза, мужчина медленно опустил руку. Он как раз штамповал буклет.

– Salaam aleikum^[15], – неуверенно сказала я. Пристальный взгляд мужчины пугал. – Я хотела бы снять номер. Хотя, полагаю, мне следует сначала уточнить, здесь ли остановился Рикардо Маркес.

– Вы так похожи на свою мать.