Возможно, я бы и смирился с этим, но последней каплей стало то, что она не хотела детей. Несмотря на мои старания, у нас ничего не получалось: Анжела сетовала на проблемы со здоровьем, ездила в московские клиники, но однажды я случайно узнал, что всё это время она была на противозачаточных.

Расстались тяжело: со слезами и дикими скандалами, но, в конце концов, всё решили деньги – в сущности, только это ей и было нужно. Условились, что она исчезнет из моей жизни навсегда. Анжела уехала в Москву, где я купил ей квартиру в шикарной элитной новостройке, удачно вышла замуж, нашла себе то, что искала, и я за неё рад!

Да, в любовь она играла просто великолепно! Любил ли её я? Тогда этого вопроса не возникало. Казалось, в Анжеле было всё, что нужно: красота, чувственность, ум. Я искренне хотел построить «ванильные отношения» и создать семью. Даже загнал в клетку Шерхана и только изредка подкармливал его в клубах. Иногда позволял себе немного жёсткий кинк-секс с Анжелой. Ей нравилось, но о том, чтобы ввести её в Тему и не думал. Любовь? Нет, я не способен на это и никогда не смогу полюбить. Таким меня сделала жизнь…

После ужина поднимаюсь в кабинет и открываю почту. Письмо от Эдика, с прикрепленными файлами, уже меня ждёт. Первый уровень безобидный и можно пользоваться обычной электронкой. Прохожусь по биографии: Светлана Сергеевна Серова, 23 года.

«Серова – серенькая – мышка» – сразу приходит на ум. Мелкая добыча для Шерхана.

Мать: Вера Васильевна, учитель, сейчас на пенсии. Отец: Сергей Александрович, майор в отставке, умер три года назад – инфаркт. После отставки начал заниматься строительным бизнесом. Сначала дела шли хорошо, но потом нечто случилось, пришлось продать большую квартиру за долги и переехать в хрущёвскую двушку на окраине. Вероятно, это его и подкосило. Типичная для нашего времени история. Задумался: Сергей – случайное совпадение или знак судьбы?

Бегло просматриваю остальную информацию. Единственная и поздняя дочь. Закончила школу почти с медалью. Музыкальная школа, художественная гимнастика. Больших успехов не достигла, – часто приходилось переезжать с места на место и, видимо, условия для серьёзных занятий были не везде. Увлекается йогой. Интересная деталь: лет пять назад заняла первое место по стрельбе. Любопытно! Разносторонняя Мышка.

Пыталась поступить в МГУ, но не прошла на бюджет и поступила в местный вуз – романо-германская филология, английский язык. Два года исправно училась, но внезапно умер отец. Пришлось взять академический, а потом и вовсе забрать документы. Закончила бухгалтерские курсы и сейчас работает в такой-то ЖКХ компании. Два дня назад взяла отпуск на неделю. Пытается получить кредит. Мать сейчас в областной больнице, какой-то длинный диагноз начинающийся с «кардио», нужна срочная операция.

Есть ещё всякие мелкие детали, но ничего интересного кроме того, что встречалась с каким-то Игорем, правда рассталась с ним год назад. В соцсетях не мелькает, страничка ВэКа несколько лет не обновлялась.

Меня больше интересуют прикреплённый план областной больницы. На нём прочерчен её обычный маршрут за последние три дня и даже указано примерно время, когда она проходит определённые точки. Не удивляюсь, ничего сверхъестественного в этом нет: видеокамеры сейчас повсюду – наблюдают, записывают, хранят где-то информацию.

Посылаю короткое письмо Эдику. Больше, пока, ничего не нужно. Шерхан доволен: завтра у него будет интересный день.

Она

Из больницы возвращаюсь уставшая. Без охоты ковыряю вчерашние, полузасохшие макароны. Настроение ужасное: мама очень плоха, а на такие операции – очередь, квоты. Врач предложил платную – без ожидания, но назвал такую сумму, что я просто обалдела.

Банк сегодня окончательно отказал в кредите. Из ценного имущества – только эта хрущёвка. А жить-то где? С родственниками у нас как-то не сложилось, а те, с кем поддерживали контакт, уже в возрасте и, при всём желании, помочь не могут. Выхода нет – нужно ждать очереди, но мама может просто не дожить. Да и лежать в многоместной палате тяжело, а дома нет условий – нужен кислород, капельницы…

Последняя надежда – на встречу с главврачом. Сегодня прождала его три часа, но он так и не появился. В регистратуре сказали, что завтра будет в конце дня. Если и завтра не поймаю – лягу под дверью и буду ждать хоть неделю.

В квартире холодно и сыро. Сантехника подтекает, и кран в ванной надоедливо капает. После вынужденного переезда и смерти папы мы так и не смогли обустроиться – до сих пор всё заставлено коробками. В общем – неуютно.

Смотрю сейчас на наш семейный цветок – диффенбахию, которую папа купил ещё в молодости и возил с собой по всем гарнизонным квартирам. Он совсем захирел: пятнистые листья по краям побурели, а новые склеились и не разворачиваются. А с чего бы им разворачиваться в таком холоде? Так, конечно, теплее. Люблю это растение – оно память о папе. Надо бы пересадить его летом.

Заняться нечем. Без интереса читаю новости на стареньком лэптопе и решаю лечь спать пораньше. Забираюсь в постель, заворачиваюсь в одеяло, понемногу согреваюсь. В голову лезут всякие мысли.

Последние месяцы я всё чаще ловлю себя на ощущении, будто растворяюсь в воздухе. Отстраняюсь. Перестала общаться с немногими знакомыми по бывшей учёбе. На работе – вежливая тень: делаю своё и исчезаю. За весь день иногда почти ни с кем не разговариваю. Каждое слово – лишняя трата энергии, любое приближение – как вторжение. Единственная отдушина – Вика из кафе. Не знаю почему, но меня к ней тянет. Может быть, потому что она кажется такой же одинокой, как и я?

Иногда думаю: это проклятие моей фамилии – Серова? Жизнь моя серая и неинтересная, как и эта фамилия. Серая мышь – вот я кто!

С тех пор как я рассталась с Игорьком, мне не хочется заводить новых отношений. Меня не пугает одиночество. Скорее – пугает близость. В ней что-то слишком острое, слишком живое. А я больше не уверена, что выдержу это.

Порой кажется, что это какое-то медленное исчезновение. Не боль, не обида – просто глухая, спокойная пустота, в которой легче дышать, когда никого нет рядом.

Вспоминаю, как прошёл день. Из интересного – только неожиданная встреча с тем мафиози. Да какая это встреча… так, минутное столкновение. Только вот лицо его со шрамом и крепкая, поджарая фигура весь день стоят перед глазами. А ещё – низкий властный голос. Его тембр почему-то напоминает голос папы.

Провожу рукой по сосочкам – они вдруг «вспомнили» мимолётное прикосновение к мужскому телу и слегка затвердели. Поглаживаю попу, хранящую память о его руке, и чувствую, как кожа покрывается мурашками. Рука сама собой опускается под резинку трусиков – к заветной точке, утешительнице одиноких девочек.

Стыдно этим заниматься… Но так я получаю больше удовольствия, чем от всех «перетрахов», как их называл этот инфантильный Игорёк. Как же я рада, что тогда набралась смелости и послала его подальше.

И вообще, все эти «оргазмы с искрами из глаз» – выдумки нимфоманок, кропающих любовные романы. И зачем только эти мужики нужны… Мысли путаются. Надо заснуть. Завтра опять трудный день.

1. Охота началась, но…

– А что это за звуки, вон там? – спросила Алиса, кивнув на весьма укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада.

– А это чудеса, – равнодушно пояснил Чеширский Кот.

– И… И что же они там делают? – поинтересовалась девочка, неминуемо краснея.

– Как и положено, – Кот зевнул. – Случаются…

(Льюис Кэрролл)

Он

Принимаю чашку с традиционным утренним чаем, который так замечательно умеет готовить моя секретарша Лидочка. Кофе я люблю только свой. – Лида, пригласите, пожалуйста, Павла. Пусть захватит всё, что у нас сейчас проходит по областной больнице.

– Хорошо, Сергей Алексеевич.

Появляется Павел с документами. Видно, что волнуется. Он у нас недавно – боится, что где-то накосячил. Напряжённо докладывает: тендер мы выиграли. Вот список оборудования. Договор подписан, но у больницы проблемы с финансированием, и оплатить пока не могут.

– Спасибо, Павел. Всё в порядке. Я сам этим займусь. Договоритесь с главным о встрече сегодня в четыре часа. Скажите, что есть хорошее предложение.

Не знаю ещё, что ему предложу. Посмотрим по обстоятельствам. Всегда можно дать небольшую скидку.

Через полчаса Павел докладывает, что главврач подтвердил встречу и проявил явный интерес. Вот и прекрасно. Всё идёт по плану.

Открываю сейф и, чуть поколебавшись, достаю небольшую плоскую коробочку. Скорее всего, она не понадобится, но так – на всякий случай.

Выезжаю немного раньше, чтобы осмотреться на месте. Потеплело, и над дорогой – дымка тумана. Еду неторопливо, настроение отличное.

Недалеко от поворота на больницу вижу на обочине знакомую машину грязно-бурого цвета. Уткнувшись в неё краем бампера, стоит новенький «Хавал», около которого суетится и машет руками какой-то мужичок. Видно, кричит он на мою серенькую Мышку. Та стоит около своей машины с обречённо-отрешённым видом.

Вот и хорошо. Мягко подруливаю, открываю дверцу и выпускаю Шерхана – он знает, что делать.

Шерхан неторопливо подходит и останавливается в нескольких шагах от беснующегося мужичка. Его не интересует, что тот кричит, лишь фиксирует ключевые слова: «коза», «водить не умеешь – не садись за руль», «мой бампер», «ты мне заплатишь».

– Света! Что происходит?! Кто этот тип?! – рыкает Шерхан.

«Этот тип» оборачивается, сразу сникает и как-то сдувается – не столько от слов, сколько от грозного вида Шерхана, размера и марки его машины.

– Командир, – мямлит он, – машина новая, только купил, а тут эта… тормозит. Бампер поцарапала.

Шерхан величественным жестом достаёт бумажник. Не глядя, отщипывает несколько коричневатых бумаже

– Извинись перед девушкой – и свободен.

– Простите! Погорячился. Нервы. Машина в кредит, сами понимаете. Простите!.. – пятится к своему «Хавалу» и через минуту растворяется в сырой мгле.

Она стоит совершенно ошарашенная – всё ещё в шоке. Смотрит как-то странно и не может выговорить ни слова. Наконец начинает сумбурно объяснять: ехала в больницу, вдруг застучало в двигателе, вырулила на обочину, а сзади – этот. Всё, в общем, ясно.

Шерхан лениво достаёт телефон, набирает номер:

– Петрович. Тут на повороте к областной стоит такое… коричневое, номер на девятку заканчивается. Пришли эвакуатор и посмотри, что с этим можно сделать. (Обращаясь к Мышке): – Включи аварийку, забери из машины ценные вещи, дверь не запирай. Минут через двадцать приедет эвакуатор.

Она вздрагивает, послушно идёт к машине, что-то собирает. Начинает мигать аварийка.

Я в это время ставлю свой предупреждающий знак – почти уверен, что у неё в багажнике его нет.

Возвращается. В руках «ценные вещи»: потёртая сумочка, пачка одноразовых салфеток, начатая пластинка таблеток, похожих на цитрамон, и маленькая обезьянка на верёвочке – дорожный талисман.

Заметив мой удивлённый взгляд, замирает, закусывает дрожащую губку. Смотрит своими огромными глазищами, полными слёз, как-то съёживается и беспомощно, по-детски пожимает плечами.

В груди у меня вдруг щемит: она так наивно-обворожительна и открыто-беззащитна – с этим цитрамоном и своей обезьянкой! Отпихиваю Шерхана и загоняю его в клетку.

– Садись ко мне. Я тоже еду в больницу. В четыре у меня деловая встреча с главврачом, нужно торопиться, – говорю негромко.

О, как она прекрасна, когда радостная улыбка озаряет её лицо!

Она

Выехала пораньше – решила по дороге заглянуть в кафе. Машина завелась с трудом. Знаю, что что-то не так с двигателем: появилась вибрация. Надо бы завтра заехать в автосервис.

Убеждаю себя, что мне, ну вот как, нужен капучино именно сегодня. Просто позарез – жить без него не могу, как наркоманка без дозы! Поэтому и еду. А вовсе не потому, что надеюсь увидеть рядом большую чёрную машину. И, может быть… а вдруг?

На стоянке у кафе пусто. Вика радостно меня приветствует – любит поболтать, и мы с ней вроде как подруги. Приносит мой капучино.