Петруху перевязали и положили на брезентовые носилки. Я предложил помочь тащить его, но мне было указано другое место в походном порядке группы – центре так называемого «ядра».

Естественно, что со мной рядом была и охрана. Сторожил меня ефрейтор Рахметов и тот самый боец, которому я заламывал руку.

– Как зовут? – спросил я, когда мы прошли пару сотен метров в полной тишине по горному хребту Чагай.

– Вася.

– Сан Саныч, – протянул я руку, но парень не сразу решился мне её пожать.

– У вас мощный хват. Чуть не оторвали с корнями. Кисть до сих пор болит.

– Ну ты сам первый начал.

Миновав очередной горный проход, мы очутились на небольшом плато между двух горных хребтов: впереди – выход в пустыню, сзади – перевал.

Мы начали спускаться с горных вершин. Слева оставили перевал Шибьян, через который вполне можно было проехать на машинах.

Петрухе понадобилась обработка ран. Последние минуты он сильно хрипел и стонал. Саламов объявил об остановке и выставил охранение, пока санинструктор осматривал моего товарища.

– Крови много потерял. Надо его быстрее доставить на базу, – сказал сержант, вкалывая укол Петрухе.

Казаков пытался улыбаться и смотрел на меня бесцветными глазами. Что-то пытался сказать, но не мог произнести и слова. Его бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.

Рашид сидел на земле в нескольких метрах и всё слышал. Подозвав радиста, он дал ему указание повторно вызвать вертолёты.

– Волга, Волга, ответь Тереку-4. Волга, Волга, ответь Тереку-4, – слышал я громкий голос связиста, взобравшегося на склон сопки.

Пока он связывался со штабом, я посмотрел по сторонам на бойцов. Каждый крепко сжимал оружие, будь то автомат Калашникова или пулемёт. Лица у всех измотанные, но шутить им это не мешает.

Особенно разговорчивыми были два парня с огненно-рыжими волосами и мелкими усиками.

– Мне обычно на завтрак салатик в специальной «моей» мисочке с ягодками на голубой каёмочке подавала мама.

– А вот у меня обычный завтрак – блинчики с малиновым вареньем, яйца всмятку или омлет, – продолжали два парня делиться воспоминаниями о гражданке.

– Чи не еда эти ваши блины! Яичница-глазунья, «болтунья с зелёным луком» или с салом, – вступил в разговор круглолицый боец с кубанским акцентом.

От таких разговоров в животе у любого заурчит. Саламов смотрел за этим спором и улыбался.

– Сколько уже ваш «выход» длится? – спросил я.

– Пять дней. Консервы, «волчьи пряники» и вода. Не то что в лётной столовой, верно?

– Звучит как обвинение. В полку – да. Лётная столовая почти ресторан. У нас говорят, что правильное питание – основа летания, Рашид. Но в Афгане «на точке» едим ту же тушёнку и срём в тех же сортирах, что и вы.

Радист продолжал вызывать штаб и докладывал о ранении одного из бойцов. Что меня удивило, связист не передавал информацию, что нашли нас.

– А про меня и Петруху чего не доложил? – спросил я.

– Меня учили, что не нужно торопиться с докладом. Вдруг какая ошибка и всё такое. Сядем в «пчёлку», тогда и доложим.

Только Рашид закончил говорить, как с вершины вспорхнула птица. Среди гор разнёсся пронзительный соколиный крик, а со стороны перевала послышался тихий гул.

Один из бойцов передал, что в нашу сторону движутся духи.

– Несколько «Симургов» со стороны перевала. Ещё одна колонна перекрывает нам выход в пустыню, – подбежал боец.

– Плохо. На позиции! – скомандовал Саламов.

Не успел я запросить оружие, как с соседних высоток застрочил крупный калибр. Стрельбу из ДШК я узнаю из тысячи видов пулемётов. Укрылся за ближайшей скалой. Пули крошили камни в настоящую серую муку.

Выглянув из-за камней, я увидел настоящую тёмную волну. Примерно даже не пересчитаешь сколько их там.

– Доктор, автомат дай! – крикнул я санинструктору, пока тот оттащил в укрытие Петруху.

Духи продолжали палить со всех сторон. Звуки стрельбы перемешивались с их дикими криками.

– Шурави, таслим! Таслим! – смог я разобрать слова душманов.

Доктор молчал. Чего боится парень? Что я хуже духов и тоже начну всех расстреливать?

– Выстрел! – услышал я крик кого-то из бойцов.

Следом прозвучал один взрыв. Затем второй. Наша высота будто ожила и начала ходить из стороны в сторону.

Вблизи позиции продолжали взрываться мины разных калибров. Комья земли, обломки камней и большие щепотки пыли накрывали с головой.

Вокруг стоял визг от летящих осколков и пулей крупнокалиберных пулемётов. Будто кто-то зубы сверлит. От взрывов закладывало уши, а сердце сжималось при каждом разрыве.

Духи подходили всё ближе, а я по-прежнему оставался без оружия.

– Дай, мать твою, хоть что-нибудь! – крикнул я доктору, но тот сам вылез из укрытия и начал стрелять по духам.

Противника подпустили уже на расстояние в сто метров.

Саламов был рядом и в этот момент сумел докричаться до штаба. Из всех бойцов только я слышал его слова.

– Много! У меня трёхсотые есть. Три часа – долго! Долго, говорю! Да некуда идти мне! – громко сказал он и сорвал с себя гарнитуру.

Рашид посмотрел на меня и утёр рукавом вспотевшее лицо.

Неразбериха и хаос, царивший в первые минуты боя, стал приобретать черты рутинной работы. Той самой, воспоминания о которой не дают уснуть по ночам.

Гудели двигатели машин, крики духов были всё ближе и ближе, а стрельба постепенно разгонялась с новой силой.

– Духи снова пошли в атаку, – сказал я, укрывшись за камнем.

И в этот момент в глазах Рашида я не видел того самого оптимизма, который нужен для выживания в таких ситуациях.

– Мужики, держимся. Помощь скоро будет. «Шмели» уже в воздухе, – сказал Саламов.

Судя по отклику бойцов, новость всех воодушевила. Рассказывать страшную правду ни я, ни Рашид не собирались.

К нам подбежал тот самый Рахметов, принеся пару духовских автоматов с несколькими окровавленными магазинами.

– Новая волна идёт, командир. Всё что успел взять, – сказал ефрейтор.

Саламов взял один из автоматов и передал мне.

– Иди с Рахметовым. Ваша точка за тем валуном, – указал Рашид на место, откуда вёл огонь ефрейтор.

Собрав магазины, я быстро выдвинулся с Рахметовым к валуну. И вновь духи пошли в атаку. Ещё сильнее начали бить из кузовов пикапов крупнокалиберные пулемёты, а наступающие волны подходили всё ближе и ближе.

Действовали душманы весьма слажено. Пока одни ведут плотный огонь, следующая группа делает стремительный бросок по склону. Затем следующие лупят так, что никто и головы поднять не может. И снова подходят к нам. Каждая перебежка заканчивается тем, что душманы падают на землю и ждут, пока им пробьют дорогу.

Наши пулемёты продолжали работать почти без остановки, но духи всё равно подошли вплотную.

Я старался стрелять точно, экономя каждый патрон.

– Пустой! – крикнул Рахметов.

В этот момент к нам вплотную подбежал дух, криком заглушая шум стрельбы. Совсем немного и он в упор расстреляет молодого ефрейтора.

В последнюю секунду я успел переключиться на него и прошил тело автоматной очередью. Светлое одеяние душмана в районе груди моментально стало багровым, и он скатился вниз по склону.

Рахметов взглянул на меня обалдевшими глазами и смахнул каплю пота с кончика носа.

И вновь задрожала земля. В ответ на наше упорство, духи стали бить по нам из ручных гранатомётов.

Ещё один выстрел. Взрыв произошёл в 30-40 метрах от нашей с Рахметовым позиции.

Ударная волна была такой силы, что двоих ребят раскидало в разные стороны. Два тела подлетели в воздух, скрывшись в клубах пыли и камней.

– Рука! Рука! – звучал голос из этой плотной дымки.

В голове звенело. Вокруг всё было пропитано жаром испепеляющего солнца. Воздух наполнился пороховыми газами, запахом плоти и горелой одежды.

Ещё один взрыв. Снаряд врезался в груду камней и расщепил их. Осколки разлетелись во все стороны, будто расширяющаяся сфера.

Среди пыли и я увидел ползущего на четвереньках в нашу сторону того самого Василия. Полностью опереться на руки он не мог, поскольку одна из конечностей болталась, как плеть. Его костюм КЗС был разорван и пропитался кровью. Тонкие тёмные струйки текли у него из ноздрей и ушей.

Я перекатился по склону и начал вытаскивать Васю из-под обстрела, пока не рассеялась пыль. Он всё пытался набрать воздуха в лёгкие, но это не получалось.

– У меня руку оторвало, оторвало, оторвало, – повторял Вася как заговорённый.

– Жгут. Где твой жгут? – кричал я, но искать у Васи это приспособление сейчас было бесполезно.

Взглядом нашёл чей-то автомат и обнаружил на прикладе намотанный жгут. Быстро перетянул руку Василию, пока к нам спешил доктор и ещё один боец.

Не сразу, но раненого Васю оттащили с передней линии. Только я вернулся в гущу боя, как я почувствовал очередное замедление времени. Оно не остановилось, а потекло как сгущёнка. Преломление реальности в моменты опасности уже не первый раз в обоих моих жизнях.

Не знаю как, но в тот момент я увидел летящий снаряд в нашу сторону. Он будто застыл в воздухе, а затем резко ускорился. Перед глазами ярким светом вспыхнул взрыв.

Глаза закрылись. Взрывная волна отбросила меня назад. Ощущение, что ты волан и тебя шлёпнули ракеткой для бадминтона. Ты чувствуешь, что земля ушла из-под ног, а мощный поток несёт тебя назад.

И в голове заиграли колокола…

Вернувшись в пылающую реальность, ощутил тянущую боль в области спины. Ощупав себя, не нашёл травм, руки и ноги прекрасно ощущал. Рахметов лежал без сознания, присыпанный камнями и пылью.

Подполз к автомату. Духи ещё продолжали наступать, а с нашей стороны выстрелов стало меньше. Склон пропитался кровью изрядно, а трупы душманов придавали ему разноцветный оттенок. Настолько разношёрстными были их одеяния.

– Рахметов, к бою. К бою, солдат! – крикнул я, но ефрейтор не шевелился.

Силы вернулись, и я приготовился стрелять вновь. Но слишком много духов.

Случись бы сейчас любое, даже самое маленькое чудо, поверил бы в Бога как никто другой.

– Ладно. Ещё повоюем, – прошептал я и передёрнул затвор.

Глава 4

Глаза щипало от заливающего пота. Солнце припекало.

Я готовился нажать на спуск, но очередная атака задерживалась. Не верилось, что наступила небольшая передышка.

– Рахметов, как ты там? – потеребил я ефрейтора, который медленно вылез из-под кучи песка.

– Живой!

Паузу я решил использовать, чтобы проверить боезапас. Обнаружилось его скудное количество.

Всего три магазина от автомата осталось. Выложил их перед собой.

– У меня четыре магазина, – сказал Рахметов.

Прислушавшись, я словил шипение радиостанции. Недалеко от меня, присыпанная песком, лежала Р-392 в разорванном чехле. Дотянувшись до неё, притянул к себе этот кирпичик весом в 3 килограмма.

– Терек-4, всем внимание. Экономим патроны. Держим сектора… – продолжал давать команды Саламов.

– Ну что там? Вертушки уже на подходе? – спросил ефрейтор, взглянув на меня уставшими глазами и размазав по щекам кровь.

– Нет ещё. Экономим патроны.

Очередная атака духов началась с нашего направления. Несколько выстрелов из РПГ по склону, и вновь воздух раздирают крики душманов. Кто-то кричал нам «шурави», а кто-то «кафиры», что значит неверные.

К нам идёт небольшая группа из пяти человек. В это время слева духов ещё больше. А из кузова пикапа строчит «сварка», как я привык называть пулемёт ДШК.

– Рахметов, держи фланг. Обходят, обходят! – продолжал «жужжать» в динамике гарнитуры голос Саламова.

– Пустой! – одновременно крикнули мы и принялись за перезарядку.

Эти чёртовы секунды позволили двум духам пройти несколько метров по склону и спрятаться за ближайшим камнем. И как по заказу усилил давление ДШК, и вернулись к работе гранатомётчики.