Иногда я думала, что, если плюнуть на всё, взять Фирса подмышку и удрать куда глаза глядят? А потом, я смотрела в окно своего неприметного экипажа и сердце в груди замирало от царившей вокруг разрухи, безнадёжности. Постоялые дворы, в которых мы порой останавливались не могли похвастаться ни хорошими номерами, ни едой. Всё выглядело «на грани» разорения, разрушения, нищеты. Люди, что время от времени мелькали за окном казались истощенными и измученными. Их одежда чаще всего была похожа на лохмотья и это отрезвляло какую-то часть меня. Именно она сковывала страхом сердце решительно одергивая меня. На каком-то глубинном уровне я понимала, что нам с Фирсом не выжить на этих улицах. Нас просто убьют или ещё что похуже…

Постепенно к нашей процессии добавилось еще несколько повозок в сопровождении вооруженной охраны в форме, на которой были отличительные знаки императорских войск. Продвижение стало ещё более медленным, но, как считал профессор, более безопасным. Ведь учитывая то, в каком состоянии была империя после войны, то для нашего обоза добраться невредимым было практически сродни чуду.

– У меня королевская кварта, – довольно улыбнулся Фирс, выкладывая на наш импровизированный столик в виде толстой книги, четыре карты с изображением королей. Взгляд профессора лучился довольством и азартом, я же не уставала поражаться его неугомонной верой в чудеса и в то, что он способен выиграть. У меня? Нет, иногда я его радовала, но только когда он совсем расстраивался от череды проигрышей.

– Очень жаль, профессор, но этого вряд ли будет достаточно, когда у меня собрана вся имперская рать, – улыбнулась я, выкладывая свои карты.

Совершенно детская наивная улыбка тут же угасла на лице профессора, и он как-то коротко вздохнул.

– Ну, ничего в следующий раз повезёт.

Я лишь досадливо покачала головой. Профессор мне очень нравился, но его азартная натура…от неё мне было каждый раз не по себе.

– Вот уж вряд ли, – пробормотала я, когда за окном экипажа послышалась странная возня.

В дороге мы были уже около месяца и это путешествие у меня уже в печенках сидело. Но, как сказал профессор, мы вот-вот должны были прибыть в Сартонию, столицу Тарволь.

– Что там такое? – завозился на своем сидении профессор и тут же уткнулся носом в окошко экипажа. – Слава богам, – прошептал наставник, – прибыли!

Стоило ему сказать это необыкновенное слово, как я тут же прильнула к окошку. Было очень любопытно увидеть, что же из себя представляет столица империи? Но всё, что мне удалось разглядеть так это кусок серой крепостной стены и огромную очередь из наших и не только повозок. Прохождение ворот не заняло много времени, хотя казус и случился, но уже после. И инициатором скандала стала в кои-то веки не я, а моя мачеха.

Стоило нам тронуться, пройдя досмотр, как мы тут же встряли, а уже спустя несколько минут до меня стал доходить неприлично визгливый крик мачехи.

– То есть как это?! – кричала она, что само по себе было событием из ряда вон, но судя по всему месяц пути и из графини сделал бешеную собаку не хуже меня. – Она моя доченька! Моя кровиночка! – надрывалась графиня, когда мы с Фирсом подошли к экипажу графини и детей, я уж грешным делом подумала, что с Тэо что-то случилось. Но тут Изабелла увидела меня и у неё из глаз брызнули слёзы. – Деточка моя, – запричитала графиня, – как же мне оставить тебя?!

Эта тетка так напугала меня своей истерикой, что я едва не развернулась в обратную сторону своего экипажа. Что ей надо?! Месяц молчала! Какая ещё деточка?!

– У меня ясный приказ, ваше сиятельство, – тем временем весьма скупо выговаривал мужчина, который был представителем императора в нашем обозе и его задачей было сопроводить всю собранную репарацию под стены дворца. – Ваша д-дочь, – особым образом запнулся он, обозначая мой статус, – такая же часть репарации, как и весь обоз. Ни вы не будете сопровождать её во дворце, ни она не поедет с вами, чтобы дожидаться аудиенции у его величества. Поскольку ваша дочь несовершеннолетняя я допустил возможность наличия опекуна по крайне мере в качестве сопровождения до дворца, далее все будет решать противоположная сторона. На этом всё, – взмахнул рукой этот невзрачного вида мужчина, отмахиваясь от графини Изэр так, словно она была надоедливой мухой.

– Что значит всё?! Как вы можете так отмахиваться от матери, которая всего-то и хочет, что сопроводить своё дитя, когда ей предстоит такой путь?! – надрывалась Изабелла Изэр, привлекая к нам не только внимание тех, кто сопровождал обоз, но и толпу народа. При чем судя по выкрикам из толпы привлекала весьма успешно. Как бы нам тут под раздачу не попасть от праведного гнева толпы за несправедливо обиженную мать.

– Прекратите учинять скандал, – резко ответил ответственный за обоз. – Вы ничего не добьётесь! Раз так хотели сопровождать, то стоило стать опекуном девушки! – рыкнул мужчина.

– Так разве это проблема? – взвизгнула графиня. – Элия, быстро принеси документы на господина Фирса, сейчас поправим имя и всё!

Мачеха требовательно посмотрела на меня так, будто всё уже решено. Вот, только я даже мысли не могла допустить, что господин Фирс останется не у дел, потому как мачехе так надо пролезть во дворец. Ну уж нет!

– Вы кто, женщина? – раньше, чем в полной мере уверилась в правильности принятого решения, поинтересовалась я, смотря в глаза графини. – Я вас не знаю, – пожала я плечами, поймав несколько шокированных взглядов нашего сопровождения. Ответственный за обоз так и вовсе рот открыл. – Не задерживайте процессию, гражданочка, устали все и без того, – пробормотала я, цапнула Фирса под ручку и потащила ошалевшего учителя в сторону экипажа. – Во дворец захотела, – шипела я, – гадина! Шиш тебе с маслом, на сегодня все билеты проданы…

Глава 4.

Сама не знаю откуда у меня столько силы взялось, но бедного Фирса в карету я тащила волоком. Профессор так растерялся, что превратился в нелепо семенящий мешок на ножках. Он то оборачивался на графиню, порываясь что-то брякнуть, как всегда поди что-то не в меру вежливое и успокаивающее, то открывал рот и смешно тараща глаза замирал посреди дороги, то пытался выдать что-то кроме растерянного «э» в мою сторону.

– Да, угомонитесь вы уже, не до того профессор, – шипела я, таща его, точно на буксире. – Ща эта жаба придёт в себя и нам уже будет не срулить! Валим, валим, говорю, – почти рычала я, провожаемая нечитаемыми взглядами нашего сопровождения.

Что сказать, я уже как пять лет тому назад прозрела относительно своего положения в доме отца и отношения ко мне так называемых родных. На графиню то я толком и не злилась. Ведь если так подумать, это она законная жена, а я вечный укор неразборчивым связям отца. Но это вовсе не значило, что я простила и приняла её отношение. Что-то несгибаемое во мне говорило, что кем бы я ни была, но я живой человек и тоже заслуживаю человеческого отношения. А коли уж ударили меня, то должна быть готова ударить в два раза сильнее. Как бы там ни было, но злопамятной я никогда не была. Но и в данной ситуации я не собиралась служить ступенькой для восхождения наверх этого трио бандуристов…

Тяжело вздохнув и задумавшись, кто такие «бандуристы»? Я как следует налегла на Эдвина, запихивая его в повозку. В голове почему-то возник образ мачехи и её детей, играющих на каких-то нелепых струнных инструментах. Махнув рукой, решила, что пусть так. По крайне мере на моих нервах они точно отбренчались.

– Вот не надо так на меня смотреть, – усевшись напротив профессора, встретилась с его упрекающим взглядом. – Смею напомнить не на смотрины к жениху катим, а вообще не пойми куда, судя по той мути, что описана в книгах папаши, – поцокала я языком.

Карета тронулась, и я могла наблюдать сквозь мутное окошко, как мы проезжаем мимо пыхтящей гневом графини, которую отчаянно тащила в повозку Тэо и что-то ей выговаривала. Наши взгляды встретились и тут уж сама не пойму, почему губы растянулись в улыбке, а поднятый вверх средний палец, как символ моей крошечной победы устремился в окно на прощание с графиней. Взгляд Изабеллы Изэр злобно прищурился, а мне стало легко и хорошо на сердце. По крайне мере этого семейства с меня хватит.

– Ты хулиганка, – спустя пару минут выдал профессор.

– Ты, что же, только сейчас понял? – изогнув бровь, посмотрела я на мужчину. – Я тебе больше скажу, у меня кажется и с головой проблемы, – рассмеялась я, чувствуя небывалый подъем. – Вот, не поверишь, профессор, знаешь, почему я не плачу? Почему не боюсь отправиться не пойми куда и зачем? Нет, сначала-то я струхнула, конечно, – вспоминая свой припадок в столовой, – а потом подумала немного и решила, что, наверное, время пришло стряхнуть с себя эти нездоровые семейные связи. Я не люблю их, они – меня, и это было бы грустно, если бы нам не было настолько всё равно друг на друга, – почти шёпотом закончила я. – Хотя, есть и ещё кое-что, о чем я думаю…

– О, чем же? – немного грустно посмотрел на меня профессор.

– Ведь не может же быть так, что меня запросили просто потому, что кому-то это в голову взбрело? Значит, я зачем-то нужна… Надеюсь, только, что живой и невредимой.

На эти мои слова Эдвин с силой сжал моё запястье и ободряюще улыбнулся.

Что ж, на территорию дворца мы въехали спустя ещё несколько часов. Вопреки царившей в стране разрухе столица и сам дворец выглядели весьма пристойно. Пройдя досмотр на въездных воротах, мы въехали внутрь и наш обоз покатил по широкой дороге, вдоль которой были высажены хвойные деревья так похожие на острые пики, своей четкой геометрией форм. Мимо прогуливались придворные и вид их вовсе не напоминал изнурённой голодом и нищетой челяди. Когда же пришло время покинуть повозку, к нам подошел лакей, в форменной ливрее изумрудного цвета и попросил следовать за ним.

Не было никаких расшаркиваний. Он даже не поздоровался с нами, будто мы этакий багаж, который умеет передвигаться ножками. Возможно, я чего-то не понимала, но мне казалось, что именно так он и смотрел на нас. Разместили нас на втором этаже дворца, который толком и рассмотреть не удалось, поскольку завели со стороны кухни и тут же повели через неприметный коридор на второй этаж.

– Мы не знали, что вас будет двое, но ваш опекун может занять соседние покои. Вам же, – повернулся он уже ко мне лицом, – стоит привести себя в порядок с дороги, скоро за вами зайдут, чтобы проводить на аудиенцию к императору, – говоря всё это он даже не поднял глаз.

– Жуткий какой, – поделилась я с Эдвином, смотря в спину удаляющемуся лакею.

– Что ж, – тяжело вздохнул мужчина, – не будем терять времени. Тебе стоит привести себя в порядок перед встречей с императором.

Войдя в выделенную мне комнату поняла, что вряд ли меня рассматривают, как ценного гостя или хотя бы дочь графа. Хоть я и жила как дикарь в Изэр, я всё же понимала, что положено по статусу детям графа. Это должны были быть покои с гостиной, спальней, ванной и личной горничной. У меня же была одна комната с ведром и тазом.

– Кошмар, – покачала я головой, выглядывая из окна своих покоев, которое находилось аккурат над какой-то хозяйственной постройкой. – Хуже, чем в трактире, – покачала я головой, – надо было мачеху с собой брать, – фыркнула себе под нос, представляя, как бы тут корёжило её от такого унижения.

Как бы там ни было, человек я привычный заботиться о себе самостоятельно и совершать омовения в тазике дело-то не хитрое…

Через два часа я смотрела на свое отражение в крошечном зеркальце находя его вполне удовлетворительным. Новое платье жемчужно-серого цвета село точно по фигуре, как и в кое-то веки не жмущие аккуратные туфли. Свои золотые локоны я убрала в сложную косу и осталась полностью довольной увиденным. В конце концов, много ли мне надо? То, что одежда новая и в пору уже красота!

В дверь постучались и только я приготовилась благосклонно разрешить войти, как её открыли и всё тот же лакей сказал: