Лара Дивеева: Целую, Макс

Любые совпадения являются случайностью. Суждения не отражают мнение автора, поведение героев не является примером для подражания. Затрагиваются тяжелые, триггерные темы.

Если бы любовь была книгой, ты был бы вырванной страницей, без которой содержание не имеет смысла.

Пролог

Три года назад

Выпускной класс, героям 18 лет

Свернув за угол, понимаю, что допустила ошибку. Глупо было думать, что маска из бумажных снежинок спрячет меня от тех, кого я не хочу видеть. И еще глупее было надеяться, что они не придут на Снежный бал. Школьное событие года, как-никак. Сама я идти не собиралась, но миссис Клери убедила меня, что на балу я найду новых друзей. Дескать, рождественские праздники пробуждают в людях самое лучшее. Как может учитель психологии так сильно ошибаться?!

Навстречу мне направляется Макс Райт. Замедляет шаг, кривит губы в недоброй усмешке. Судя по злому взгляду, ему нужна жертва, чтобы выместить на ней плохое настроение.

И он выбрал меня.

Рождественские праздники не могут пробудить лучшее в человеке, в котором нет ничего хорошего.

Говорят, директор пригрозил Максу отчислением несмотря на то, что его родители спонсоры школы. Макс ввязался в драку и отправил кого-то в больницу ударом в челюсть, а это намного серьезнее, чем его прошлые прогулы и хулиганство. Его отстранили от занятий, однако он наплевал на грядущее отчисление и явился на Снежный бал.

Я перешла в эту школу три месяца назад. У нас с Максом всего один общий предмет – психология, и, хотя он пропустил половину занятий, уже успел вовсю наиграться на моих нервах. Гадкий, избалованный мажор бесится от вседозволенности, по-другому и не скажешь. Новенькая не обратила на него внимания, не пала к его обутым в дорогущую обувь ногам, вот он и задирает меня, и пялится волком, будто впивается в кожу огненными иглами. Сказать честно, меня пугает неукротимая ярость его взгляда. Однажды на уроке психологии миссис Клери велела нам описать одноклассников одним словом. Для Макса я выбрала слово «слишком». В нем всего в избытке, сплошной вызов всем и вся.

И вот мы сталкиваемся на Снежном балу.

Макс останавливается так внезапно, что его друзья еле успевают затормозить. Шатаясь, как кегли, хватаются друг за друга и смеются. Не иначе как уже отпраздновали у Макса дома. Благодаря неограниченным финансам и попустительству родителей, он постоянно устраивает буйные вечеринки.

Замедляю шаг, но не останавливаюсь. Если Макс почует мой страх, его это раззадорит.

– Смотрите, как Коваль вырядилась! – Али, главный подхалим, сражающийся за внимание Макса, показывает на меня и усмехается. Али и сам нарядился, в смокинге и черной резной маске, в отличие от Макса, который явился на бал в потертых джинсах и футболке.

– Вот и ходила бы все время в маске, чтобы не видеть ее постного лица! – скалится София. Тут же обнимает Макса за пояс, тем самым обозначая территорию, на которую претендует.

Макс не сводит с меня взгляда, ждет реакции. Ему и делать ничего не надо, его друзья с радостью накинутся на меня, чтобы выслужиться. У его отца деньги, огромная власть и связи в бизнесе и политике, и это покупает Максу безграничную популярность и вседозволенность.

– Нарядная овца все равно овца! – выделывается Али.

Кудрявая – значит, овца. Очень оригинально.

Если грядущее Рождество и пробудило в них что-то хорошее, они не дали этому шанса.

Я бы не сказала, что они совсем уж плохие люди. По отдельности они так себе, обычные. Когда мы встречаемся в школьных коридорах один на один, они не задирают меня, не грубят, а просто отворачиваются. Может, и стыдятся того, как ведут себя в присутствии Макса, но этот стыд ничего не меняет в их поведении.

Мы в узком коридоре, за моей спиной только раздевалки. В спортзале громкая музыка, до учителей не докричаться.

– Ма-акс, пойдем, я хочу курить! Фига на нее время тратить? – ноет кто-то.

Им всем уже восемнадцать, и они убеждены в своей безнаказанности. На улице дождь, поэтому они откроют окна в раздевалке и будут курить там, пока их не поймают учителя. Будет скандал, конечно. Макс не курит, он спортсмен, но чего только не сделает, чтобы нарушить школьные правила. Да и ему вообще здесь не место, раз его исключают.

Пытаюсь пройти мимо, но Макс загораживает проход. От него пахнет холодным дождем и терпким парфюмом, наверняка несусветно дорогим. Высокий, с мускулистой фигурой гребца, он кажется старше своих восемнадцати, особенно глаза, накопившие слишком много презрения.

По спине бегут ледяные мурашки, во рту сухо. Злой, испытывающий взгляд Макса давит на нервы.

– Пропусти меня! – выкрикиваю нечто среднее между просьбой и приказом.

Он не двигается с места. Пытаюсь протиснуться мимо и случайно касаюсь его плечом.

Внезапно Макс толкает меня к стене, одной рукой удерживает запястья, а другой давит на ребра. Его взгляд пустой, затягивающий.

От его близости по телу пробегает волна ужаса, дыхание сбивается. Изо всех сил пытаюсь вырваться, но он сильнее…

– Макс, пойдем! Мне скучно, – ноет София, разглядывая себя в зеркальце пудреницы. Ведет себя так, будто не происходит ничего необычного. Будто это не ее парень напал на меня и удерживает против воли.

Макс не обращает на нее внимания, не видит никого, кроме меня. Угрожающе скалится, удерживая меня на месте.

Внутри меня сверхновой вспыхивает ярость, растекается по телу, превращаясь в нечто безудержное. Отталкиваю Макса с такой силой, что он чуть не сбивает Софию с ног, и бросаюсь бежать.

2

Маска соскальзывает с лица. Комкаю ее, все равно это бесполезная маскировка. Меня узнают по длинным волнистым волосам.

Мы с мамой переехали в этот город, когда после долгих поисков ей наконец удалось найти работу. Мне повезло попасть в подходящую школу, принявшую меня в выпускной, тринадцатый класс. Последние три месяца я терпела выходки Макса и старательно избегала конфронтации. Не хотела проблем, и маму расстраивать тоже не хотела. Во-первых, у нее проблемы со здоровьем, а во-вторых, она работает на заводе, которым управляет отец Макса. Он генеральный директор, а мама – диспетчер на десяток уровней ниже его по корпоративной лестнице.

Я познакомилась с Максом на уроке психологии, и начались насмешки, провокации, грубые шутки. Все произошло постепенно, слово за словом… И только сегодня, прижатая к холодной стене, я с кристальной ясностью осознала, что не должна была терпеть ни одной его выходки. Говорят, самое страшное зло случается постепенно, и мы не замечаем его начала, его вкрадчивых шагов. А потом вдруг открываем глаза и ужасаемся тому, как многое терпели. Мы с Максом виделись не каждый день, и я надеялась, что вскоре он потеряет ко мне интерес. Надеялась справиться с ним, не жалуясь учителям и маме.

Я игнорировала его и терпела, потому что до сегодняшнего дня он ко мне не прикасался.

Но теперь все изменилось. Избегая неприятностей, я заработала себе проблему.

Макс направляется следом за мной, но друзья его удерживают.

– Плюнь на нее! У овцы бешенство началось. На фига она тебе?

С их точки зрения не произошло ничего из ряда вон выходящего, но для меня все изменилось, и для Макса тоже.

Его взгляд прожигает мою спину, угрожает продолжением.

Не знаю, что ему от меня надо, но он этого не получит. Если кому-то и нравятся «плохие парни», то уж точно не мне. Тем более, что Макс не просто плохой, а…

Ежусь, вспоминая его пустой немигающий взгляд. Наверняка и у Макса есть хорошие стороны, но они не могут отбелить плохое.

Так же, как никакое количество серпантина и снежинок из фольги не превратит школьный спортзал в место, подходящее для события с гордым названием «Снежный бал». Пахнущий пылью и потом, обшарпанный, со сложенными у стены столами для настольного тенниса, зал выглядит жалко в попытке казаться лучше, чем есть.

А Макс даже не пытается казаться лучше. Наоборот, выпячивает свои недостатки.

Зайдя в спортзал, осматриваюсь в поисках директора. Все еще ощущаю на себе руки Макса, его взгляд, его запах. Как мазут, от которого не отмоешься. Слишком взбудораженная случившимся, хочу срочно поговорить с директором и обо всем ему рассказать. Пусть подтвердит, что Макса исключают из школы. Пусть успокоит меня и пообещает защиту.

– Если ты ищешь Макса, то его здесь не будет, его отстранили от учебы. – Моя подруга Сара подлетает ко мне ураганом, по-другому она не передвигается.

– С чего бы мне искать Макса? – Потираю ладонью ребра, где зудят отпечатки его пальцев.

Сара фыркает и закатывает глаза.

– Уж передо мной-то можешь не притворяться! Думаешь, я не замечаю, как вы переглядываетесь?

Я не жаловалась ей на Макса, а она не ходит на психологию, поэтому не была свидетелем его выходок. Саре нравятся «плохие парни», в том числе и сам Макс. Она считает, что у привлекательных парней должен быть отвратный характер, чтобы было интересно их перевоспитывать.

– Макс, конечно, красавчик, и с такими успехами в гребле его ждет большое будущее, но характер у него взрывной. Его трудно будет усмирить. – Сара мечтательно улыбается. Она сама бы с радостью занялась этим мифическим усмирением.

– Я не собираюсь с ним связываться.

Поднявшись на цыпочки, высматриваю в толпе седую шевелюру директора. Жаль, я пропустила его выступление. Как Золушка, опоздала на бал, но не потому, что нечего было надеть, а потому что не хотела сюда приходить. И ведь не зря не хотела. Верьте шестому чувству, оно не обманет.

Уже вовсю играет музыка, но никто не танцует. Старшеклассники тусуются по углам, обсуждая, где и как будут праздновать дальше. Такие мероприятия не доставляют учителям ничего, кроме головной боли, однако сейчас в толпе не видно никого из взрослых.

– Томас только что с тренировки и теперь набивает живот чем попало. – Сара тянет меня к столам с едой, где стоит ее брат-близнец.

Мы обходим елку, трехметровую, пушистую с серебристыми украшениями. Эту красавицу наверняка подарил кто-то из спонсоров, скорее всего, отец Макса. Ее не сравнить с кособоким чудищем у входа в школу. Мятую и плоскую, как детский рисунок, ту елку хранили в подвале под завалом инвентаря.

Залпом выпиваю стакан воды, но во рту по-прежнему сухо. Ежусь от неприятных ощущений. Кожа кажется слишком чувствительной, запачканной прикосновениями Макса.

Хочется отмыться от случившегося.

Сара тычет меня локтем в бок.

– Посмотри на Айлу! Она бледная, как мел. В начале фуршета ее вырвало, а позавчера ей было плохо после тенниса. Я тебе точно говорю, она беременна.

– От кого? – Томас вклинивается между нами, с любопытством глядя по сторонам и жуя пиццу.

– Мы не знаем точно, беременна Айла или нет. Может, она отравилась, или у нее какой-нибудь вирус, – возражаю со вздохом. Школьные слухи беспощадны к своим жертвам.

– Хотите, я ее спрошу? – усмехается Томас, слизывая с пальцев томатный соус.

– Ага, и живот пощупай! Я вам точно говорю, она беременна. Они с родителями ходили к директору, и она вышла вся в слезах. А мать звонила ее подругам, пыталась разведать, с кем Айла встречается. Вот так! – Сара округляет глаза, усиливая эффект сказанного.

Я почти не знаю Айлу. В отличие от меня, Сара в курсе школьных сплетен и часто становится их источником. Симпатичная и юркая, как зверек, она экстраверт по призванию. Мы с ней дружим, но не настолько, чтобы я с ней особо откровенничала.

– Вы видели Вильямса? – спрашиваю, снова сканируя толпу в поисках директора.

Лицо Сары расплывается в ухмылке.

– Собираешься пригласить директора на танец? Он хоть и староват, но наверняка еще о-го-го…