Нельзя вечно на двух стульях сидеть, надо решать. Прямо здесь и сейчас понял, кого выбрал. Какое будущее. Рядом с Ритой. Надолго или нет – время покажет, но Аню обманывать больше не могу. Она поймёт, должна понять, что так обоим лучше будет.

– Ты пустишь меня к себе? – спрашиваю тихо. Рита поднимает голову, хмурится.

– Ты о чём?

– Если я уйду, пустишь к себе, или мне лучше пока квартиру снять? Если что, я пойму, всё-таки мы не так долго знакомы, чтобы съезжаться…

– Мить, ты серьёзно сейчас? – Она садится, смотрит сверху вниз. – Серьёзно уйдёшь?

– Уйду. – Тоже сажусь. – Даже если с тобой потом расстанемся, с Аней уже жить не смогу. Рано или поздно это бы случилось.

– Ты бы ушёл, потому что разлюбил?

– Знаешь, не в любви дело. Наверное, не ушёл бы, может, даже не задумывался бы, что с жизнью не так. Жили бы два несчастных человека.

– А ты сейчас счастлив? – Рита заглядывает в глаза.

– А ты как думаешь? – сгребаю в охапку и целую. Сладкая, нежная, моя.

Домой приезжаю поздно. Аня ни разу не звонила, хотя раньше бы, конечно, набрала хоть раз, чтобы узнать, где я. Эта тишина говорит больше сотни звонков и сообщений. Никто меня не встречает, свет нигде не горит, только на кухне. Дети спят. Аня сидит за столом, перед ней полная чашка кофе. Взгляд пустой. Даже не поднимает, когда вхожу. Сажусь напротив. Она смотрит на меня, глаза пустые. Дрожь пробирает. Беру её за руки. Ледяные. Не могу найти нужные слова, они все разом кончились. Мы пятнадцать лет вместе прожили, это не вычеркнуть из памяти. И дети… Сжимаю руки сильнее, а у самого губы дрожат.

– Я тебе вещи собрала, – говорит Аня безжизненным голосом. – В спальне чемодан. Остальное заберёшь потом. С Никитой тоже сам разговаривать будешь. Объяснять. На развод подам на неделе.

– Ань… – комок в горле размером с футбольный мяч. Так паршиво никогда не было.

– Уходи, Дим. Прямо сейчас уходи. Пожалуйста.

Встаю. Шатает, когда иду в нашу спальню. Уже не нашу. Чемодан лежит на кровати, внутрь нет смысла заглядывать: если собирала Аня, там будет всё необходимое, от носков и трусов до галстука. Выхожу, Аня до сих пор сидит за столом, не двигается. Это всё? Вот так, просто?.. Из дома на улицу, выдохнуть, поднять глаза на горящее окно. Нет пока чувства, что ушёл, кажется, в командировку уехал. Надо обдумать, осознать, поэтому пока не к Рите еду, снимаю номер. Надо слова подобрать, чтобы сыну объяснить. Благо, Маша маленькая пока.

Дети… Крепче стискиваю ручку чемодана, иду к машине. Спасибо, что Аня не стала закатывать скандал. Расстанемся мирно, обсудим, как платить буду, когда с детьми встречаться. В больницу с Машей в любой момент готов ездить, от обязанностей не отказываюсь. С ипотекой как быть, не понятно. Будем продавать дом, или она захочет себе оставить? Столько вопросов… Решим по мере возникновения, пока надо справиться со странным чувством, когда одновременно тяжело на душе и легко, так, что прыгать хочется.

***

Аня

Ушёл. Выдыхаю и утыкаюсь лбом в чашку. Решение приняла ещё несколько дней назад, когда увидела сообщение в телефоне. Оно всплыло на весь экран, он даже не додумался оповещения отключить. Они до сих пор встречались. И стало так… никак стало. Как разом все чувства отрубило. Смотрела на него, а видела чужака. Годы, перечёркнутые одной изменой, одной женщиной. Особенной, видимо. Он даже не пытался вернуться в спальню, ложился на диван, словно так и надо, а я лежала без сна и представляла, что сделаю, если сейчас войдёт. Мы бы помирились, наверное. Я бы закрыла глаза на измену, стали бы жить как раньше. С виду точно как раньше. Идеальный фасад для окружающих.

Я уже простила, а теперь… Дима сделал свой выбор, и быть второй, ненужной, просто для того, чтобы была, я не собираюсь. Уж что-что, а гордость пока ещё есть. Не собираюсь унижаться, умолять бросить её, не уходить из семьи. Мне такой муж самой не нужен. Папу у детей отнимать не собираюсь, сам пусть решает, как будет с ними общаться.

Дом… Тут всё сложно, ипотека с материнским капиталом, продавать его – целое дело. Надо будет с юристом проконсультироваться. Алименты, надеюсь, трясти не придётся, Дима скупым никогда не был, уверена, что своих детей не обидит.

Собирала его вещи с каменным сердцем. Спасибо, что чувства до сих пор отключены, иначе уже билась бы в истерике, пока складывала его свитера и брюки. Аккуратно, разглаживая складочки, чтобы заломов не было. Складывала и думала: а она также о нём заботиться будет? Готовить вкусняшки, носиться с таблетками и чаем, когда температура тридцать семь и один, отпаивать после похмелья, если с друзьями перебал?.. Будет она, другая, не спать ночами, пока не долетит до другого города и не отпишется, что на месте?

И вот тут накрыло понимание: мне больше не надо это делать! Мне не надо о нём заботиться, как о третьем ребёнке! Не надо подбирать носки с пола в спальне, и разгребать сброшенную в кучу одежду на кресле. Не надо думать, что приготовить на ужин, чем ещё удивить, ведь три дня подряд мы не едим одно и то же. Это то, что называется свобода?..

Налила кофе с этим странным пугающим чувством. Задумалась. Одна с двумя детьми. Толком без работы, с образованием, которое ни разу не пригодилось. Два года дома сижу, куда бежать, что делать? Работу искать надо. Отвлечься. А Машу куда, с кем? Голова кругом.

Он же с ней сейчас. Даже не позвонил, не сказал, что задержится. Я не стала унижаться и названивать. Когда вернулся, всё по виноватому взгляду поняла. И вот теперь сижу одна. С кучей проблем, двумя детьми, ипотекой и без работы. Одна. Ненужная.

Горько выдыхаю. Рыдание рвётся изнутри, затыкаю рот ладонями и трясусь. Сползаю на пол, прислоняюсь к ножке стола и глушу всхлипы. Немного слабости, совсем чуть-чуть, а завтра пытаться сделать вид, что ничего пока не изменилось.

Утро начинается с дикой головной боли и Машиного крика: она проснулась, выбралась из кроватки и вылила на себя воду, стоящую на моей тумбочке. Подскакиваю, как будто на меня эту воду вылили. Дочку на руки, взгляд на часы – шесть. Уснула где-то в три, голова вообще дурная, ничего толком не соображаю. Вчера я выставила мужа за дверь. Смотрю на пустое место на кровати. Он с ней сейчас? Как заставить себя не думать? Как найти к нему злость, если внутри только обида на себя?

Раздеваю Машу, переодеваю в сухое, кладу рядом. Если получится, ещё поспим немножко. Зевая, заходит Никита – удивил. Сегодня воскресенье, в школу не надо.

– А где папа? – спрашивает удивлённо.

– В командировку улетел. В срочную, – отвечаю первое, что приходит в голову.

– Мы же с ним на рыбалку собирались, – уныло тянет сын и падает на кровать с другой стороны от меня и Маши.

Вот почему проснулся так рано. Интересно, Дима вообще вспомнил вчера об этом? Обида за Никиту обжигает необходимой злостью. Обнимаю обоих детей, смотрю в потолок. Ради них всё переживу. Если он их на другую семью променял, Бог ему судьба. Но топтаться по ним не позволю!

Глава 8

Аня

Первые дни без Димы проходят странно. Ничего не изменилось, ощущение, что он на самом деле уехал в командировку. Я даже не переживаю, как отрезало. Совершенно спокойно живу дальше, откладывая подачу заявления на развод. Мы за пять дней ни разу не созвонились и не списались. Очень удобно уйти и сделать вид, что ничего не происходит. Так хочется поделиться с кем-то! Ну, хоть с кем-нибудь! Но оказалось, что за декрет и заботу о Маше я растеряла всех подруг. Мало кому нравится постоянно слушать про больницы и болячки, у меня никого не осталось. Антон и Оксана скорее Димины друзья, да и навряд ли Оксана поймёт. Не было времени остановиться и посмотреть на себя со стороны, и сейчас я понимаю, что жила в вакууме семья-дом, а жизнь проходила мимо дальше. И Дима в этой жизни очень активно участвовал.

– Ма, а папа когда приедет?

Никита спрашивает второй день подряд, а я могу ответить только «Не знаю». Когда он в командировке, сын не пишет и не звонит, чтобы не отвлекать. Но ведь теперь это правило не работает, так?

– Напиши ему. Сейчас можно.

– Уверена? – тянет Никита с сомнением.

– Да, уверена. Напиши, он обязательно ответит.

На самом деле без понятия: ответит или нет. Пытаюсь не думать, чем он занят всё это время, с кем. Хотя понятно и чем, и с кем. Приближается очередная Машина диспансеризация, семь кругов ада по поликлинике, с молитвами, чтобы не пришлось ехать в больницу. Мне надо напомнить, что он обещал быть рядом? Или гордо тащить всё на себе? Обойдётся. Меня бросил, но забивать на детей не позволю.

Вечером, когда наконец наступает тишина, беру листок бумаги и расписываю наше имущество. Всё, до последнего счёта. По-прежнему неясно, что делать с домом. А квартира, в которой мы сейчас живём, оформлена на свекровь. Мысленно мычу, тру виски: как могла об этом забыть? Когда мы разведёмся, она нас отсюда выгонит? С неё станется, ведь отношения у нас не сахар и никогда хорошими не были. По факту всё, что у меня есть – дом с пустыми стенами. Выходит, надо как-то его продавать. Сложно. Придётся проконсультироваться с юристом, сама не справлюсь, а Диму, судя по всему, это не волнует. Скоро за квартиру платить.

Постепенно начинает доходить глубина ямы, в которую Дима уронил нас своим уходом.

Сыну ответить всё же соизволил. Сказал, что вернётся сегодня. Жду, нетерпеливо расхаживая по квартире. Что скажет, что я отвечу?.. Ключ поворачивается в замке, муж заходит, как ни в чём не бывало, с чемоданом. Сердце пропускает удар – решил вернуться? Не понравилось на новом месте? Никита выходит из спальни, серьёзно протягивает руку. У них давно прошли времена обнимашек, теперь сын и мне не позволяет лишний раз коснуться.

– Как съездил? – спрашивает серьёзно. Дима пожимает плечами, отводит глаза. Ну, нет, милый мой, объясняйся сам.

Выразительно смотрю на чемодан. Разувшись, Дима проходит с ним в спальню, кладёт на кровать и говорит:

– Надо ещё вещи взять.

– Собирай. – Прислоняюсь к стене, скрещиваю руки на груди. Больше не собираюсь складочки на брюках наглаживать.

– Что, не поможешь? – криво улыбается.

– Издеваешься? – фыркаю и качаю головой. – Надеюсь, ты не забыл, что двадцать пятого за ипотеку платить, а двадцать шестого с Машей на диспансеризацию.

– Помню, – он открывает шкаф, голос звучит приглушённо. – За ипотеку заплачу, за вами с утра заеду, Пашку предупредил, что весь день не будет.

Интересно, а как Пашка отреагировал на его уход из семьи? С тоской думаю, что у него как раз друзей полно, есть с кем обсудить перемены в жизни. Наверное, его все поддерживают. Может, даже завидуют.

– Ты не консультировался с юристом по поводу раздела имущества? – спрашиваю, уже зная ответ. Нет. Всеми вопросами, связанными с домом, занималась я. И искала, и узнавала про оформление, и проверяла договора… Со счетами тоже я всегда возилась, он, наверное, даже за коммуналку сам не сможет заплатить, если придётся.

– А что тут думать? Дом останется вам, я выплачу остаток ипотеки, там не так много осталось.

– В счёт чего, Дим? В счёт алиментов? – об этом я тоже думала. Я не потяну дом, у меня нет денег на то, чтобы сделать его пригодным для жилья.

– Почему в счёт алиментов? – искренне удивляется он. Даже выглядывает из-за дверцы шкафа. – Я буду вам платить, зачем тебе на алименты подавать? В любом случае, платить буду больше, чем бы тебе присудили алименты. Или ты хочешь ещё и порядок общения с детьми определить?

– Нет, – морщусь. – Мы вроде не звери, не цапаемся. Разведёмся мирно. Только… Скажи, нам надо будет отсюда уехать?

– Зачем? – и снова искреннее удивление. – Это наша квартира, живите тут, пока ипотеку окончательно не погашу. Потом будем думать, что дальше делать. Или ты думаешь, я вас на улицу выгоню?