В один момент я подошла к краю стола, сгребла оттуда ближайшее содержимое в виде мисок с картошкой, овощами и пирогами и со злостью выкинула на пол глиняную посуду. Забралась на стол и начала пинать ногами глиняные горшки и тарелки, пробираясь в самый центр стола. Люди ошарашенно повскакивали с лавок, отходя от стола, осталась лишь парочка вусмерть пьяных дедов, мирно спящих в тарелках. Люди были настолько напуганы, что не смели проронить ни слова.

Я обернулась к несостоявшейся свекрови, улыбнулась иронично и многозначительно и ответила на ее вопрос громким и грубоватым голосом:

– А Олежка твой уже поплатился и скоро ответит за все перед вашими богами…

– Чаво ты несешь такое? – растерянно произнесла тучная женщина, и на лице ее скользнул отголосок страха. – Чаво ты с ним сделала?!

– Ты лучше спроси, чего он не делал со мной, – язвительно отозвалась я и слегка пнула тарелку в ее сторону, от чего женщина нервно дернулась.

– Ты чаво себе позволяешь? – громогласно возмутился Борислав, намереваясь подойти ко мне, но Татьяна его вовремя остановила.

– А знаете для чего на самом деле меня послали сюда ваши боги, Господь, Вселенная… да без разницы… – начала я, проигнорировав возмущенного Борислава. Я вальяжно расхаживала по столу, грубо пиная тарелки в стороны. – Для того, чтобы я открыла вам глаза на происходящее. Называйте меня после этого как хотите: ведьмой, от Лукавого, от шайтана или как вы там называете их всех. Да мне, по большому счету, глубоко наплевать.

– Ты, ветрогонка! Чаво несешь такое?! – крикнул какой-то мужик из толпы и уже было приготовился залезть ко мне на стол, но Макс вовремя схватил возмущенного за шкирку и вернул на место.

– Если Господь существует, он должен прекратить то безумие, что вы тут творите! – крикнула я сквозь слезы, тыча пальцем в каждого. – Вы вымираете, потому что женитесь на родных сестрах и племянницах, выходите замуж за родного брата и дядю! Кем вы все друг другу приходитесь, вы хоть задумывались? Природа сама уничтожает вас, потому что такие как вы – ее ошибка. Живете тут как отшельники, намеренно лишаете себя всех благ цивилизации и думаете, что какие-то мифические боги и болота защищают вас! Как же вы наивны! Мало того, вы еще и древним славянам подражаете! Да разве они совершали жертвоприношения людьми?! Вы все омерзительны. Вы – ненормальные! Вы собственными руками уничтожаете себя…

Словно в подтверждение моих слов, неподалеку разразился гром. Люди, приготовившиеся возмущаться и сыпать проклятьями, тут же смолкли, удивленно взглянув на небо.

– Неужто Перун-батюшка гневается? – воскликнула несостоявшаяся свекровь.

– Ну, ты, а ну слезь со стола! – рявкнул Борислав, гневно нахмурившись. – Это неуважение к богам! Вот Перун и разгневался.

Краем глаза уловила, как Стас в ярости выбежал из избы, где находился Олег. Воскресенский вырвал из земли два факела из сосны и вдруг заприметил меня, вещающую на столе. Но едва ли на его лице дрогнул мускул. Он забежал в избу обратно. Я забеспокоилась, но виду не подала.

– Я объясню вам на вашем же языке, – сквозь зубы процедила я раздраженно. – Вы все прокляты. Назад пути нет. И если вы не отпустите нас живыми и невредимыми, то на вашу деревню тут же обрушится пожар и весь гнев богов вместе взятых!

– Чаво ты мелишь?! – отозвался кто-то из мужиков.

– Ах, ты, дрянь паршивая! Ты к нам от лукавого пришла! – выплюнул Борислав, и вдруг неожиданно схватил меня за щиколотку и с силой притянув к себе. – Я тебе покажу Кузькину мать! А, ну, иди сюда!

От растерянности я потеряла равновесие и упала на стол руками вперед. Но помощь Макса подоспела совсем скоро: он оттащил от меня разгневанного Борислава за шкирку, тот сразу же замахнулся с кулаком на Янковского, но он ловко увернулся от удара. Я встала на ноги, по-прежнему находясь на столе, но никто уже не замечал меня. Люди вокруг принялись недовольно горланить, обступив этих двоих, чтобы с нескрываемым любопытством понаблюдать за зрелищем. Борислав грубо толкнул Макса за плечи, но Янковский не реагировал на его нападки. Лишь с каменным непроницаемым выражением лица глядел на мужика, готовый к любому исходу событий.

– Девку свою защищаешь? – ухмыльнулся Борислав, с вызовом харкнув на землю. – Я еще вчера понял, не к добру вы к нам пришли. Давненько у нас не было людей тамошних. Ихние карты врут! Никто и знать не знает о нашей общине. И тут вы нарисовались, все такие красивые. А эта девка еще и чепуху какую-то мелит про Матерь! Чаво вам от нас нужно, а?

– Мы пришли забрать своих людей, которых вы насильно затащили к себе. Только и всего, – последовал моментальный ответ Макса, и его глаза настороженно взглянули на местного.

Толпа вдруг недовольно загудела.

– Так вот оно как оказывается! – усмехнулся Борислав, всплеснув руками. – Одурачить нас вздумали?! Девок мы не отпустим, вы это себе на носу зарубите!

– Ишь чего удумали! Мужья у них есть перед богами! – воскликнула женщина средних лет с косоглазием. – Не отвертятся теперь!

– Вы не имеете права их удерживать, – произнес Янковский бесцветным голосом.

Люди постепенно окружили Макса, и он напряженно оглядывался, встретившись со мной мимолетным взглядом.

– А ты кто такой, а? – возмутился разгневанный Борислав, тыкнув в него пальцем. – Боги сказали, что они станут нашими невестами и продолжат род общины. А эта твоя девка, – он ткнул пальцем в мою сторону, не сводя с него глаз, – должна родить того, кто станет новым Старейшиной.

– Мужик, не провоцируй меня. Иначе пожалеешь, – ответил Макс. Он качнул головой, и его губ коснулась раздраженная улыбка. В тот день я впервые уловила в его взгляде опасные искорки, которые были не свойственны добродушному Максу.

– А чаво ты мне сделаешь, а? В драку полезешь? – с издевкой спросил Борислав и угрожающе-медленно подошел к Янковскому. Тот продолжил стоять на месте, лишь слегка приподнял подбородок, и на его скулах заиграли желваки, а ладони собрались в твердый кулак. – Вы одни, а нас вона скока. Чаво мне бояться тебя? Я сын самого Старейшины, боги мне благоволят!

– Не в моих принципах бить обиженных жизнью калек, – коротко изрек Макс.

– Чаво ты сказал?! – взревел Борислав, набросившись на Янковского с кулаками.

Мужик стоял спиной ко мне в непосредственной близости, поэтому мысль та пришла в голову мгновенно. Раздумывать времени не было. Я мигом схватила глиняный горшок с остатками вина, и с силой разбила его об голову Борислава. Вокруг раздались женские крики. Вино тут же разлилось по его белой рубахе бордовыми пятнами, а сам он опешил, зашатался и едва сдержался, чтобы не рухнуть на землю. Я надеялась, что от неожиданности и головокружения он мигом упадет, но Борислав оказался крепче, чем я думала. По крайней мере, его растерянность дала нам шанс на побег.

– Горим! О, боги! – крикнул кто-то из толпы. – Пожар!

Стас вышел из избы с невозмутимым каменным лицом, а позади него в доме с бешеной скоростью разгорался огонь. Разрастался не на шутку. Я терпеливо дождалась, когда Воскресенский затеряется среди местных, и под всеобщие истошные пронзительные крики, спрыгнула со стола, оперившись на руку Макса.

– Олег! Сынок мой! Олежа! – завопила «свекруха», рухнув на колени.

– Богдана! Богдана возьмите! – умоляюще крикнула нам вслед Татьяна сквозь слезы. Пока вся толпа ринулась в сторону вспыхнувшего дома, женщина с сыном побежала за нами. – Прошу! Умоляю! Возьмите… Я подготовила вам еду, на первое время хватит!

Я обернулась, пока Макс и Стас спешили в сторону болота. Умоляющие глаза матери не могли оставить меня равнодушной, поэтому я живо перехватила кулек с едой, обмотанный старой тряпкой, и потянула за руку недоуменного и испуганного Богдана. Татьяна благодарно кивнула нам вслед и прикрыла лицо ладонью, громко рыдая навзрыд. Не могла представить ее чувства в тот момент: каково это, осознавать, что видишь сына в последний раз?

– Татьяна! Паршивая ты овца! – раздался позади громогласный и разгневанный голос Борислава, который вмиг бросился к жене. – Я убью тебя, слышишь? Богдан! Не смей! Не смей, выродок!

Я дернула Богдана за руку и побежала вглубь леса вслед за ребятами. Парень не сопротивлялся и неуверенно ускорил шаг. Напоследок я обернулась лишь на мгновение, и увидела страшную картину: Борислав с размаху ударил плачущую Татьяну по лицу, отчего та беззащитно упала на землю.

– Это мой сын! Они забрали моего сына! – взревел Борислав, а после схватил булыжник размером с ладонь и принялся наносить яростные удары по голове. – Паскуда! Тварь! Это все из-за тебя! Это ты все подстроила! Мой сын! Мой единственный сын!

– Мамка! – сквозь слезы прокричал Богдан, обернувшись. – Мамка!

Никто не останавливал Борислава, потому как абсолютное большинство сил было брошено на тушение бушующего пожара, который перекинулся на соседние дома. Но, что-то мне подсказывало, не будь пожара, никто бы и не помешал ему убивать собственную жену на глазах у всех. Мужчина отбросил камень в сторону и принялся добивать женщину ногами в живот.

Татьяна уже не шевелилась.

Женщина, которая помогла нам и пожертвовала жизнью ради единственного сына, умирала у всех на глазах от рук собственного мужа. Я понимала, что вмешиваться было опасно, но и спокойно смотреть на то зрелище не могла. От несправедливости слезы рекой брызнули из глаз, и от шока я прикрыла лицо ладонью, тяжело дыша. Она все еще предательски пахла железом.

– Мамка! – ревел Богдан, дернувшись в сторону деревни, но я молниеносно остановила его за руку.

– Если пойдешь туда, ляжешь рядом с матерью! Но она пожертвовала собой не ради этого! Она хотела, чтобы ты убежал отсюда! – крикнула я, встряхнув его за плечи. Его глаза светло-небесного оттенка, точно ангельские, отрешенно глядели на обездвиженную мать. – Богдан! Слышишь меня? У тебя может начаться приступ. Нам нужно бежать! Только ты знаешь где находится выход из болота!

Глава 13

– Блонди, какого хрена ты взяла его? – сердито спросил Стас, едва мы догнали их.

– Что он здесь делает, а? Я спрашиваю, что он здесь делает? – недовольно воскликнул Амир, тыча пальцем в Богдана. – Они его женили на нашей Амине! Клянусь Аллахом, вы меня убийцей сделаете!

– Я обещала его матери, это не обсуждается, – хмуро ответила я и с отдышкой облокотилась об ствол дерева. – Нам нужно как можно быстрее пройти болото. Богдан нам поможет.

– Субханаллах! – удивленно воскликнул Амир, при виде меня. – Кто это с тобой сотворил?

– Алиса! – крикнули Кира и Амина. Они подбежали обнять меня.

– Я рада, что эти уроды вас не… что с вами все в порядке, – тихонько произнесла я, обняв каждую девочку.

Они были в таком же свадебном сарафане, что и я. Вот только Амина все еще находилась в замотанном белом платке вместо фаты, а Кира сняла его, оставшись с распущенными волосами цвета молочного шоколада, подстриженными под каре.

– Нам надо… надо каждому подобрать толстые палки и с ними проходить через болото, – сообщил Богдан неуверенно. Он все еще вытирал слезы тыльной стороной ладони и нервно проводил рукой по взъерошенным волосам цвета пшеницы.

Макс, Стас и Амир принялись молча рыскать по лесу в поисках веток. Позади раздавались крики местных, вероятно, пожар перенесся и на другие дома. Среди рюкзаков, я уловила свой серый, притянула его к себе и обняла. А после присела, спиной облокотившись об дерево, и не смогла сдержать слез. Меня трясло от переполнявших эмоций, и только в тот момент постепенно приходило осознание того, что я пережила.

Я убила человека.

Хоть и такого мерзкого как Олег. Но фактически – это убийство. Человек, проработавший в бригаде скорой помощи почти семь лет, каждую смену спасавший жизни, вдруг взял и отнял ее собственными руками.