Сейчас кровь высохла, пятно на полу побурело. Кресло подняли. В спинке Виктор насчитал пять пулевых отверстий. Изуродованной пулями панели тубуса, которую он видел на фотографиях, тоже не было, должно быть, увезли на экспертизу вместе с уборочной машинкой. А вот заляпанные кровью стены никуда не делись.

За два года службы Виктору доводилось видеть подобное только на фото из архивов. В цветных округах преступления такого рода давно отошли в прошлое, остались в Тяжёлых временах. Рядовые задачи, которыми занимались эсдики сейчас, в большинстве своем касались нарушений правил Инструкции. Случалось это обычно в конце рабочей недели и было связано с чрезмерным увлечением некоторых несознательных граждан алкоголем.

Доводилось, конечно, сталкиваться и с убийствами – например, два месяца назад некий вполне законопослушный гражданин, в чьём послужном списке последний случай нарушения параграфов Инструкции был зафиксирован еще в школьном возрасте, пришел домой и утопил в ванной жену. Он давно любил другую женщину и не знал, как сказать об этом той, с которой жил. А полгода назад внучка нашпиговала ядом бабушкины таблетки от давления. Бабушке не нравился жених внучки и она пригрозила, что исключит девушку из завещания. Внучка решила сработать на опережение… Такие вещи случались.

Но – расстрел? Из пулевого оружия?

Такое могло произойти в Милке. В Тине. В округах, которые отсюда казались другим миром… Но не здесь. Не в этом оазисе благополучия.

Ещё и поэтому Виктор был уверен, что, хотя формально преступление находится в юрисдикции их участка, им давно заинтересовались люди с гораздо более высоким рангом. Те, кто знает, например, как в стерильный, благополучный Грин вообще могло попасть огнестрельное оружие…

Перед глазами вдруг отчётливо встала картина того, что здесь произошло.

Бероев сидел за столом. Вот за этим, вот в этом кресле. На голове – шлем дополненной реальности, глаза полуприкрыты, оператор вообще не здесь. И вдруг на пороге – убийца. Заходит, встаёт напротив стола, произносит эти слова о свинцовых ливнях. Поднимает пистолет, и…

Нет. Что-то не складывается.

Виктор встал напротив стола – туда, где, по его прикидкам, должен был стоять убийца. Вынул из кобуры под мышкой шокер. Прицелился – краем глаза заметив, как сопровождавший попятился к двери.

Нет.

Если бы убийца стрелял из этого положения, пули прошли бы выше. Нужно запросить баллистическую экспертизу. Формальность – да и Проклятые с тем, что это лишь формальность! Если Штольц для чего-то делает вид, что ведёт настоящее расследование, то почему бы и ему, Ковальски, не заняться тем же самым. И не заставить работать смежников…

Виктор почувствовал вдруг, что ощущает давний, полузабытый подъём. Тот, с которым заканчивал когда-то Академию, с которым пришёл работать в участок. Тот, что в последние месяцы казался навсегда похороненным под бесконечной ежедневной рутиной, описями разбитых в барах бокалов и вытоптанных на клумбах цветов…

Виктор поднял руку с браслетом, собираясь отправить запрос баллистам. Но не успел – браслет завибрировал.

Виктор коснулся наушника.

– Ковальски.

– Вик. – Давненько шеф не разговаривал таким тоном. – Срочно. Координаты отправил. Выезжай.

– Но я пока не…

– Бегом! – рявкнул Штольц. – Снова стрельба! Они же. Ливни.

– Что?! – вырвалось у Виктора.

Штольц промолчал.

– Понял. Лечу!

Виктор бросился к выходу. Оттолкнул с дороги ошалевшего сопровождающего и понёсся к воротам.

– В кого стреляли? – выпалил на бегу.

– Молодёжный спортивный клуб. Мотоциклисты. Убиты трое парней. – Голос Штольца звучал непривычно, отрывисто и жёстко. Того вальяжного, рассеянного клерка, который разговаривал с Виктором три часа назад, не узнать. – Тот же почерк – стрельба очередями. Их буквально поливали огнем.

Ливни. Свинцовые ливни…

– Место?

– Окраина сектора. Граница с Милком.

Виктор отметил, что вокруг уже стемнело. На бегу он выхватил из кармана плежер – действие, запрещенное инструкцией.

– Координаты вижу. Только… это ведь не наш участок?

– Зато убийца – наш, – отрезал Штольц. – И мне уже позвонили. С вопросом, почему он до сих пор не обезврежен. Попросили прислать детектива, ведущего расследование. Так что поспеши.

– Есть поспешить. – Виктор коснулся браслета.

На плежер в его руке одна за другой сыпались фотографии с места преступления. Рассматривать их на бегу не было возможности.

В момент, когда Виктор добежал до ворот, браслет на руке снова завибрировал.

– Вы нас уже покидаете? – недовольным тоном осведомился хозяин полигона.

Виктор вдруг подумал, что так и не удосужился запомнить его имя.

– Увы. Возникли неотложные дела.

– Настолько неотложные, что вы даже не подумали убрать ограждение?

– Ограждение будет убрано после принятия соответствующего решения.

– И когда же оно будет принято?

– Своевременно, – отрезал Виктор и сбросил звонок.

Подумав, что жалобу на грубияна-эсдика хозяин полигона отправит, пожалуй, раньше, чем он сядет на скутер.

В последние годы процедуру подачи жалоб упростили до предела. Всё, что требуется – набрать в нужном приложении номер ай-ди и выбрать из предложенного списка характер жалобы. Ну, и сопроводить сообщение доказательством: фото, видео или аудио записью. А запись разговора с ним у хозяина полигона имеется.

Хотя вроде бы ничего такого Виктор не сказал… Если Штольц чему-то и обучил своих подчиненных в совершенстве, так это искусству владения бюрократическими оборотами – которые при определенных навыках можно трактовать как душе угодно. Хотя на штрафы Виктор время от времени всё же налетал. В последнее время, правда, благодаря «отиуму», всё реже…

Приближаясь к воротам, Виктор подумал, что хозяин полигона может со злости его и не выпустить. Придумать, например, какую-нибудь поломку, и приказать охраннику не открывать ворота до тех пор, пока он не уберёт ограждение.

Но створки при его приближении разошлись так же послушно, как два часа назад. Или три?.. Ого, даже больше трех. То-то на улице уже темно. А ведь казалось, что провёл тут совсем немного времени.

Оставшиеся до скутера полсотни метров Виктор преодолел так же бегом, и в седло плюхнулся, уже здорово запыхавшись. Мысленно выругал себя за то, что, перейдя под руководство Штольца и убедившись, что новые обязанности не отличаются от старых практически ничем, бросил усиленные пробежки и тренировки. Получается, что зря забросил. Надо бы снова начать. Кто его знает, когда пригодится…

Виктор поспешно надел защитную куртку, шлем, застегнул коленные щитки. Коснулся браслетом окошка стартера, положил руки на руль.

«Пылесос» тронулся. Координаты с браслета загрузились в его память сразу, как только Виктор коснулся окошка.

Пользоваться за рулем плежером категорически запрещалось. И этот запрет, в отличие от многих других, Виктор полагал резонным. Дабы у водителей не возникало подобного соблазна, приборная панель была абсолютной гладкой, без выступов – плежер и положить-то некуда. Но порой бывали ситуации, в которых… В общем, бывали ситуации.

Виктор порылся в кармане куртки и вытащил самодельное приспособление: небольшую прищепку, присобаченную к кругляшу с липучей основой. Пришлёпнул кругляш к приборной панели, а в прищепке закрепил плежер.

Скутер выбрался из лесопарковой зоны на проезжую часть, вклинился в поток других машин. Живой водитель скутеру, как и девяноста девяти процентам прочих транспортных средств в цветных округах, не требовался. За дорогой Виктор следил лишь краем глаза. Основное его внимание приковал плежер.

В первый раз сердце ёкнуло, когда координаты места, где произошло убийство, наложились на карту. Неужели там?.. Да нет. Не может быть…

Оказалось, что может. Фотографии не оставили сомнений.

Виктор знал это место. Так вот почему коллеги из третьего участка позвонили Штольцу! Неудивительно, что среди них не нашлось желающих лезть в это дерьмо.

Глава 5

Локация: Юго-Западный сектор.
Нейтральная зона

Граница.

Точнее, нейтральная полоса – чья ширина и протяженность нигде и никем официально не фиксировались, но чьи координаты были известны всем заинтересованным лицам, по обе стороны стены. И со стороны Зеленого Округа, и со стороны Белого.

Белый округ. Милк. Четвёртый, если считать от центра.

Мегаполис рос от центра к окраинам, так исторически сложилось. Так росли все города на континенте – столетиями, из века в век.

Центральный округ, он же красный, он же Округ Эй – от слова «Apple», яблочко, – гордо носил номер один. Следующим шёл Округ Йеллоу – жёлтый, номер два. Дальше – Зелёный округ, Грин.

Границы между цветными округами фигурировали разве что в документах, размечающих территории коммунальщиков. Пересекать эти границы можно было совершенно свободно, однако жители к пересечениям особо не стремились. Чем ближе к центру – тем дороже. Жильё, продукты, медицинское обслуживание, развлечения – всё.

В Округе Эй исторически селились богатые и очень богатые люди. Люди из Йеллоу приезжали сюда на работу – чтобы потом вернуться домой. Жители Грина ездили на заработки в Йеллоу, до Эй добирались единицы. А вот за границей Грина начинался Милк.

Белый округ. Молоко. И вот здесь граница была обозначена более, чем чётко. Стена полуметровой толщины из армированного бетона и цепочка КПП – контрольно-пропускных пунктов – на всём её протяжении.

За стеной предписания Инструкции, продиктованные страшной пандемией Тяжёлых времен, переставали действовать. То есть формально, конечно, их никто не отменял. По факту же смотрели сквозь пальцы. В Милке, где всем на всё было наплевать, по-прежнему цвели мутирующие с каждой новой вспышкой вирусы. Людям, чья страховка не позволяла стать первыми среди тех, к кому подоспеет помощь, оставалось лишь молиться о том, чтобы новая вспышка их не коснулась. Или о том, чтобы очередь в бесконечной веренице вакцинируемых дошла до них раньше, чем у организма закончатся силы, и уже никакие вакцины ему не помогут.

Виктор знал, что слово «вакцина» – неправильное. Препарат, который вводили людям, не препятствовал возникновению в организме вируса, он всего лишь блокировал его распространение до критической точки. Но людей, которые успели привыкнуть к волшебному слову, вряд ли беспокоила правильность значения.

Заветным желанием каждого жителя Милка было – перебраться за стену, в Грин. В детстве Виктор слышал рассказы о бунтах, вспыхивавших сразу после Тяжёлых времён – когда Милк пытался штурмовать цветные округа с оружием в руках. Все они заканчивались одинаково. Милку ясно дали понять, что люди, которым по силам остановить вирус, с той же лёгкостью могут снова спустить его с поводка. Сколько народу выкосило во время бунтов, сказать в точности не мог никто. Да и вспоминать о них было не принято – такие разговоры если и вели, то полушёпотом. Память о том, как жестоко умеют обороняться «цветные», жила до сих пор. Оказаться по ту сторону стены можно, лишь соблюдая предписания, продиктованные цветными округами. Точка.

И Виктору Ковальски удалось перебраться за стену. Предыдущую жизнь он вычеркнул из памяти. Когда тебе всего двенадцать лет, это сделать не так уж трудно. У Виктора не было другой жизни. Он уже родился двенадцатилетним, учеником специнтерната Эс-Ди…

С тех пор прошло ещё двенадцать лет. И вдруг оказалось, что ничего не забыто. Виктор помнит всё.

Нейтральную полосу, Нейтрал. Границу. И каждую лазейку на этой границе…

«Ты – сопляк. Несовершеннолетний. Тебе ничего не будет. Если нарвёшься на диков, ври, что играл и заблудился. Подержат в карантине, да выпнут обратно. В цветных округах мелких не трогают, там с этим строго».

Так говорил Виктору и другим пацанам Учитель. А они верили. Потому что, когда у тебя больше нет ни отца, ни матери, ты ищешь хоть кого-то, кому можешь доверять…