Глянув на меня устало, но при этом укоризненно, Клаудия поджимает губы и достает из винного шкафа пластиковую бутылку с красным, почти черным вином, переливает его в прозрачный графин из толстого стекла и громко ставит передо мной.

– Не беспокойся, деточка. До туалета добежать успеешь.

2

– То есть как это – у тебя ничего нет? Я не понимаю! Разве ты не преуспевающая бизнес-леди, которая меняет машины раз в год, живет в хоромах и путешествует со своим любимым мужем по всему свету?

– Мы развелись, мама, – сквозь зубы отвечает моя тетя. – Три года назад.

– Ну, я тебе сразу говорила, что он фуфло на палочке, но ты вздумала убежать с ним да ещё и двадцать с лишним лет терпеть его занудство! Ну, а я-то здесь при чем? Ты свою дорогу давно выбрала. Самостоятельной стала, обеспеченной.

– Да и продолжаю такой оставаться.

– Что-то незаметно, раз ты здесь. Догадываюсь, что эта гнида ничего тебе не оставила после развода, так?

– Он оставил мне убыточный бизнес и кучу долгов. Довольна? А теперь прояви хоть каплю понимания и сочувствия, улыбнись от счастья, ведь теперь ты точно забудешь о скуке, потому что с сегодняшнего дня в нашем доме будет жить радость и вера в лучшее!

– Нет, – вздыхает Клаудия, глянув на графин с вином, – мое лекарство здесь бессильно. Нужно вызывать скорую.

В разговор между матерью и дочерью я не влезаю. Сижу на том же месте, потягиваю домашнее вино, которое, к слову, действительно нечто шедевральное. В меру сладкое, насыщенное, с ярким ароматом мясистого винограда.

– А ты чего? – вдруг обращается ко мне Клаудия. – Глазами туда-сюда водишь? Ладно она развелась и только спустя три года подумала сообщить об этом матери, а ты-то тут чего забыла?

– За компанию, – отвечаю с улыбкой. – Не могла же я оставить тетю одну.

– Вы обе меня вконец запутали! Ты, – обращается к Полине, – объясни мне, что значит – у тебя ничего нет?

– А то и значит, мама, – разводит она руки в стороны, – у меня ничего нет. Вадим встретил другую женщину и подал на развод со мной. Всё, что мне полагалось получить по разводу, ушло на оплату долгов.

– А его доли что, не хватило?

Полине сорок шесть. Выглядит она намного моложе своих лет благодаря правильному уходу и регулярному посещению косметолога. Для меня она всегда будет тетей, уверенной в себе, умной и решительной. Которая всегда знает, как ей поступить, чтобы минимизировать риски. И сейчас она выглядит растерянной. Под ошарашенным, но всё же строгим взглядом матери, Полина больше похожа на маленькую провинившуюся девочку, чем на успешную женщину, которой она была три года назад и до прошлой недели всё ещё старалась сохранить в себе этот образ.

– Он переехал со своей новой пассией в Турцию, – отвечает она и запивает горечь вином.

– Сбежал со своей прошмандовкой, оставив тебя отдуваться за его грязные делишки?

– Никаких грязных делишек не было, мама. Мы взяли крупный кредит в банке на расширение бизнеса, но когда Вадим решил со мной развестись, я забросила работу. У меня была депрессия. На короткое время, – забегали её глаза. – Но этого хватило, чтобы начать нести убытки.

– А официально владелец этого бизнеса ты, так что с тебя и спрос, да? – Полина молчит и с похожим на материнское высокомерие уводит взгляд в сторону. – Прекрасно. Гнида сейчас свои яйца в Средиземном море бултыхает, а ты вынуждена продавать свое имущество! Браво, доченька! Браво!

– Я уже всё продала, – говорит Полина тут же. – Я же сказала, у меня ничего больше нет. Жилья нет, машин нет, земельных участков тоже. Вся моя половина ушла на погашение кредита, и спасибо на том, что удалось его закрыть и не жить с этим проклятым хвостом.

– Как же ты могла так вляпаться, – осуждающе качает головой Клаудия. – Как же так. Как же так.

– Не начинай!

– Но ты отправляла мне деньги! В течение трех последних лет регулярно, Поля! Я кухню в доме обновила и ванную комнату!

– Молодец. Как раз к нашему приезду.

– Зачем ты делала это, если у тебя сложилась настолько катастрофическая ситуация?!

– А что мне оставалось, мама? Я регулярно отправляла тебе деньги, иначе ты бы что-то заподозрила, а я не собиралась сообщать тебе о переменах в моей личной жизни. Я не думала, что этот кобель окажется настолько конченым человеком, чтобы стереть из памяти двадцать лет жизни со мной и поступить так бесчеловечно!

– Зато я думала, когда запрещала тебе связываться с этой обезьяной из городского зоопарка!

– Мама!

– Мама! Мама! Что – мама? – восклицает Клаудия на грани изысканного нервного срыва и обморока. – Впрочем, что уж говорить теперь, если все дела давно сделаны! И что ты теперь собираешься делать?

– Жить здесь и развиваться.

– Прости, я что-то не расслышала, – нервно усмехается Клаудия.

– Я говорю, мама, что теперь буду жить здесь. Приведу мысли в порядок, а потом и придумаю, что можно такое интересное устроить, чтобы хорошо зарабатывать. Вообще-то, у меня уже есть кое-какая идея, но нужно всё хорошенько обдумать, а для этого необходимо расслабиться. Свыкнуться с новым положением вещей окончательно, – тараторит моя тетя и потягивает винцо. – В конце концов, ничего уже не изменишь, и нужно искать новые пути развития. И мы начнем его здесь – в этом прекрасном доме. Обдумаем, обговорим и, наконец, дадим жизнь бесценным участкам на самом берегу моря, которые оставил нам мой отец. Сотворим что-то уникальное и прекрасное! Я чувствую это вдохновение! Мы сможем перевернуть целый мир, я уверена!

– …Кхм. Ты о чем это говоришь? – хлопает глазами Клаудия. – Вина перепила?

– Нет, мама! Я не сдамся так просто! Я намерена жить дальше и ещё лучше, чем прежде! – воодушевленно заявляет Полина. – Папа оставил нам бесценное во все времена сокровище – большую территорию на самом берегу моря. Мы используем её с умом. Она принесет нам хорошие деньги. Знаешь, получив справку о закрытии кредита, я вдруг осознала, что нет ничего прочнее и сильнее семьи. Только семья способна создать и развивать бизнес. Только семье можно доверять! А все эти мужья, друзья, партнеры – тьфу! Гадкие тараканы! Что, мама? Не сомневайся во мне. Нисколечко не сомневайся, потому что я сделаю всё, чтобы достичь новых высот. Только уже наших. Которые будут принадлежать только нашей семье.

– Час назад ты сказала, что от нашей семьи остались лишь ошметки, – напоминает ей Клаудия, а её глаза скачут из стороны в сторону перепуганными зайцами. Хм, подозрительно. – Впрочем, знаете, вы, наверное, устали с дороги! Да и ты, Поля, набралась так набралась! Голодная была, что ли? – подходит она к дочери и берет её под руку. – Давай, поднимайся, я тебе постелю. Чего мясорубку раззявила? – говорит мне бабуля. – Ну же, помоги!

А Полина-то действительно опьянела от домашнего вина. С трудом на ногах стоит! Подхватываю её за другую руку, и мы с бабулей ведем мою опьяневшую тетушку наверх.

– Ладно, с ней-то всё ясно, – говорит Клаудия, глядя на меня с подозрением. – А ты чего здесь забыла?

– Я же говорю – за компанию, – улыбаюсь фальшиво. – Да и помощь моя пригодится.

– И то верно. Надеюсь, ты, деточка, умеешь хорошо мыть полы и окна? А то сколько здесь живу, толковых домработниц всё не найти!

– В таком случае советую вам не тратить времени зря. Запишитесь на мастер-класс по уборке помещений и, уверяю, сами удивитесь, как, взглянув в зеркало, наконец поймете – вот же она, незаменимая и идеальная домработница!

– Ну, точно бабка! – фыркает Клаудия.

Я смеюсь, а пьяная Полина, свесив голову, бубнит себе что-то под нос.

Жаль, что я совсем не знаю свою бабушку.

3

Просыпаюсь от женского крика и не сразу понимаю, где нахожусь. Высокий белый потолок с отвалившимся куском штукатурки, потрескавшиеся бледно-желтые стены, старый шкаф на ножках, древнее трюмо с помутневшим от старости зеркалом, а рядом мой скромный современный чемодан. Как сказала Клаудия, эта комната лет сто никем не использовалась и из спальни для гостей превратилась в перевалочный пункт самых ненужных в доме вещей. Повезло, что среди них оказалась железная одноместная кровать с тонким старинным матрасом, от которого смердит черт знает чем. Ароматное постельное белье лишь немного заглушает эту вонь.

Мои электронные часы показывают половину восьмого утра. Сквозь покрывшееся тонной пыли мутное окно с трудом пробивается свет нового дня. Несложно догадаться, что будет, если потянуть половинки плотных штор, которые так же лет сто никто не стирал.

– Поверить не могу! Как ты могла?!

Крик Полины заставляет подскочить с кровати. Паркетный пол холодный и пыльный, приходится добираться до кроссовок на носочках.

– Да что же ты за человек-то такой, мама?!

Лохматая, в пижаме и кроссовках, спешу на первый этаж, откуда и доносится крик Полины. Застаю мать и дочь в гостиной, между ними – мягкий велюровый диван пепельного цвета и лучи солнца, бьющие в чистое окно.

– Что случилось? Почему вы кричите?

– Деточка, это не твое дело! – говорит мне Клаудия. – И, кстати, неприлично спускаться в таком виде! Приведи себя в порядок.

– Саванна – член нашей семьи, мама! И от этой семьи, кстати, остались три крошки – ты, я и она!

– Ну, хоть не ошметки! – закатывает глаза Клаудия. – Приведи себя в порядок, деточка. Эта тема тебя не касается!

– Очень даже касается! – злится Полина. – У нас были планы, и я обещала, что мы сможем их реализовать! Но что нам теперь прикажешь делать? Мне-то что делать?

Запрыгиваю на диван, вызвав шквал безмолвного возмущения на лице хозяйки. Расставляю руки в стороны, как рефери.

– Тише, девочки! Тише! – говорю, глядя то на одну, то на другую. – Что за крики с утра пораньше? Вас же весь поселок услышит!

– А она мне нравится! – заявляет Клаудия. – Голова немного соображает!

– Хватит ерничать и придираться! – смотрю на нее укоризненно. Поворачиваю голову к Полине, у которой от злости дым из ушей валит. – Не веди себя так, словно настал конец света!

– Так ведь он и настал! – отвечает она, недобро глянув на мать. – Конец нашей жалкой семейке, которая толком и не успела воссоединиться!

– Очень тебя прошу, – говорит мне Клаудия, чуть ли не вывернувшись от брезгливости наизнанку, – слезь с этого дивана. Он итальянский и очень дорогой, а твоя обувь…

– Тогда успокойтесь! – перебиваю громко и четко. – Обе! Возьмите себя в руки и объясните уже, что здесь случилось?

Полина рвет и мечет, резко отворачивается и отходит к камину. Клаудия же умудряется за три секунды продемонстрировать весь спектр эмоций, которые вызывают у нее мои кроссовки, пачкающие итальянскую обивку итальянского дивана из самой Италии, черт возьми! Без жалости на нее не взглянешь. Осторожно ступаю на пол, и её лицо мигом расслабляется.

– А теперь, девочки, объясните, что случилось? – повторяю вопрос максимально спокойно.

– Земли, где мы планировали возвести отель, уже нет, – упадническим голосом отвечает Полина после продолжительной паузы. – Оказалось, что мама в течение нескольких лет распродавала её по частям.

– …Вот как, – округляю глаза.

– Да, я это сделала, потому что нуждалась в деньгах! Твой отец умер, ты сбежала с подонком, а я из-за стресса бросила сцену, с которой у нас была взаимная любовь! Мой голос кормил меня, – говорит Клаудия, глядя на дочь, – но в Лучезарном каждый второй певец со стажем, так что мои выдающиеся способности здесь никому не пригодились!

– Мама, папа умер, когда мне было пять! Ты оставила сцену ещё до того, как это случилось.