На обратном пути в замок я вспоминал о том, что Джексон рассказал о назойливой репортерше, и в моей голове постепенно начал созревать план.

На его вынашивание ушло бы несколько дней, но теперь я знал наверняка, как помешать Адриане распространять слухи о драконах и не дать ей совать нос в эту историю.

А знаете, что было лучше всего?

Она совершенно точно придет от этого в ярость.

Четыре

Адриана Сент-Люсент

– Вы хоть понимаете, что это, мисс Сент-Люсент?

Главный редактор «Порочного ежедневника», мистер Грей, у которого на голове практически не осталось волос, а под лысиной – ни капли чувства юмора, с раскрасневшимся лицом швырнул мне конверт. Да с такой силой, что оттолкнул меня от черновика последнего скандального репортажа. Я готовила особенно резкую статью о своем самом любимом враге.

Вообще-то он был моим единственным врагом, и все же… Статья наверняка привела бы его в ярость. Эта мысль согревала меня и приводила в радостное ликование даже в столь неспокойный день.

Она стала отдушиной после непростой рабочей недели. Слухи о нападении ледяных драконов прекратились, так что мне пришлось на время отложить эту историю. Я бы все равно покопалась в ней в свободное время, хотя бы для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство.

Возможно, Райли права. Может, мой осведомитель действительно был зачарован кем-то из конкурирующей газеты, чтобы меня скомпрометировать. Уже не в первый раз другие издания заходили так далеко, чтобы повысить доверие к себе, а заодно устранить конкурентов. В последнее время дела у нашей газеты шли неплохо, отчасти благодаря моей затянувшейся непримиримой вражде с Принцем Чревоугодия.

Я оглянулась, заправила за ухо бледно-голубую прядь и задалась вопросом: мистер Грей ударился головой или его вопрос все-таки был риторическим?

К сожалению, мой издатель не славился умением вести интеллектуальные диспуты. Он упрямо уставился на меня с нахмуренными бровями в ожидании ответа.

Я подумала, что раз уж человек задает глупый вопрос, он наверняка ожидает услышать не менее глупый ответ. Отложила перо, пристально на него посмотрела и сказала:

– Это конверт, сэр.

Невероятно, но лицо мистера Грея потемнело еще сильнее, достигнув неестественно бордового оттенка. Он принялся раздувать ноздри из-за моего, бесспорно, дерзкого ответа.

Еще немного, и его хватил бы удар прямо там, в кабинете репортеров. Хотя, учитывая характер нашего ремесла, кто-нибудь из штатных обозревателей придал бы этой истории законченный лоск, и продажи «Порочного ежедневника» взлетели бы до небес во всем королевстве.

Ничто не продавалось лучше, чем истории об убийствах, сексе или скандалах. А еще лучше, если в рассказе содержались все три составляющие. А если в нее был вовлечен один из Принцев Греха – так вообще отлично!

Не имело значения, были ли эти истории полностью правдивы, в расчет бралось лишь производимое впечатление.

Скрип перьев по свежему пергаменту прервался. Пятеро других штатных обозревателей замерли на своих местах. Деревянные стулья поскрипывали, словно раскачивающиеся в лесу деревья. Наши работники всегда были в поисках новых слухов и скандалов.

А худшим был Джулиан Рен. Он постоянно выглядел так, словно готов вонзить зубы в героя каких-нибудь интригующих событий и натуральным образом высосать из него свежие сплетни. Я ждала, что еще немного, и по его острому подбородку потекут слюни, потому незаметно показала ему рукой грубый жест, отчего Райли издала приглушенный смешок, а остальные репортеры фыркнули.

Наше бюро представляло собой небольшое трехкомнатное помещение на первом из двух этажей обычного дома. У нас был доступ в подвал, который, по моему твердому убеждению, выбрали местом своего обитания упыри. И я не собиралась туда спускаться, дабы не привлечь нежить и не привести ее домой вслед за собой.

Мне хватало ртов, которые было необходимо кормить, и без всяких невидимых незваных гостей.

Верхний этаж арендовала конкурирующая газета. Из-за этого на общей лестничной клетке нас постоянно ждали увлекательные, но неприятные встречи. В главном кабинете ютилось шесть столов. Это были поцарапанные ветхие экземпляры, которые не сочетались между собой. Их принесли сюда после того, как кто-то еще выкинул их на помойку.

В маленькой задней комнате располагался кабинет мистера Грея, а последнее помещение занимал крошечный туалет, из которого по воздуху неизменно распространялось зловоние. Смрад подозрительным образом становился сильнее, после того как мистер Грей брал газету и запирался там на неприлично долгое время после обеда с высоким содержанием молочных продуктов.

Но ни у кого не хватало смелости объяснить начальству, что его внутренности очевидно восстают против сыра. Хотя я уже была близка к тому, чтобы раскрыть ему эту плохо охраняемую служебную тайну.

Впрочем, учитывая пар, который валил практически из каждого отверстия шефа, сегодня явно был не самый подходящий день.

– Это гораздо больше, чем просто конверт, мисс Сент-Люсент, – сказал мистер Грей, стиснув зубы. – До дальнейших распоряжений вы отстраняетесь от работы над колонкой сплетен.

У меня зазвенело в ушах. Разумеется, меня увольняли. И это из желтой газетенки!

Как бы дерзко я себя ни вела, мне никак нельзя было терять эту работу. Сестра и мачеха зависели от моих скудных заработков, без которых мы остались бы без крыши над головой.

Домовладелец не раздумывая выгнал бы нас, если бы я задержала оплату, даже не по злому умыслу, а по необходимости. Времена были трудными не только для нашей семьи – для очень многих. Грешники в нашем круге чрезмерно предавались порокам, из-за которых тратили больше, чем копили. Никто не жалел о своем выборе, просто для большинства из нас повседневная жизнь превратилась в борьбу за выживание.

– На каком основании вы освобождаете меня от должности?

– А как вы думаете? Из-за вашей вражды с принцем.

– Всего-то несколько нелестных колонок сплетен! Вряд ли их можно было принять настолько близко к сердцу, чтобы они разожгли вражду, сэр.

– Возможно, для вас это и так, но его высочество грозится сжечь нас дотла.

Мистер Грей распечатал письмо и указал мясистым пальцем на герб Дома Чревоугодия. Я уставилась на змееподобного дракона, который обвивал ножку чаши, наполненной виноградом. Глазки из самоцветов были прищурены от чрезмерного переедания.

– Его высочество утверждает, что ваши вопиюще лживые статейки очерняют не только его личную репутацию, но и весь его Дом Греха. Он требует незамедлительно принять меры, иначе нашу газету привлекут к ответственности. Если принц выполнит свою угрозу, мы не сможем себе позволить открыться заново. Я предупреждал вас о том, что грызню с ним следует прекратить.

К моему удивлению, Экстону было известно слово «вопиюще». Жаль, но, похоже, проклятый принц снова разрушил мою жизнь.

Возможно, на самом деле во всем виновата я, и эта мысль меня отчаянно раздражала.

Не хотелось иметь ничего общего с избалованным самовлюбленным принцем, разве что наблюдать за его крахом в Семи Кругах, а еще лучше спровоцировать таковой.

И совершить данный подвиг оказалось куда сложнее, чем я ожидала.

Судя по всему, в этом королевстве все обожали лихие выходки принца и расточительные вечеринки, а также находили его совершенно очаровательным, хоть и недоступным.

Принца Чревоугодия везде представляли как завидного жениха, но неисправимого холостяка. Его не заботило, что он зачастую проматывал богатства, о которых другие могли лишь мечтать, и все это во имя подпитки своего греха.

Он был воплощением декаданса, легкомыслия и переедания.

А я презирала все, что он отстаивал.

Всего один из его званых вечеров мог бы кормить весь мой квартал в течение месяца. Однако его гости практически не обращали внимания на деликатесы, которые им подавали.

Не все жители Семи Кругов были богаты, но большинство рабочих из моего квартала истово верили в невероятные сказки. Бредни, полные надежды на то, что можно выбиться из грязи в князи, убеждающие, что настоящая любовь способна преодолеть классовые различия, разницу в положении и звании, а также другие социальные барьеры. Словно это незначительные препятствия, через которые можно перепрыгнуть, а не неприступные стены, возведенные для того, чтобы богатые держались вместе в своем обособленном мире.

Когда-то и меня увлекала эта фантазия.

Но я не была настолько глупа, чтобы повторять свою ошибку.

Сестра называла меня циничной. Я же считала себя реалисткой, не склонной к заблуждениям.

Принц Чревоугодия развеял все мечты, которые я хранила в тайне почти десять лет назад. Тогда мне сравнялось всего девятнадцать, и циничной я была лишь отчасти.

Едва ли он об этом знал или переживал. Его перспективы были безграничны, а бессмертная жизнь – полна очарования.

Райли сообщила мне и еще двум репортерам, что этим утром было распространено восемь новых петиций, в которых принца ради всех святых призывали провести кампанию по поиску невесты. Даже Принц Похоти, главный из семерых по части удовольствий, не привлекал столько внимания среди матушек, ищущих пару своим дочерям в Семи Кругах. Казалось, все только и говорили о Принце Чревоугодия.

Как будто он был трофеем века.

Все это проклятое королевство было им очаровано. Даже благородные семейства из других кругов мечтали, чтобы он составил выгодную партию их наследницам, вне зависимости от того, совпадали ли их грехи.

Габриэлю Экстону даже не хватало порядочности вспомнить, какую роль в моем грехопадении он сыграл много лет назад. Зато я его ни за что не забуду.

– С каких это пор нас наказывают за правдивые статьи? – вызывающе бросила я своему начальнику.

Мистер Грей окинул меня ледяным взглядом и процитировал наиболее впечатляющий отрывок:

«То, что попытка принца прикинуться скромником с треском провалилась, было совсем не удивительно. Из всех своих братьев Принц Чревоугодия самый недалекий, но ведь это уже не новость?»

Неужели это была самая оскорбительная из всех моих статей? А как же последняя, где я утверждала, что он еще более вялый, чем Принц Лени? Это и было самым вопиющим оскорблением, которое я только могла нанести Экстону, – заявить, что греха брата в нем больше, чем собственного.

Позади нас со стуком распахнулась ветхая дверь. Порыв холодного воздуха снаружи разворошил бумаги на моем столе, но я не отводила взгляда от начальника.

Я ждала, что мистер Грей улыбнется или расхохочется над абсурдностью ситуации, а затем скажет, что все это было в шутку, и велит продолжить работу над последним черновиком. Может, мои статьи и не были удостоены наград, зато они были увлекательными и частенько выручали нашу газету, когда продажи едва удерживали нас на плаву.

Но он так и не улыбнулся. Я встала таким образом, чтобы почти сравнять уровень наших глаз.

– И где же тут ложь? Ему действительно не удалось разыграть из себя скромника, и, как мне кажется, Принц Чревоугодия и впрямь самый недалекий из семерых братьев.

Райли кашлянула в кулак, но я была слишком раздражена, чтобы посмотреть в ее сторону.

– Чревоугодие не обладает ни способностями Гнева к ведению войн или стратегии, ни ловкостью Зависти в играх, ни невероятной сосредоточенностью Гордыни. Все, на что он способен, – это предаваться своему греху, распутничая и соблазняя. Едва ли такими качествами стоит хвалиться.

– Никто не идеален, дорогая, – прервал меня низкий голос за спиной. – Но это ваше личное мнение, а не объективное.

Такой низкий тембр дразнил и соблазнял, вызывая всевозможные необузданные фантазии.

Уж мне ли не знать… Ведь он так часто разжигал мои мечты об убийстве и расчленении.

Я напряглась всего на миг, а затем внутри вспыхнула ярость. Мы встретились с Райли взглядами с разных концов комнаты. И она всего лишь кашлянула? Подумав об этом, я знала, что она считает недоверие с моего лица.