Айрис расплылась в улыбке. Она так надеялась, что трубку возьмет именно Приндл. Она набрала воздуха, чтобы собраться с мыслями.

– Алло? – снова раздался голос Сары, уже с ноткой нетерпения.

– Приндл, – тихо произнесла Айрис. – У меня для тебя важные новости, но нужно сообщить их лично. Встретимся через двадцать минут в кафе Гульда.

– Встретимся в… – начала возмущенно Сара, но осеклась и ахнула. – Минуточку… Уинноу, это ты? Я узнала твой голос.

– Да, это я.

– Но ведь Отри… До обеденного перерыва я уйти не могу.

– Понимаю, но мне нужно увидеться срочно. Сможешь улизнуть?

На минуту воцарилась тишина. Айрис представила, как Сара украдкой оглядывает редакцию «Вестника». Несомненно, Зеб Отри сидел сейчас в своем кабинете перед стопкой бумаг на столе и потягивал виски со льдом.

– Да, думаю, смогу, – наконец ответила Сара с легким волнением. – Через двадцать минут, говоришь? В кафе Гульда?

– Да, – отозвалась Айрис. – Буду ждать тебя там.

– Тогда скоро увидимся.

Айрис повесила трубку и развернулась. Вся редакция так и смотрела на нее с широко раскрытыми от любопытства глазами.

Она спрятала газету под плащом, чтобы защитить от дождя. Прижав к сердцу предательские слова Романа, девушка вышла из редакции и сквозь клубящийся серый туман направилась к кафе Гульда.

* * *

Сара Приндл опоздала на несколько минут, но Айрис не обиделась. Она выбрала маленький круглый столик в углу, между книжной полкой и лимонным деревом в горшке. Идеальное место для секретного разговора. Айрис успела повесить плащ и заказать чайник чаю, когда зазвенел колокольчик над дверью.

Сара ничуть не изменилась. Правда, с тех пор, как они вместе работали в «Вестнике», миновала всего пара месяцев. Однако за это время Айрис пришлось пережить немало странных и мрачных дней. У нее перехватило дыхание, когда она осознала, что для нее эти недели были как годы.

– Уинноу! – радостно воскликнула Сара полушепотом и поспешила к ней.

Айрис с улыбкой поднялась.

– Рада тебя видеть, Приндл.

Они обнялись так крепко, что у Айрис хрустнула спина, а в рот набились светлые волосы Сары.

– Присаживайся, – пригласила Айрис и снова села. – Я заказала чайник чаю.

– Который никогда не остывает. Приятная особенность зачарованного здания.

Сара поставила зонтик у стены и тоже села.

Официант принес дымящийся чайник – у Гульда и правда чай никогда не остывал, – кувшинчик со сливками, мед и булочки в масляной глазури. Девушки молча разлили чай. Сара, вероятно, почувствовала беспокойство Айрис.

– Я так понимаю, ты прочитала статью Китта, – сказала она.

– Да. – Айрис подняла с пола газету и положила на стол. Заголовок так и продолжал притягивать взор, словно водоворот в океане. – И у меня есть вопросы.

– У меня тоже. – Сара протерла очки от капель дождя и тумана. – У меня куча вопросов с тех пор, как ты ушла из «Вестника». Почему Китт уволился через пару недель после тебя? Это казалось просто совпадением, пока я не задумалась. – Она водрузила очки на нос и вытаращила глаза. – О боги, я только что заметила… У тебя кольцо! Это… вы что же…

– Тише, – сказала Айрис, заметив, что на них стали оборачиваться. – Да. Мы с Киттом поженились.

– Когда это случилось?

– На фронте.

– О, ты должна мне столько всего рассказать, Уинноу. Или мне теперь называть тебя Китт?

– Уинноу сойдет. – Айрис отпила чай. – Долгая история. Боюсь, придется поведать ее потом. А сейчас мне нужно знать, как статья Китта попала в «Вестник». Он прислал ее письмом? На имя Отри? Она была написана от руки или уже напечатана?

Сара нахмурилась.

– Знаешь, это было очень странно. Два дня назад я сидела в кабинете Отри, принимала его заказ на ланч, когда в дверь постучал какой-то мужчина.

– Кто это был? – спросила Айрис. – Как он выглядел? Как его звали?

– Я… я не знаю, кто это был. Я даже лица его не разглядела. Помню, что он был высокий. В плаще с капюшоном. Голос у него звучал как-то грубовато и странно, с протяжными нотками – не то чтобы неприятно, но меня мороз пробрал.

Айрис откинулась на стуле и хрустнула пальцами. Должно быть, это был приспешник Дакра. Один из его самых доверенных слуг побывал в Оуте, совсем рядом с кафе, где они сейчас сидели. Как он мог двигаться настолько незаметно, что его никто не видел? Он прибыл в Оут на поезде? Или пришел пешком с самого фронта? А может, приехал на автомобиле?

Волоски на руках встали у нее дыбом. Оказывается, война гораздо ближе к городу, чем она думала.

– Значит, этот мужчина передал Отри статью Китта, – подытожила Айрис.

– Да. Он сказал, что отдаст ее Отри за определенную цену.

– И какова цена?

Сара погладила изящную ручку чашки.

– Отри может напечатать статью, но только если согласится публиковать все статьи, которые ему доставят. С этой минуты он не сможет выбирать.

– То есть будут еще статьи?

Сара кивнула.

– Отри был очень доволен. Он попросил меня выйти из кабинета, чтобы открыть конверт без посторонних. Через пару минут снова позвал меня и велел отнести статью на стол Бентону на вычитку. Я так и сделала. По пути глянула на нее и была потрясена, когда увидела, что ее написал Китт.

– Написал от руки?

– Нет, напечатал. Я просто хотела сказать, что была поражена, когда поняла, что он снова решил писать для «Вестника», особенно после того, как ушел от Отри с таким скандалом.

Статья Романа была напечатана. Значит, у него есть пишущая машинка.

«Надеюсь, что одна из “Алуэтт”», – подумала Айрис.

– А Китт… Уинноу, он попал в беду? – спросила Сара.

– Думаю, да. И я хочу попросить тебя сделать нечто противозаконное и очень опасное.

– Противозаконное?

– Да. Я бы не стала просить, если бы не отчаянная необходимость.

Сара криво усмехнулась. Поставив чашку на столик, она переплела пальцы и с заговорщицким видом наклонилась к Айрис.

– Слушаю.

– Ты же хорошо знаешь музей?

– Да. Хожу туда с папой каждые выходные.

Айрис прикусила губу. Пути назад не будет, но другого выхода не было. Ее занимала лишь одна мысль: снова написать Роману. Восстановить магическую связь, перекинуть ее через пороги и многие километры, охваченные войной.

– Приндл, мне нужна твоя помощь, чтобы проникнуть в музей.

К чести Сары, она лишь вытаращила глаза.

– Хорошо. А зачем?

– Мне нужно украсть пишущую машинку.

6
Мы предпочитали средние^[1] имена

По всем законам я должен быть мертв. Я не должен сидеть за столом и писать эти слова. Я не должен дышать – вдох, выдох, вдох – и смотреть на звезды, чувствуя, каким необъятным прекрасным холодным стал мир теперь, когда я избежал смерти. Я словно гость, злоупотребивший гостеприимством. Я не знаю, что еще побуждает меня вставать на рассвете и идти вперед, кроме этой песни истории, сокрытой в моих шрамах. Она что-то нашептывает мне, хотя я не вполне улавливаю слова.

– Ты должен лежать в могиле, – говорит мир так громко, что заглушает все остальные звуки.

И все же я прижимаю пальцы к шрамам на моей коже – мягкой, нежной, теплой, как и текущая под ней кровь, – и слышу: «Божество… Кто-то удерживает тебя здесь, чтобы ты дышал, двигался, жил».

Роман убрал пальцы с клавиатуры печатной машинки. Нужно писать новую статью для Дакра, но как только он сел за работу, в голове возникли совсем другие слова.

Уже стемнело, в доме было тихо. Но если прислушаться, можно было различить приглушенный голос Дакра на первом этаже, скрип половиц под сапогами и скрежет входной двери.

Здесь так было каждый день – таинственные встречи, приходы и уходы. Роман все время сидел на втором этаже, брал еду в комнату и делал заметки для Дакра, когда бог подавал ему идеи для статей. Роман мог бы счесть себя пленником, если бы не ужас, который он испытал в запертой комнате под землей.

Он подумал о двери в гостиной, ведущей в другой мир.

Дакр хотел, чтобы новая статья была готова завтра утром, и Роман вздохнул, глядя на свои печальные строки. Болела голова, как будто он перенапрягся в тот день, когда пытался вспомнить потерянные годы. Он потер глаза и смирился с тем, что сегодня слова к нему просто не идут.

Китт встал, разминая затекшие плечи, погасил свечи и постоял в темноте, вдыхая тени и струйки дыма. Медленно, на ощупь, добрался до тюфяка и лег на холодные одеяла прямо в комбинезоне и ботинках.

Наверное, он устал сильнее, чем думал.

Заснул он через несколько мгновений.

* * *

Девочка. Маленькая хрупкая девочка с двумя косичками цвета воронова крыла – такого же оттенка, что и у него. Щеки у нее раскраснелись от летнего зноя. Улыбаясь, она тянула его за руку.

– Сюда, Карвер! – воскликнула она.

Роман засмеялся и послушно пошел за ней по траве. Они шли босиком, в венках из маргариток – хорошо, что отец не видел. Перед ними расстилался сад с увитыми плющом беседками и идеально подстриженной живой изгородью. Под знойным полуденным солнцем цвели розы, жужжали пчелы и гудели стрекозы.

– Дел, куда ты меня ведешь? – спросил он.

Сестра тянула его дальше.

– В тайное место, – хихикнула она.

Они шли в конец сада, в самую чащу, где их было не видно из дома. Среди терновника росла дикая ежевика. Они ели ее горстями, перепачкав руки фиолетовым соком.

– Роман? Джорджиана? – позвала мама. – Пора ужинать.

«Теперь я вспомнил, – вздрогнув, подумал Роман. – Мы предпочитали средние имена».

Вспыхнули еще воспоминания, сливаясь одно с другим. Роман переживал дни, которые когда-то казались скучными и несущественными – снова и снова одна и та же рутина, – но теперь эти новые открытия успокаивали и завораживали. Он больше не был один в этом огромном доме. У него была сестра Дел – беззаботная, смелая и капризная.

Он увидел день, когда она родилась. Когда он впервые бережно взял ее на руки, за окнами лил дождь. А потом он увидел день ее смерти. В пруду отражались грозовые облака, а ее тело плавало лицом вниз. «Я закрыл глаза всего на мгновение». Увидел, как по воде расходилась рябь, когда он плыл к ней.

– Дыши, Дел! – плакал он, надавливая на ее грудь. Ее губы посинели, остекленевшие глаза были распахнуты. – Очнись! Очнись!

Роман резко проснулся.

Он уставился в темноту широко раскрытыми глазами, а сон оседал, как ил. Пульс стучал в ушах; горячая кровь бурлила под кожей.

Это был просто сон.

Но Роман ощущал вкус воды из пруда, ощущал, как она капает с его волос; чувствовал запах сырой земли у берега. Как будто вода похитила Дел только вчера.

Он не помнил, что у него была сестра. Но сон оказался таким ярким, что он невольно подумал, не пытается ли разум помочь ему вспомнить прошлое.

«Если это не просто сон, то я виноват в смерти сестры».

Он закрыл лицо руками, стараясь подавить слезы, но они захлестнули его, как волны в шторм. Тогда Роман свернулся клубочком и уступил рыданиям, которые сотрясали его до костей. Он лежал, пока не кончились слезы. Горло саднило, желудок болел.

Если он останется здесь, тюфяк покажется ему могилой. Он заставил себя подняться.

Красный, с опухшими глазами он подошел к двери. Та открылась, покачиваясь на перекошенных петлях. К удивлению Романа, Шейна возле комнаты он не увидел. Коридор был пуст, тих и полон ночных теней.

Роман вышел из комнаты, и ноги понесли его к лестнице. Он тихо спустился, остановившись только когда два охранника у входной двери с подозрением подняли брови, глядя на него.

– Я на кухню, – хрипло прошептал Роман. – Выпить молока.

Один из солдат коротко кивнул. Китт пошел дальше, привлеченный теплом и мерцающим огнем на кухне.