– Оль, очень полезные мысли с твоей стороны. Я об этом как-то не думал, ведь достаточная сумма появилась только сегодня. Мы поступим проще, я дам тебе доступ к счету, и можешь распоряжаться, если… – я не договорил, запищал эйхос к меня на ремне и в этот раз интуиция мне сразу ясно сообщила: «мама».

Я знал, что будет в ее сообщении. Отстегнул АУС и нажал боковую пластину:

«Саша! Это правда, что ли?! Как ты мог оказаться вчера в Лондоне! Ты понимаешь, что сделал?! Майкл и теперь ты еще!..» – раздался взволнованный до предела голос Елены Викторовны.

Я дальше не стал слушать, прикрыл прорези, за которыми скрывался динамик, пальцем. Устал я от объяснений. Но это все-таки мама, и ее требовалось успокоить. Поднес эйхос ко рту и сказал:

– Мам, ты зря беспокоишься. Уверяю, все вопросы решены. Я был во дворце, разговаривал с цесаревичем и с императрицей. Если кратко, то все нормально, и с твоей стороны не должно быть никаких причин для волнения. И очень прошу меньше доверяй слухам и тому, что написано в газетах. Со мной сейчас Ольга Ковалевская и Элизабет. К тебе я загляну примерно через час. Будь в квартире на Вяземской или у Майкла – к нему мы тоже зайдем. Сейчас Оля скажет тебе несколько слов, – я протянул княгине АУС со словами: – Пожалуйста, успокой ее. Ты же умеешь.

Пока Ольга наговаривала сообщение графине, я попросил Элизабет сделать кофе и что-нибудь перекусить, сам устроился в кресле пилота и начал готовить «Эверест» к взлету.

Примерно к двум часам дня мы закончили все неотложные дела. Навестили Майкла, Дениса и Антона Максимовича. Майкл вообще держался молодцом и его здоровье никаких опасений не вызывало. Полагаю, дня через три при достаточно эффективной целительной магии его могли бы полностью поставить на ноги и выписать. С Денисом дела обстояли хуже, но не так плохо, как с Антоном Максимовичем. Мой дворецкий, увы, выглядел прискорбно: лицо сморщилось, пожелтело, весь в бинтах, с постели он не вставал. Лишь когда увидел меня, глаза старика ожили, он завозился, пытаясь приподняться. Я придержал его за плечо, не позволяя оторваться от подушки.

По совету старшего целителя, Максимовича долгим разговором я не стал утомлять. Просто поддержал его заверением, что он обязательно выздоровеет; сообщил, что мерзавцы, виновные в нападении на наш дом, наказаны. Хотя это было полуправдой, ведь те, которые все перевернули в моей комнате и выпотрошили сейф, их я еще даже не искал. Когда вышел из палаты, сразу спустился в зал богов и там, у статуи Артемиды, воззвал к ней, попросил через нее содействия Асклепия, потому как были опасения, что наш дворецкий может не выжить.

Поскольку после убедительной беседы с герцогом Уэйном угрозы моим близким больше не имелось, я рекомендовал Елене Викторовне вернуться в наш дом. Да, дом оставался в печальном состоянии, но ведь ни разрушения, ни пожар покои графини не тронули. Там можно было жить с достаточным комфортом. На ремонт я снял в банке двести тысяч – сумма более достаточная, даже если считать небольшую перестройку на втором этаже и хозяйственном крыле, которую давно хотела сделать графиня. Деньги я оставил в мамином сейфе, забрал в ее гардеробе кинжал Гефеста. В тумбочке, где она хранила некоторые письма, нашел бумагу и письменные принадлежности – все, что мне требовалось для работы над переводом Свидетельств Лагура Бархума. Затем взял флакон из-под египетских духов, в котором теперь поселился наш джин. Бабского я тоже забрал, потому как Елена Викторовна не признала бы его за временного дворецкого. И вообще поручику полезнее быть с нами.

Вскоре мы вылетели из Москвы, и великолепный «Эверест» взял курс на юг.

Глава 3. Дым в крымском небе

Мои боги! Пожалуй, эти два стали лучшими в моей новой жизни! Их можно было бы сравнить с теми днями и ночами, которые делали меня особо счастливым в карибский отпуск, но эти два неполных дня почему-то тронули меня больше. Душа человека – самая волшебная и самая сложная субстанция. И хотя я маг, блуждающий по разным мирам, за тысячи лет я так и научился всецело понимать движения своей души. Ее восторженные взлеты и неожиданно приходящая грусть зачастую для меня остаются явлением неожиданным.

О богах я упомянул не случайно, хотя правильнее было сказать: богинях. Моих возлюбленных богинях. И Артемида, и Светлоокая любезно посещали меня. Две небесные подруги пришли вместе, ненадолго разлучая меня с Ольгой с баронессой Стрельцовой. С ними я удалялся в Цветочную долину, начинавшуюся сразу от ялтинского берега – это рядом с местом посадки нашей виманы. Там Артемида меня отругала как провинившегося мальчишку за последнюю лондонскую авантюру. Главным образом, ругала за то, что я не заручился ее поддержкой и даже не известил о планах встречи с Уэйном. Арета, слушая все это лишь посмеивалась и подмигивала мне. Уже на закате мы расстались – богини отпустили меня к заскучавшей Ковалевской.

Кстати, Ольга Борисовна долго не продержалась в своем строгом упрямстве. Я не знаю как, но Элизабет смогла ее очаровать, и вечеру второго дня в Крыму княгиня вынесла свой вердикт:

– Ладно, Елецкий, я согласна. По-хорошему, мне стоило бы еще повредничать и взять с тебя обещание насчет шри-ланкийской экспедиции, но я не хочу, чтобы из-за моих с тобой споров страдала Элизабет. Я ее уважаю и в самом деле не против видеть с тобой. Без сомнений, Стрельцова намного лучше Ленской и уже тем более этой менталистики, – княгиня даже не пожелала произносить имя Бондаревой. – Пусть Лиза займет место второй жены, и на этом, надеюсь, ты успокоишься насчет других женщин. Я допускаю, что они у тебя по-прежнему будут, но пусть твое внимание к ним станет намного меньше. И еще раз повторю: Стрельцова может занять место второй жены только при соблюдении двух моих прежних условий! Не ранее, чем через год после нашего с тобой брака и у тебя с ней появится ребенок не раньше, чем родится наш сын! – напомнила Ковалевская то, что для нее стало принципиально важным. – Я обговорила это с Элизабет – она полностью согласна и даже обещала влиять на тебя так, чтобы ты меньше думал о других. Так что, считай, Елизавета Борисовна теперь моя союзница.

– Оль, спасибо! – слова благодарности громко вырвались из меня. На эмоциях мне хотелось снова сказать, что я ее люблю, но я это говорил вчера и сегодня так часто, что боялся обесценить эти важные слова. – Как складываются твои отношения с Нурхамом? – полюбопытствовал я.

Со прошедшего вечера, после того как мы с Бабским вместе просканировав ментальное тело хоррага, пришли к выводу, что Нурхам Хоргем Райси безопасен для друзей, я позволил Ковалевской забавляться с древним духом. Для Ольги это стало не только интересным развлечением, но и продолжением давнего увлечения, превратившегося в ее профессию. Вы правильно меня поняли: в древнем духе Ольга Борисовна увидела то самое занимательное, что прежде находила в экспериментах со своими домашними роботами.

– Саш, дела великолепно! Как раз хотела тебе кое-что показать, – сказала она и достала флакон из розового хрусталя, отягощавший ее карман. – Даже подумать не могла, что такое возможно и это будет так интересно! Я бы его взяла в Пермь, но ты же будешь против. И я решила, что лучше пока не показывать хоррага нашим из института. Даже самому Белкину пока не стоит. Нурхам… Ты не представляешь, как с нашим джином интересно! Это тебе не шалости с логическими блоками на птичьих мозгах. Это!.. – она выдернула плотно притертую пробку и запахло египетскими духами, которые любила моя мама. – Невероятно широкая база для отработки логических схем! Потрясающие когнитивные особенности! – продолжила Ковалевская и распорядилась: – Нурхам, появись! Появись в том виде, который мне больше всего нравится!

Раздалось шипение, сопровождавшееся громким потрескиванием. Из горлышка сосуда вырвалась струя фиолетово-серого дыма. Она сформировалась в облако, затем в человеческую фигуру, покачивающуюся посреди рубки «Эвереста». Еще миг и эта человеческая фигура превратилась в существо, очень похожее на меня самого. Стой лишь разницей, что вместо ноги у моего двойника отсутствовали, переходя в туманную субстанцию. Одет наш джин был примерно так, как представляли их сказители древних мифов и художники в Семицарствии.

– Слушаю и повинуюсь, прекраснейшая из земных дев! – произнес хорраг и, сложив руки на груди, низко поклонился Ковалевской.

– И небесных тоже! – со смехом заметила княгиня. – Мне нравится, как он это говорит. Надеюсь, твои богини не рассердятся? – Ольга лукаво глянула на меня. – Ведь правда же, земная любовь отдельно, а небесная отдельно?

– Почему я, Оль?! – мне тоже было смешно, видеть Нурхама в столь знакомом облике.

– Потому, что мне нравится, когда кто-то очень похожий на тебя говорит «слушаю и повинуюсь!». Хотя, было бы лучше, если бы это говорит ты сам, – поглядывая на меня, Ковалевская улыбнулась так, что мне захотелось сделать с ней то же самое, что я делал этой ночью в постели. Как же она меня все-таки дразнит!

– Покажи, джин, как ты готов защищать меня! Вот, например, маг Астерий. Покажи, как ты готов защищать меня от него! – потребовала Ольга Борисовна, и меня такой приказ хоррагу напряг.

Нет, я не опасался атаки с его стороны – все-таки древних дух в первую очередь подчинялся мне. Хотя я вернул все его прежние силы и даже немного расширил один из энегоканалов, Нурхам по-прежнему оставался зависимым от меня: он видел во мне почти бога. Кроме того, эти потусторонние существа хоть и проще в ментальной организации, чем люди, но они точно не глупы. Быть может они рациональнее большинства из нас, так как гораздо меньше подвержены эмоциям. Меня напрягло то, что приказ Ковалевской вступал в противоречие со многими поведенческими установками. Их мы вдвоем с Бабским прописывали в сокровенных глубинах Нурхама Хоргема Райси.

И, представьте, Нурхам меня удивил. Он выкинул практически цирковой номер: вмиг стал перед Ковалевской, заслоняя ее от меня. При этом раздался в плечах так, что загородил собой не только Ольгу, но и часть иллюминатора бокового обзора. Фальшивые мышцы на его столь же фальшивых руках вздулись, на груди засверкала адамантовая броня, тоже, разумеется, фальшивая. При столь грозном облачении физиономия Нурхана излучала невероятное благодушие. Я кожей чувствовал, как он желает угодить Ольге и в то же время не задеть меня. Когда же его лицо, бывшее почти копией моего, оскалилось, а клыки вдруг выросли на пару сантиметров, я чуть не упал от хохота.

– Молодец, Нурхан! Пусть этот маг Астерий знает, что ты всегда готов заступиться за меня! – не скрывая удовольствия, сказала княгиня.

– Покрасовался, а теперь быстро в свою склянку! – я топнул ногой, напуская сердитый вид.

Джин сжался. Ему стало сложно принять решение, способное удовлетворить нас двоих. И Ольга, не хуже меня понимая происходящее в его сознании, тут же подыграла:

– Да, Нурхан, можешь вернуться в сосуд. Мы с графом Елецким шутим, и сейчас желаем побыть наедине, – пока хорраг собирался в субстанцию, похожую на густое темное облако, Ольга Борисовна поставила флакон из-под духов на стол и сказала: – Елецкий, уж поверь, я знаю о противоречивых командах, приоритетах выполнения и уровнях подчинения. Я позанимаюсь с ним позже еще. Теперь ты понял, что я могу на него влиять, не обладая навыками ментального воздействия как ты или Бабский? Мне достаточно просто поговорить с ним. Многие установки можно давать всего лишь правильно построив диалог. И ты вполне можешь доверить воспитание Нурхама мне.