Я согласен с тобой касательно того, что Николь будет лучше и безопаснее жить с вами, вдали от хаоса, который творится здесь, в Лондоне, и из которого ее было бы очень трудно вывести, если бы в конечном счете мы решили воспитывать ее в Англии.

Тебе необходимо понять следующее: Николь не может вернуться в Британию.

На тебя возлагается полная ответственность за то, чтобы заботиться о ней и держать ее подальше от всего этого. Мне бы не хотелось узнать, что те, кто убил моего брата, возможно, точно так же расправятся с моей единственной племянницей.

Я предупреждал Джейкоба о том, что это произойдет, и, к сожалению, оказался прав. Я начну расследование, чтобы выяснить, что произошло на самом деле в той катастрофе, что унесла жизни наших близких, и сообщу тебе обо всех новостях.

Уверен, жизнь Николь будет полноценной, счастливой и прекрасной рядом с вами, без постоянного напоминания, которому она бы подвергалась здесь и которое бы преследовало ее всю жизнь.

Надеюсь, ты сможешь объяснить нашей племяннице причины, по которым она никогда не должна покидать Индонезию.

Не дай бог, если с ней что-то случится. Я от всего сердца желаю вам всего наилучшего.

Девон Лейтон.

Я прочитала письмо три раза подряд.

И тогда поняла.

Все это было правдой.

Все.

Словно с моих глаз наконец-то сняли повязку. И в то же время у меня возникло ощущение, будто вся моя жизнь по-новому пронеслась у меня перед глазами.

Мне пришлось сесть на пол, потому что я боялась упасть.

Мне удалось избежать падения в обморок. То, что я испытывала, было довольно странной смесью. Мне только что на глаза попалась деталь головоломки, о существовании которой даже не подозревала. Тяжело осознавать, что я столько всего о себе не знала, люди, о которых говорилось в письме, были словно из другого мира, как будто они не имели ко мне никакого отношения. Но они были моей семьей. Это я жила изолированно, в другом мире, который даже не был моим. Хотя сейчас уже он и стал моим. Все, во что я верила и что любила, было основано на лжи. Мне пришлось переосмыслить свое положение в мире, и это ощущалось так болезненно, словно у меня отняли то единственное, что всегда принадлежало мне.

И в то же время… я чувствовала облегчение от того, что в кои-то веки получила ответы от надежного источника, а не от кого-то, кто просто сообщает мне свои открытия, в надежде, что я в это поверю. Ни в коем случае не подразумеваю под этим, что Алекс пытался меня обмануть, однако трудно поверить в нечто подобного масштаба только потому, что тебе так говорят, и тем более если эти открытия переворачивают твою жизнь с ног на голову.

Перед отъездом Алекс попросил меня поговорить с дядей и задать ему вопросы.

Что ж, моего дяди больше не было, но нашлось такое письмо, и в нем… черт возьми, и в нем я обнаружила, что где-то далеко есть кто-то, кто вздумал решать за меня, что для меня будет лучше.

Девон Лейтон был моим дядей, как и Кадек, и они оба решили скрыть правду ради меня.

Волновало ли меня это? Разумеется.

Стала бы я менять свое прошлое, воспитание и детство на отличное от того, что было у меня?

Нет.

Я росла счастливой девочкой, да, без родителей, и тем не менее счастливой.

У меня не было ни малейшего представления о том, что мне делать дальше. Смерть моего дяди подкосила меня, и я больше, чем когда-либо, чувствовала необходимость найти ответы и определить свое происхождение… Мне всегда была любопытна эта часть меня, было интересно узнать о своей английской крови, о том, каково это – жить в таком городе, как Лондон, и страх парализовал меня, заставляя довольствоваться тем, что у меня было и что было мне знакомо, но столь внезапная смерть моего дяди…

Я чувствовала, что мне предстоит еще столько всего открыть для себя, столько узнать… И не буду лгать, я всем сердцем скучала по Алексу. За последние несколько дней я сто раз открывала и закрывала нашу с ним переписку в телефоне. Слышать его голос было подобно действию ибупрофена для моей души, но мне не хотелось начинать что-то, что причинит боль нам обоим, потому что… каковы были шансы, что мы с ним увидимся снова?

Я продолжила разбирать вещи своего дяди, но не нашла больше ничего, что касалось бы Девона или моих родителей. В итоге сложила все его вещи в коробки, рассортировала то, что было важно сохранить на память, хотя точно знала, что ни моя бабушка, ни я больше не сможем пережить боль, связанную с разборами его вещей, поэтому остальное мы пожертвовали либо выбросили. Тяжело было видеть комнату дяди пустой, и еще тяжелее было оставлять мою бабушку в одиночестве, погруженную в свое горе и не желающую делать ничего, кроме как молиться. Но мне нужно было какое-то время побыть наедине со своими мыслями, дать себе возможность прожить весь спектр эмоций.

В тот день я отправилась в свое безопасное место, решила надеть купальник и взять доску для серфинга. Меня не видели на пляже уже несколько недель, и вот во мне наконец нашлись силы отправиться туда.

Я никому не стала рассказывать, хотя мои друзья очень хотели застать меня за чем-то помимо плача или общения с бабушкой, но мне нужно было побыть одной.

Нахождение в воде… помогало мне. Я мало занималась серфингом, в основном просто сидела на доске, наблюдая за горизонтом, до тех пор, пока солнце не начало садиться и не залило все вокруг потрясающими красками.

Я неосознанно оглянулась назад… туда, где раньше был балкон комнаты Алекса.

У меня возникло неприятное давление в груди… Я вспомнила нашу первую встречу, когда, сама не зная почему, позволила незнакомцу увидеть себя обнаженной на камнях, чуть дальше отсюда. Невольно вспомнила связь, силу его взгляда, который очаровал меня несмотря на расстояние, а затем улыбнулась, вспомнив тот день, когда мне удалось украсть у него волну и мы с ним впервые поговорили.

Я больше ни к кому не испытывала таких сильных чувств… Мне было прекрасно известно об этом, оттого и так грустно. Конечно, не говорю, что больше не влюблюсь в этой жизни, потому что я влюблюсь. В мире жили миллионы людей, и невозможно такое, что для меня существовал только один человек, но обстоятельства, в которых мы жили, время и место… Я знала, что это не повторится, потому что подобное случается лишь один раз в жизни.

Мне пришлось закрыть глаза от острой боли в груди.

Было так больно… из-за дяди, из-за Алекса, из-за того, что я больше никогда его не увижу, и из-за того, что мне пришлось столько всего потерять за такой короткий промежуток времени…

Я спрыгнула со скалы и нырнула под воду, в поисках кислорода в месте, которое дало бы мне все, кроме этого, однако в каком-то смысле именно оно дало мне покой.

Я спускалась все ниже и ниже, потому что мне хорошо давалось подводное плавание, а когда больше не могла держаться, уперлась ногами в песок и поднялась, выпуская воздух маленькими пузырьками. Вынырнув на поверхность, я дышала так, будто воздух наконец попал в мои легкие спустя несколько недель, проведенных без него. Посмотрев на берег, заметила, что в баре уже довольно много людей пьют пиво… Бату терпеливо ждал, когда я вернусь к нему. Ему никогда не нравилось смотреть, как я плаваю в море. Тяжело вздохнув, снова забралась на доску, которая немного сдвинулась во время моего небольшого путешествия под водой. Я медленно гребла к берегу и держалась рукой за доску. Бату подошел, чтобы поприветствовать меня, и мы вместе пошли к Mola Mola, где я увидела, как трое моих лучших друзей пьют пиво и смотрят на меня широко раскрытыми глазами.

Подойдя к ним, изо всех сил старалась не обращать внимания на их удивленные взгляды. Я достала полотенце из рюкзака и завернулась в него, слегка дрожа от холода.

– Как дела? – спросила я, игнорируя взгляд, который, похоже, стал их любимым… Он был наполнен жалостью и беспокойством.

Выносить подобное было невозможно.

Мэгги посмотрела на Эко и Гаса и, заикаясь в начале каждой фразы, наконец соизволила ответить что-то внятное:

– Тебе надо было предупредить меня, что пойдешь заниматься серфингом, я бы составила тебе компанию.

– Мне хотелось побыть одной, – ответила я, кивая, когда Гас принес мне пиво. – О чем вы, ребята, говорили?

Все трое снова обменялись взглядами.

– Вообще… о свадьбе, – сказала Эко, еле шевеля губами.

Свадьба… свадьба, которую вынуждена буду пропустить из-за того, что была трусихой, свадьба двух моих лучших друзей, свадьба, на которой меня не будет из-за моей боязни самолетов… Мысли о самолетах привели меня к Алексу, и это неизбежно напомнило мне о письме… о том злополучном письме. О письме правды, письме, которое ясно давало понять, что Алекс был прав во всем.

Я взяла телефон и открыла переписку, которой на самом деле никогда и не было вовсе, потому что писал только он.

Стоит ли рассказать об этом?

Рассказать ему, что мне удалось выяснить то, что я действительно была дочерью Джейкоба Лейтона?

Но как я могла написать ему, если с момента его последнего сообщения прошел уже месяц?

Проклятие.

На несколько секунд я пожалела о том, что покинула свою зону комфорта. Мне было куда безопаснее в компании своей бабушки, когда мы вместе разделяли нашу боль, отгородившись от внешнего мира.

– Мы уже назначили дату, – сказал Гас, его тон тоже был наполнен сожалением и осторожностью, который уже порядком начинал раздражать меня и тем не менее заставил снова обратить на них внимание.

Пришлось выдавить улыбку.

– Ах, да? Когда? – поинтересовалась я, поднося пиво к губам.

– Мы хотим пожениться весной, поэтому выбрали четырнадцатое апреля.

– Здорово. – Грудь больно кольнуло.

Мои друзья переглянулись.

– Мы тут подумали… – начала Эко, проводя указательным пальцем по горлышку бутылки. Она всегда делала так, когда нервничала.

– Да, мы уже обсуждали эту тему, и мы считаем, что ты должна прийти, Никки.

Я несколько секунд молчала, и Марго воспользовалась этим, чтобы вмешаться:

– Мне рассказывали об очень хороших курсах по преодолению страхов… Кстати, вы знали, что боязнь летать является одной из самых популярных? Никки, обычно ее преодолевают в девяноста процентах случаев. Думаю, тебе стоит попробовать, мы не хотим, чтобы ты пропускала свадьбу.

Я обдумывала это гораздо дольше, чем любую другую тему в своей жизни. Взвешивала с того самого момента, как Алекс высадил меня в порту Санура, зная, что больше никогда не увижу его.

Верила ли я в курс по преодолению страхов? Не особо… но что, если это сработает?

В случае, если мне удастся справиться с ужасом, что охватывает меня от одной только мысли о том, чтобы сесть в самолет, я могла бы присутствовать на свадьбе своих друзей, поехать в Лондон… могла бы… могла бы снова увидеть Алекса и, возможно… возможно, могла бы найти ответы на вопросы о своей семье, отце и о том, что привело к той авиакатастрофе.

– Я подумаю об этом, – ответила и даже не заметила, как мои друзья с надеждой переглянулись.

Как и не заметила того, как Мэгги взволнованно раскрыла глаза, а Гас и Эко изо всех сил сдерживали свой энтузиазм, чтобы не наседать на меня. Я ничего из этого не заметила, потому что на несколько секунд представила себя кем-то другим, девушкой, которая путешествовала по миру, представила себя дочерью своего отца, представила себя похожей на одну из многотысячных туристок, которые год за годом приезжали на остров. И образ, который выстроился у меня в голове, мне совсем не понравился.

Я не была таким человеком и никогда такой не буду.

Затем попрощалась с друзьями, прервав разговор и не дожидаясь их ответа. Взяла мотоцикл и доску и вернулась к себе домой.

Достаточно с меня за один день.

2
Алекс

Я бросил взгляд на сотни прохожих, которые проходили под лондонским небоскребом «Шард», пытаясь не ассоциировать их с крошечными торопливо бегающими муравьями.