Пятый сезон (страница 10)
С третьим женихом Машка на Гоа познакомилась. А что – сын взрослый уже, три года исполнилось, бабушка его обожает, оставить есть на кого, можно и отдохнуть – и от работы, и от суматошной московской жизни. Купила путевку и полетела. А там, на Гоа, только она в гостиницу заселилась, в бар на берегу океана пришла – сразу этого парня приметила. Его трудно было не заметить – высокий статный блондин, красивое тату на руке и глаза с поволокой. Дымчатые такие глаза. Он на берегу сидел, медитировал, а в баре ромом угощался. Машка к нему сама подошла, познакомилась и они так две недели и просидели, глядя на океан. С перерывами, конечно, на ром, анашу и все остальное. Жених ей и про лоскутное одеяло индийских снов рассказывал, и про мандалу, и про випассану, и дышать ее верхней губой научил, и «Бхавату, Сабба, Мангалам» говорить заставлял, это вместо тоста у него было, и про мудрость недвойственности шри объяснял, пока не засыпал пьяный и обкуренный. Машка уже начала догадываться, откуда у него такие дымчатые глаза, а потом ей его знакомые все рассказали. Жених этот, оказывается, что б на океан смотреть и травку спокойно курить, квартиру в Москве сдает родительскую, а самих родителей в дом престарелых сдал – мешались они ему. Родители и умерли там, в доме престарелых, он даже на похороны не летал. Торчал здесь, как пальма, созерцал чего-то. Ему ж главное, что б было кому про сущность Ваджрасаттвы втюхать, курнуть и рома на халяву выпить, а все остальное это ненужные вибрации. Улетела Машка на следующее утро, хоть он и предлагал оставаться, визу продлевать, семью создавать и бизнес совместный начинать, наших туристов на всякие «медитации прозрения» разводить. Говорил, что о детях мечтает… А Машка весь полет до Москвы проплакала. Не из-за жениха этого растительного, нет – родителей его жалко было, хоть она их и не видела ни разу. Она даже могилки их потом разыскала и хоть немного в порядок привела, цветочки посадила…
Потом женихов долго не появлялось, не до них Машке было – сын, работа, закрутилось все как-то. Ну а через год возник в ее жизни очередной возлюбленный – моложе Машки, из Питера, то ли поэт, то ли музыкант, то ли художник, сразу не разберешь. С тонкой и ранимой душой был мальчик, дождь слушал, Монтеня читал, любил Машке вещи в Париже выбирать, но… Изменил он Машке. С Эльзой Тихоновной, профессоршей, меценатшей и большим ценителем прекрасного. Очень большим. Машку, как увидела этого бегемота в розовых кружевных лоскутках из ее постели вынырнувшего, чуть не стошнило. Апотом она смеяться начала, и все время, пока эта парочка вещи собирала, смеялась. А вещи они часа два собирали, даже некоторые Машкины прихватили, оценили, как прекрасное, деньги Машка и пересчитывать не стала, и так понятно.
Еще у Машки были алкоголик-писатель и совершенно непьющий тренер по фитнессу, один водку мог сутками пить, второй мышцы качать, а в постели оба – ни петь, ни рисовать, что Машку обижало. Был олигарх, но тот все покупать привык, а Машка и сама прилично зарабатывала. Хотя подарки ей нравилось получать… А кому не понравится? Но ушла от него – гордая, к тому же он тоже выпить любил, как алкоголик-писатель и мышцами хвастался, как тренер по фитнессу, а зачем Машке все трое, но в одном флаконе? И в постели там тоже проблемы были… Еще француз мелькнул какой-то, журналист с армянскими корнями, но там вообще смешно, эти европейцы… Да еще с армянскими корнями.
И было Машке уже за тридцать. И смирилась она с тем, что женского счастья в ее жизни уже не будет. Не судьба, что поделаешь… Хотя почему не будет – есть оно, счастье, сын вон растет, золотце Машкино, родители живы-здоровы, работа хорошая, отдыхать недавно все вместе на море ездили, в Геленджик… У других-то, у Машкиных подруг, вообще все наперекосяк, хотя и мужья любимые, и любовники богатые… Но так думать Машка себе запрещала, хотя раз в неделю слезы-истерики подружкины терпела, успокаивала, коньяком отпаивала… Все знала, словом.
А однажды она за сигаретами пошла в магазинчик рядом с домом, а там грузчик-узбек. Так на Машку посмотрел, что у нее сердце остановилось и только через минуту снова застучало. И где он шикарный букет за две минуты купить успел? Увидел, что Машке понравилось, и ее теперь каждый день у подъезда букет ждет. Продавщицы потом сказали, что он всю зарплату на цветы тратит. Смеялись над Машкой, хотя видно было, что завидуют. А узбек этот еще и дворником устроился, двор Машкин подметать, по ночам «бомбить» на машине начал, потом в крановщики перешел на стройку и, что Машку удивило, в институт строительный поступил на заочное. И учился по-настоящему, днем на стройке вкалывал, а ночами книги-учебники читал, у него свет в комнате только под утро гас. Машка видела, он комнату в доме напротив снимал. И она почему-то тоже спать не ложилась, ждала, когда он свет погасит и к окну подойдет. А потом он ей в любви признался, в парке, на колесе обозрения, на самой верхотуре. И когда их кабинка вниз приехала, там все в цветах было, и стол в кафешке рядом накрытый, и колечко золотое, и живая музыка с Машкиной любимой песней. И Машке почему-то казалось, что если б у него денег побольше было, он бы ей и Эйфелеву башню подарил, и остров в Тихом океане, и Луну со всеми ее кратерами.
Две девочки у Машки родились, двойняшки, а это только от большой любви случается. И очень Машка с мужем любят с балкона смотреть, как с ними старший сын гуляет, как он их даже от ветра защищает, хулиганы-то и близко не подходят. Настоящий мужик растет, по радуге в тридцать лет бегать не будет, делом будет заниматься. А подруги Машкины ругаются на нее, говорят, что с такой красотой и с такими мозгами могла бы и получше кого найти, а не узбека-грузчика. И сидят у Машки в гостях, ничем их не выгонишь. Потом признаются, что за счастьем приходят, у них-то дома нет такого, что б счастье всю квартиру переполняло, хоть они и на тренинги специальные ходят, и мужья у них прилично зарабатывают, и на Гоа они каждый год летают. Без мужей, правда, не летают мужья с ними. А любовников жены не отпускают…
А Машка об одном жалеет – поздно она в магазинчик этот за сигаретами зашла. Так могла бы и еще двоих родить. Детей должно быть много, как ее муж говорит, тогда и счастья много будет…
А. Виардо. ШЕСТОЕ ОКНО
Сорванный голос – на пол по стене сползает женское тело. Оно больше не слышит ни тишины квартиры, ни шума поездов за окном – только собственное обессиленное дыхание. Взгляд уперся в пол и медленно почернел под весом тяжелеющих век: замучили образы уходящего дня, пляшущие перед глазами.