Автомобиль стартует и буквально въезжает в плотную стену цвета и звука. Вишрам чувствует жару, тепло человеческих тел, углеводородный налет на стекле. Люди вокруг. Непрекращающийся поток лиц. Тела.

Он обнаруживает в себе новое чувство. В нем присутствует некий меланхолический оттенок тоски по родине, но выражается она ужасом перед этим обыденным убожеством людей, которые толпятся на местных бульварах. Не тоска, а тошнота по родине. Ностальгическое отвращение.

– Это рядом с развязкой Саркханд, не так ли? – спрашивает Вишрам на хинди. – Мне бы хотелось ее увидеть.

Водитель покачивает головой и сворачивает направо.

– Куда мы едем? – спрашивает Марианна.

– В одно место, где вы сможете рассказать о своем семействе-созвездии, – отвечает Вишрам.

Баррикады, сооруженные полицией, перегораживают главный проспект, поэтому водитель направляет автомобиль по узкому кишечнику боковых улочек и буквально врезается в уличную демонстрацию.

Удар по тормозам. На капот падает молодой мужчина. Потом поднимается. Видимо, столкновение просто оглушило его. Это круглолицый парень с едва пробившимися усиками над верхней губой. Пассажиры автомобиля потрясены. Мгновенно внимание толпы переключается с ярко разукрашенной статуи Ханумана под тенистым балдахином на лимузин. Кулаки барабанят по капоту, по крыше, по дверцам. Люди начинают раскачивать автомобиль. Толпа узрела своего врага: здоровенный мерседес с тонированными стеклами и флажками компании – то, что в их представлении ассоциируется с силами, собирающимися уничтожить святое для них место и превратить его в станцию метро.

Шофер резко дает задний ход, паля резину, и заезжает в проулок под только что выстиранным бельем, развешенным подобно знаменам, под разваливающимися старенькими балконами. Вслед лимузину летят кирпичи, оставляя вмятины на металле. Марианна невольно вскрикивает, когда лобовое стекло вдруг покрывается паутиной трещин. Ориентируясь на камеру заднего вида, шофер протискивается между двумя башнями из бамбуковых лесов. Молодые карсеваки преследуют их автомобиль, бьют по нему своими лати, призывая проклятия на головы безбожных Ранов и их демонических мусульманских пособников-колдунов. Они размахивают сорванными флагами компании. Стоит бросить в этом районе всего одну бутылку с зажигательной смесью, и погибнут сотни, думает Вишрам. Но шофер умело направляет машину по хитросплетению переулков, находит внезапно образовавшийся промежуток в сплошном потоке автомобилей и задом въезжает в него. Грузовики, автобусы, мопеды резко останавливаются. Водитель дергает ручник. Юные фанатики, которые их преследуют, ныряют в автомобильную реку, скользят между авторикшами и японскими пикапами, расписанными индуистской символикой. Протискиваются, бегут, нагоняют.

Водитель поднимает руки в жесте отчаяния. При таком трафике ничего не сделаешь. Вишрам бросает взгляд через плечо. Преследователи настолько близко, что он различает пуговицы у них на рубашках. И тут Марианна вскрикивает: «Господи Иисусе!»

Автомобиль снова резко тормозит, Вишрама бросает вперед, и он сильно разбивает нос о спинку водительского сиденья. Ошеломленный и залитый слезами он видит, как словно бы с неба перед ним падает стальная фигурка демона. Равана-пожиратель, повелитель злых духов, восседающий на согнутых гидравлических титановых ногах и держащий подобно вееру десять кинжалов. Крошечная головка богомола смотрит прямо в лицо Вишраму, открывая целый арсенал сенсорных устройств, похожих на инструментарий дантиста. И вновь прыжок. Вишрам слышит, как когти на ногах демона царапают крышу автомобиля. Вишрам поворачивается, выглядывает в заднее окно и видит, что чудовище приземлилось рядом с автобусной остановкой. Уличное движение застывает, карсеваки разбегаются, будто горные козлы. Чудище неуклюже движется по улице, шевеля своими устрашающими приспособлениями. На металлическом панцире нарисованы полосы и звезды.

Американский боевой робот.

– Что за?..

Они начали войну, пока он был в эмиграции. Водитель указывает на улицу за перекрестком, на улицу с неоновыми витринами и сияющими зонтиками кафе, где мужчина в черной и очень дорогой одежде изрыгает проклятия в адрес удаляющегося механизма. За ним – две половины мерседеса-внедорожника. Мужчина подбирает куски фары и швыряет вслед удаляющемуся чудищу.

– Я все же не…

– Саиб, – произносит водитель, заводя мотор. – Вас так долго не было, что вы успели забыть Варанаси?

Остаток пути до отеля Марианны Фуско они едут в мрачном молчании. Женщина вежливо благодарит Вишрама, швейцар приветствует их, берет ее сумку, и Марианна поднимается по ступенькам лестницы, ни разу не обернувшись.

Похоже, никакого траха на прощанье не предвидится.

Разбитый лимузин сворачивает в ворота между автомастерской и колледжем информационных технологий, располагающимися под сенью ашоковых деревьев ^[25]. И сразу же Вишрам оказывается в совершенно ином мире. Самое первое, что можно приобрести за деньги в Индии, – это уединение. Рев улицы вдруг стихает до биения пульса. Безумие Варанаси отсечено.

Чтобы отметить возвращение блудного сына, слуги зажгли огни вдоль всей подъездной дорожки. Вишрама приветствуют мерной дробью барабанщики и сопровождают автомобиль до самого дома. И вот он сам – дом, большой, горделивый, сказочно белый в потоках яркого света. Вишрам чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Когда он жил под крышей этого особняка, ему всегда было стыдно за то, что он принадлежит к обитателям дворцов. Он всякий раз непроизвольно сгибался под тяжестью его колонн, фронтонов, широких портиков среди густых зарослей жимолости и гибискуса. Ненавидел его отвратительный белый цвет, интерьеры – полированный мрамор и старинная причудливая непристойная резьба по дереву, потолки с непальскими росписями… Купеческое семейство построило этот дом еще во времена британского владычества – в стиле, который должен был постоянно напоминать им о родине. Они назвали его Шанкер-Махал.

И вот теперь, когда Вишрам выходит из машины, его прежний юношеский максимализм, подростковое бунтарство и смущение из-за принадлежности к привилегированному классу куда-то уходят, а дом окружает его давними, но памятными до сих пор ароматами застоявшейся пыли, деревьев ним ^[26], мускусным благоуханием рододендронов и едва уловимым зловонием канализации, никогда здесь по-настоящему не работавшей.

Они ожидают его на ступеньках. На самой нижней стоит старик Шастри. По бокам вся домашняя прислуга в два ряда: женщины слева, мужчины – справа. Рам Дас, почтенный старый садовник, всё еще среди них: возраст его уже совершенно невообразим, но он по-прежнему – и Вишрам нисколько в этом не сомневается – ведет жестокую войну с вездесущими обезьянами.

Где-то посередине лестницы стоят его братья. Старший, Рамеш, кажется более высоким и худым, чем обычно, словно его притягивает вверх межзвездное пространство, изучением которого он занимается. И по-прежнему ни одной женщины всерьез. Даже в Глазго до Вишрама доходили слухи о поездках Рамеша на уик-энд в Бангкок. А рядом его идеальный брат – Говинд. Идеальный костюм, идеальная жена, идеальные дети-близнецы Руну и Сатиш. От взгляда Вишрама не ускользает и жирок, который начинает набирать братец. Звезда Ди-Ди, бывшая ведущая утренней телепрограммы и завидная невеста, стоит рядом с Говиндом. А рядом с ней расположилась айя с последним отпрыском династии на руках. С девочкой. Почти чудо для 2047 года. Вишрам гукает и воркует над крошкой Прийей, но, присмотревшись к ней, начинает подозревать, что она – брамин. Об этом говорит сама ее физиология, на уровне феромонов, какой-то явный сдвиг в биохимии тела.

Мать стоит на верхней ступеньке. Такая, какой Вишрам всегда ее помнил, величественная в своей почтительности. Тень среди высоких колонн.

Отца среди присутствующих нет.

– А где папа-джи? – спрашивает Вишрам.

– Он встретится с нами завтра в своем головном офисе. – Единственное, что произносит мать в ответ.

– Ты не знаешь, к чему все это? – спрашивает Вишрам у Рамеша, когда приветствия, слезы умиления и «только-глянь-совсем-большой-вырос» наконец-то смолкают.

Рамеш качает головой, а Шастри движением пальца приказывает носильщику отнести чемоданы Вишрама в его комнату. Вишраму совсем не хочется отвечать на вопросы по поводу лимузина, и поэтому, сославшись на джетлег, он идет спать.

Вишрам ожидал, что его проводят в старую детскую, но носильщик шествует в комнату для гостей, расположенную в восточной части дома. Вишраму неприятно, что к нему отнеслись, как к гостю, временному сожителю. Но, оставшись в одиночестве и начав раскладывать по громадным шкафам и комодам красного дерева немногие привезенные с собой вещи, он радуется, что в этой комнате его не окружают со всех сторон детские воспоминания, пришедшие поглядеть на него-взрослого. Они потащили бы Вишрама обратно, к нему-подростку.

В доме никогда не было нормальных кондиционеров, поэтому Вишрам голышом падает на простыни, ужасаясь нестерпимой жаре. Он лежит и рассматривает загадочные узоры на расписном потолке под тарахтение обезьян в зарослях за окном.

Он уже где-то на самом краю сна, почти проваливается в пропасть абсолютного забытья, когда внезапно, вздрогнув, просыпается от какого-то полузабытого звука, врывающегося в комнату. Понимая, что больше не заснет, и смирившись с этим, Вишрам обнаженный выходит на железный балкон.

Атмосфера и аромат города Шивы со всех сторон овевают его голое тело. По желтому небу скользят мигающие огни самолетов. Солдаты, летающие по ночам. Вишрам пытается представить себе войну. Роботы-убийцы, бегающие по переулкам, титановые кинжалы во всех четырех руках аватары Кали. Штурмовики-сарисины на бреющем несутся к Гангу, пилотируемые вояками, которые в реальности находятся на расстоянии многих сотен тысяч километров отсюда. Американские союзники авадхов воюют в современном стиле, когда все солдаты сидят дома в полнейшей безопасности. Они убивают с другого полушария планеты.

Вишрам начинает бояться, что картина, свидетелем которой он был на улице, может стать пророческой. У загнанных в угол нехваткой воды и выступлениями фундаменталистов Ранов выбор совсем не велик.

Хруст гравия, какое-то движение на серебристой лужайке. Из лунных теней появляется Рам Дас. Вишрам застывает на балконе. Еще одна его оплошность, вызванная западной привычкой к повседневности наготы. Рам Дас выходит на подстриженную лужайку, раскрывает полы дхоти и мочится при ярком свете ленивой индийской луны, заваленной на бок, как храмовая гандава. Оправившись, садовник оборачивается, медленно кивает Вишраму, не то приветствуя, не то благословляя. Потом уходит. Раздается крик павлина.

Добро пожаловать домой.

Часть вторая
САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА^[27]

9. Вишрам

Еще полчаса назад Вишрам Рэй хвастался, что у него никогда не было костюма. Но он всегда понимал, что наступит день, когда костюм ему понадобится, и на такой случай у семейства китайских портных в Варанаси имелись все его мерки, а также несколько видов ткани на выбор, материя для подкладки и две рубашки. И вот теперь Вишрам сидит в этом самом костюме – в кресле за громадным тиковым столом совета директоров компании «Рэй пауэр».

Костюм прибыл в Шанкер-Махал всего полчаса назад с велокурьером. Вишрам еще стоял у зеркала и поправлял воротник и манжеты, когда к ступенькам особняка подъехал целый кортеж автомобилей. И вот он уже на двадцатом этаже небоскреба «Рэй пауэр», откуда Варанаси кажется грязновато-коричневым туманным пятном, распластанным где-то далеко внизу, а Ганг – отдаленным завитком тусклого серебра. И никто до сих пор не соизволил объяснить ему, из-за чего весь сыр-бор.

Да, эти китайцы знают свое дело. Посадка воротника идеальна. И швы практически не видны.