Все вместе мы подошли к Якушину, и Лёня представил Яна. Нас отпустили до вечера. В кафе к нам присоединился стареющая "звезда" клуба Йожеф Адамец, и мы душевно посидели, кушая знаменитые жареные колбаски и запивая их пивом. Вспомнили прошлое, рассказали, как создавали нашу команду, а затем поговорили о будущем. Я предсказал, что новым чемпионом Европы-76 станет команда ЧССР, а Ян вспомнил, как я угадал с победой Венгрии в 68-м на Олимпиаде. В конце вечера я пригласил Яна с семьёй к нам в Москву, а остановиться можно будет у меня или у Лёни.

На следующий день наша команда улетела домой. С собой я вёз игрушку крота – забавного персонажа из чешского мультфильма. В Москве мы снова обыграли словаков, узнав, что следующим нашим соперником стала венгерская «Уйпешт Дожа». Но эти игры будут в начале марта.

Сидя в ресторане в компании «золотой» артистической молодёжи, обмолвился, что привёз французскую парфюмерию и не знаю, куда её девать. За меня так девушки взялись, что я даже оказался не рад такому повороту событий. В итоге у меня и Лёни появились постоянные клиентки, покупающие привозимый нами импорт для себя или перепродажи в своих театрах и филармониях. Так что я оказался весьма полезным другом. С известными актёрами я дел не имел, а артистки третьего эшелона стали моими постоянными клиентками, тем более что я не заламывал цены. Так я стал крутиться, «под заказ» закупая за бугром дефицит и продавая его здесь. Мои друзья и одноклубники так же привозили товар, который могли продать «театралам» через меня или Лёню. Так что я ничем не отличался от других советских граждан, которые часто выезжали за рубеж.

Как-то после победы в матче я пригласил нашу ресторанную компанию в пятницу собраться у меня на квартире. Полдня готовил простенькие блюда: варёную картошку, овощные салаты и жареное мясо, а ребята принесли из магазина мясную нарезку и алкоголь. Вечером в моей квартире собралось человек двадцать представителей сферы искусств нашего возраста и живущих в доме друзей-футболистов с жёнами, у кого они были. Так что в молодёжном шуме и гаме весело встретили начало выходных, под разговоры и музыку просидев до утра. Я пил мало, как и другие футболисты, а артистическая братия изрядно наклюкалась. Они читали стихи, рассказывали о новых ролях в кино и театрах, под гитару все вместе пели песни, слушали пластинки с модной музыкой и танцевали.

Договорились так же провести следующую пятницу, а потом ещё одну. Иногда вместе со знакомыми приходили их подруги. В итоге у меня и других холостых игроков возникали короткие романы с артистками, музыкантшами, манекенщицами или просто девушками из богемы. Молодёжь жила моментом, не задумываясь о будущем. Я тоже жил моментом, но деньги на чёрный день откладывал. Приехавший в отпуск дядя Боря попал в круговорот новой движухи, отчего уехал домой весьма довольным.

Сезон 1973 года мы закончили на третьем месте, пропустив вперёд киевлян и нового чемпиона страны, команду "Арарат", которая сделала золотой дубль. Заняв призовое место, наш клуб попал в розыгрыш кубка УЕФА следующего года, что радовало. У нас появилась уверенность, что в высшую лигу мы пришли надолго. Снова прошла рокировка тренеров – руководство клуба отказалось от услуг стареющего Якушина, и главным тренером стал Волчек.

За время чемпионата я познакомился со многими футболистами. На поле чаще приходилось контактировать с центрфорвардами и центральными полузащитниками. Одни меня «не переваривали», потому что я мешал им играть, а с другими, наоборот, сложились вполне приятельские отношения, по крайней мере, мы всегда пожимали друг другу руки раньше официального приветствия. Когда встречались на поле или вне его, перекидывались добрыми пожеланиями с Кипиани, Колотовым, Малофеевым, Садыриным, Старухиным, а после матча могли посидеть небольшой компанией в ресторане.

На Новый год в отпуск из Оренбурга приехали мои и Лёнькины родители, а из Питера подтянулась сестра. Так что этот праздник, как в прошлые времена, мы встретили в семейном кругу. Первого января меня озарила идея:

– Коллектив, мы вполне можем позволить себе съездить в Париж. В Управлении дороги я видел путёвки на семь дней по триста рублей. Давайте купим их, и вы в составе группы скатаетесь в свой отпуск во Францию. Ольгу с собой возьмёте.

– Ой, Саш, это же очень дорого!

– У нас что, денег нет? Завтра рабочий день в стране, поэтому идём со мной в контору и всё узнаем.

Так что на следующий день я купил три путёвки на начало мая, а затем завертелось дело с оформлением загранпаспортов и виз. Сестра третьего числа уехала в Питер, а родителей я проводил домой лишь в конце января. Так же в январе я сдал свою последнюю сессию и вышел на диплом. В феврале у меня началась преддипломная практика в суде – ёрш её медь, как не вовремя. Наша команда в феврале снова отправилась в Иран, а я и несколько одноклубников остались в столице. Теперь каждый день я ходил в районный суд и занимался делопроизводством. Бывало, что посещал открытые слушания, конспектируя, как ведёт себя защита, обвинение и выносящий решение судья. В апреле пообщался с председателем районного суда, объяснив, что у меня началась работа, поэтому буду пропускать некоторые дни. Председатель суда зачла мне практику, потому что я посещал эту организацию два месяца из трёх. В это же время приступил к написанию диплома.

Лёня на празднике весны в «ДК культуры железнодорожников» встретил студентку экономического института по имени Нина. Она ему очень понравилась, отчего парень стал ухаживать за ней с серьёзными намерениями. На этой позитивной волне в кубке чемпионов он вколотил хет-трик в ворота «Уйпешт Дожи» и мы прошли венгров.

Пока СССР боролся за мир во всём мире, в Чили пристрелили президента Сальвадоре Альенду – нашего большого друга. Этим самым американцы в очередной раз показали миру, что надо выбирать капиталистический строй, тогда будешь править страной положенный срок. В итоге советские власти запретили играть в Чили, и сборная Союза не попала на чемпионат мира. За такой результат новым тренером сборной назначили Константина Ивановича Бескова. В первом же зарубежном турне сборной он обозвал игроков из «Спартака» шмоточниками, о чём стало известно в Союзе. Правильно назвал, чего отнекиваться. Только, к сожалению, все советские граждане, попадавшие за кордон и имевшие валюту, превращались в людей, одержимых страстью приобретения любых товаров. В магазинах Союза было полно вещей, поэтому человеку было во что одеться. Просто фасоны, расцветка или сам материал этих вещей были такими, что врагу не пожелаешь. Так что одежда на любой сезон в продаже была, а вот купить что-то красивое было очень сложно.

Почему-то тех, кто работал на промбазах и имел доступ к импортным вещам, шмоточниками и спекулянтами не называли. Наоборот, это были уважаемые люди, которые могли достать дефицит. В будущем, когда теневики 70-80-х годов стали пенсионерами, в частных беседах они иногда пускались в воспоминания, рассказывая, как "крутились" в годы развитого социализма, делая большие деньги.

Сам Бесков не был «шмоточником», но всегда одевался «с иголочки» в очень хорошие вещи. Увы, не у всех была возможность отовариваться в закрытом отделе московского ГУМа, а его жена внимательно следила за внешним видом своего мужа. Я социалистическими идеалами не страдал, поэтому заработанную валюту тратил на симпатичные вещи или технику, обеспечивая качественным импортом себя, родных и знакомых.

В апреле, когда футбольные поля Центральной России высохли от талого снега, начался чемпионат страны. Мы выиграли пару первых матчей и ждали приезда мюнхенской "Баварии". В преддверии этой игры игроки нашей команды затеяли одну авантюру. Игорь Семёнович провентилировал вопрос в Госкомспорте, но ему сказали, что денег на это нет. Так что пришлось изобретать целую операцию.

И вот на поле стадиона имени Ленина выбегают немцы, из которых пять чемпионов Европы, а остальные просто яркие игроки: Майер, "кайзер" Беккенбауэр, Брайтнер, Шварценбек и "бомбардировщик из Мюнхена", кривоногий и нескладный Герд Мюллер – самый опасный бомбардир, которого я видел. На трибунах много немецких болельщиков. Начинается матч. Я держу Мюллера, он опасается меня обводить и отдаёт пас Францу Роту, а сам рывком убегает вперёд. Немец пасует ему на ход, Мюллер проскакивает мимо Воронина, удар и гол – вратарь Милес вытаскивает мяч из сетки.

Мы заводимся. Как это так – нас «несут» дома. Киреев вколачивает в ворота ответный мяч, так залетевший туда от штанги, что она звенит несколько секунд. Снова рёв трибун. Я получаю пас, движением корпуса обманываю Брайтнера, на ходу прокидываю мяч между ног Беккенбауэру, обвожу прыгающего, словно кузнечик, Майера и забиваю второй гол. 2-1 мы ведём. Во втором тайме Стрелец бьёт штрафной и забивает третий гол, а Брайтнер с пенальти устанавливает окончательный счёт в матче.

После игры я с Ворониным и Численко подходим к Беккенбауэру, который устало идёт в раздевалку. Франц знает обоих советских футболистов – играл против них. Все мы разговариваем на английском, поэтому на нём и общаемся. Мы поздравили друг друга с красивой игрой, и перешли к делу:

– Франц, ты как-то говорил, что у вас можно сделать пластику лица?

– Да, в Мюнхене есть хорошая клиника доктора Моделя.

– А что с крестообразными связками?

– Наши лечатся в клинике Нофхаузена. Она тоже в Мюнхене.

– Франц, понимаешь, этим двум парням не смогли хорошо помочь у нас, а на лечение за границу их не пускают.

– Что за ерунда?

– Увы, это так. Тебя не затруднит записать на консультацию в эти больницы Валеру и Игоря на время, когда мы приедем на ответный матч. На тебя вся надежда попасть к врачам в очень сжатые сроки нашего пребывания. К тому же там тоже придётся придумывать, как ребят госпитализировать. Клуб заплатит из премиальных, а не хватит, мы все скинемся.

– Да, парни, непросто вам живётся. Хорошо, пойдёмте к нашему врачу и всё обговорим.

Вечером ребята привезли бумаги с диагнозами и рентгеновские снимки, передав их немцу. Дали свои номера телефонов: домашние и рабочий на базе. Немцы улетали завтра утром, а я предложил им показать центр Москвы и посидеть в ресторане.

Затем мы провели два матча в чемпионате, одержав победы, и улетели в Германию не на три, а на пять дней. Там к нам немцы приставили сотрудника клуба, вместе с которым я, как капитан команды и человек, хорошо говорящий по-немецки, Численко и Воронин едем по врачам в обе клиники. Все ребята скинулись суточными и официально привезёнными с собой деньгами – на приём этого должно хватить. Парни проходят первичное обследование, оплачивают его и слушают вердикт двух профессоров медицины – берёмся лечить.

Теперь надо организовать основание, по которому парней госпитализируют в Германии, а не привезут в СССР. В команде радостная обстановка, пока всё идёт по плану. Я шучу:

– Отлично, скоро Валере срежут кожу с задницы и прилепят на морду. Так что поговорка "Хоть жопой ешь" в какой-то степени для него станет реальностью.

Народ смеётся, а Валера озадаченно спрашивает:

– Серьёзно, с задницы кожу срежут?

– С бедра, скорее всего. Сам скоро узнаешь.

На следующий день я покупаю самый простой велосипед и мотоциклетный шлем с очками, чтобы скрыть лицо. В магазине приколов берём шарики с краской, похожей на кровь. Валера прячет штуки четыре в рот и стоит на обочине в людном месте рядом с полицейским участком. Я качу на велике и врезаюсь в стоящего человека. Он падает лицом на бордюр, а я улепётываю. Когда Воронин встаёт на ноги, у него изо рта хлещет «кровь». Его обступают люди, подходит полицейский и составляет протокол, где чётко написано "В результате ДТП сильно разбито лицо". С протоколом Валера возвращается на базу советской команды. В тот же день его госпитализируют в больницу. Я же выкатываюсь в парк, оставляю в кустах велосипед, снимаю перчатки и майку, переодев её на другую, кладу снятую одежду в сумку и иду в нашу гостиницу. А велосипед кто-нибудь из немцев найдёт и сдаст в полицию.