Шагая прочь от лазарета, он молчит. Галипэй мудро следует его примеру, отстав на три шага и сопровождая его всю дорогу до королевских покоев. В тишине гулко разносятся шаги Галипэя, каждый стук подошвы звучит как сердечный ритм. Антон старается не слушать его, однако этот ритм настолько же мощный, как и тот, что у него внутри: Август пытается пробудиться к жизни сразу же, стоит Антону расслабиться.

«Даже не пытайся», – думает Антон. Они приближаются к его покоям. Не попрощавшись с Галипэем, он скрывается внутри и захлопывает за собой дверь.

Глава 7

Калла не перестает думать об Отте Авиа.

Эти мысли не дают ей уснуть всю ночь. Она вертится и ворочается на непривычно прохладных дворцовых простынях и недовольно вздыхает каждые несколько минут, когда ее раздражение достигает предела. Отта была невыносима даже тогда, когда лежала в коме. Именно из-за нее Антон не желал отказываться от участия в играх. Из-за нее Антон с Каллой в итоге сошлись в финальном поединке на арене, а Калла была вынуждена нанести смертельный удар, из-за нее Калла и Антон очутились в нынешнем нелепом положении. И если Отта была способна на все это, лежа без сознания, Калла не желает даже думать о том, что под силу Отте Авиа теперь, когда она очнулась.

Из-за двери до нее доносятся обрывки разговоров, возбужденный шепот. К досаде Каллы, ее комнаты расположены вблизи самой оживленной части Дворца Единства, потому что дворцовых советников размещают поближе к залам заседаний, а те зачастую прилегают к гостиным, где целыми сутками сменяет друг друга знать. Сегодня они болтают до самого утра, потрясенные тем, что болезнь яису, оказывается, можно вылечить.

Нельзя, хочет выпалить Калла, запихивая в рюкзачок свою последнюю пару кожаных штанов. Никто не в состоянии в один прекрасный день просто взять и очнуться, если у него внутри все безвозвратно разрушено. Произошло нечто, выходящее за пределы их понимания.

– Мао-Мао! – зовет Калла. – Мао-Мао, иди сюда, дружище.

Ее кот трусцой выбегает из ванной. Перед отъездом в Жиньцунь она заехала к себе на прежнюю квартиру, звала и щелкала языком до тех пор, пока Мао-Мао не вылез из дыры в стене, где обычно прятался. Почти все в квартире было разбито и сломано, от посуды остались одни осколки, матрас разорвали пополам и выпотрошили, раскидав набивку по всей спальне. Забирать оттуда было нечего – кроме кота и единственного растения в горшке.

Они и составили все имущество Каллы. Совет принял ее отнюдь не с распростертыми объятиями, как Отту. С его одобрения кое-кто из приближенных короля уже счел уместным заказать портрет его только что очнувшейся сестры. Слуги, мимо которых Калла проходила недавно, перешептывались, что портрет повесят в северном крыле, где раньше жили Авиа, и маленькое изящное личико Отты станет украшением главного фойе в ознаменование ее чудесного выздоровления.

Калла наклоняется и протягивает руки.

– Пойдешь со мной? Ты не обязан.

Мао-Мао издает протестующие звуки, тычется в ткань ее рукава. За краткое время, пока Калла была в отъезде, он нагулял жирок – его кормили на каждом углу, слуги наперебой совали ему лакомства. Кто-то повязал ему на шею гигантский розовый бант с бубенчиком, который звенит при каждом движении Мао-Мао. Теперь он щеголь. Королевский кот.

Он дважды встряхивает пушистой головой. Уловив намек, Калла снимает с него бант вместе с бубенчиком.

– Ладно, я тебя здесь не оставлю. Но тебе придется снова лезть в сумку.

– Мяур-р.

– Понимаю. Но жить на рисовом поле со мной лучше, чем в этой змеиной яме одному.

Если она уйдет как можно быстрее, ее отсутствие могут не заметить до тех пор, пока она не выйдет из зоны наблюдений Сань-Эра. Ранним утром, пока дворец еще спал, она совершила набег на королевскую сокровищницу и прихватила из нее вещи, за каждую из которых на черном рынке в провинциях дадут стоимость целого дома. В ее рюкзаке побрякивают ценности на сумму, пожалуй, вдвое больше той, которая причитается победителю королевских игр.

Подготовка к побегу заняла у Каллы целое утро, ей нельзя тратить ни единой лишней секунды. Ей вообще не стоило возвращаться во дворец, но она должна была узнать насчет Лэйды, посмотреть, можно ли что-нибудь исправить. Не доезжая до стены, ей стоило бы при первом удобном случае свернуть с Аппиевой дороги и скрыться в провинции так, чтобы больше ее никто не увидел. Если бы она сбежала ночью во время поездки, дворцовая стража узнала бы об этом лишь утром, разбирая временный придорожный лагерь. А сама Калла к тому времени была бы уже где-то в Паше или Лэйса.

Она бросает взгляд на часы, висящие на пурпурной стене.

– Мяур!

– Да подожди же ты, какой нетерпеливый…

Она расстегивает наплечную сумку и ждет, когда Мао-Мао, повозившись, устраивается внутри. Дворец Единства они покинут через час, когда явятся декораторы для подготовки к сегодняшнему гала-торжеству. По ее просьбе Матиюй отключит камеры по всему ее пути до заднего выхода. Коридоры будут полны народа, и в этом хаосе она с легкостью улизнет.

Здесь уже ничто ее не держит. Король Каса мертв, не осталось никого из виновных в сожжении ее деревни. Служить советником лжекоролю – на это Калла не подписывалась. Если королевство впадет в анархию, то это проблема человека, сидящего на троне, а Антон Макуса больше не ее долбаная забота, особенно теперь, когда очнулась его первая любовь. Пусть живут счастливо, хоть и недолго – до тех пор, пока Август не вернет себе собственное тело и не убьет их обоих.

– Ваше высочество?

В дверь стучат.

– Я занята! – рявкает в ответ Калла, и ее голос разносится по всей комнате. Длинные оконные ниши многократно усиливают каждый звук.

– Ваше высочество, – слышится из-за двери тот же голос, – мне было велено не принимать отказа.

Калла оглядывается, убеждаясь, что ничего не забыла и не обронила.

– Очень жаль. Значит, придете попозже.

Мысли, двигаясь по замкнутому кругу, приводят ее снова и снова к одному и тому же выводу: нет никаких шансов, что Отту удастся долго обманывать. Отта Авиа хорошо знает Августа, а Антона – еще лучше. Ей достаточно единственного взгляда при хорошем дневном свете, чтобы сообразить, что в теле Августа находится Антон, а значит, полная катастрофа, которую она вызовет, лишь вопрос времени. Как только Антона разоблачат, Сань-Эр пойдет прежним путем. Антона уберут, Август вернется, и, если Калла останется в столице, в случившемся обвинят ее. Исправлять ошибки и возвращать себе то, чем она пожертвовала, уже слишком поздно. Антона Макуса она лишилась на арене. И отдала королевству всю себя, когда король Каса пал под ее мечом. Пора уходить, пока еще можно.

– Ваше высочество! – Стук становится настойчивее. – Вашего присутствия просит член Совета Хайлижа. Заседание Совета созвано по делу Жиньцуня, для допроса будет приведена Лэйда Милю.

Калла прикусывает щеку изнутри. Запрокидывает голову, мечет гневные взгляды в потолок, обводит глазами цветочный рисунок.

Твою мать. Твою ж мать.

В три длинных шага Калла проходит через комнату, сбрасывая с плеч и рюкзак, и сумку с Мао-Мао. От неожиданности кот истошно мяукает, и Калла шепотом извиняется перед ним, прежде чем рывком распахнуть дверь.

Женщина, ждущая на пороге, кажется ей знакомой. Есть что-то такое в ее белых волосах и немигающих глазах, тусклый пурпур которых выглядит темнее в коридоре, где нет естественного освещения. Оттенком глаз она напоминает Калле Эно, его остекленевший взгляд после того, как он был убит во время игр у нее на виду, и Калла отгоняет мысли о нем сразу же, едва они являются к ней. И кроме того, пока пожилая служанка отступает, жестом предлагая ей проследовать в коридор и отворачиваясь, у Каллы возникает уверенность, что должна быть еще одна причина, по которой…

– Идемте, ваше высочество.

Пожилая женщина идет вперед. И тут всплывает воспоминание. Это она в числе прочих готовила Каллу к коронации перед тем, как она выступила вперед и возложила корону на голову возлюбленного, которого считала погибшим от ее руки. Тот день прошел для нее как в тумане, она была близка к безумию, но запомнила два произнесенных шепотом слова, одновременно и обвиняющих, и возвеличивающих ее: «Убийца короля».

– Лучше бы прямо сегодня, принцесса Калла. – Женщина останавливается и оглядывается через плечо. – Член Совета настоятельно просила поторопиться.

Если Калла слишком надолго отклонится от намеченного пути, она упустит возможность побега. В отсутствие такого прикрытия, как приход декораторов, служба наблюдения заметит, как она покидает дворец, и стража почти наверняка преградит ей путь.

– Иди гуляй, – шепчет она Мао-Мао. Кот не слушает и укладывается вздремнуть прямо в сумке. Фыркнув, Калла закрывает дверь и следует за служанкой.

– Как тебя зовут? – спрашивает она. – Перед коронацией мне было не до вопросов.

– Джосли. Не желаете внести изменения в свой гардероб, ваше высочество?

Калла медлит с ответом, задумавшись, какое у Джосли полное имя. Мгновение спустя она спохватывается, вспоминает про вопрос и оглядывает себя. Переодеться она собиралась где-нибудь в Сань-Эре. Во время пребывания во дворце она рассудила, что не повредит поинтересоваться содержимым комодов в ее комнатах, и обнаружила там платья с пышными рукавами и отложными воротниками, кучу ткани с завязками вокруг талии. Некоторые из этих вещей она приспособила для себя.

– А тебе не нравится, как я его переделала? – спрашивает Калла, расправляя складки на груди.

– При всем уважении, выглядит это так, будто вы воспользовались теркой для сыра.

– Так и есть.

Вообще-то, это был нож, зато надежный.

Джосли не меняется в лице.

– Может, впредь стоило бы действовать иначе. Сюда, пожалуйста.

Декораторы уже явились во дворец. Пока Калла была в отъезде, остальные королевские советники занимались подготовкой к гала-торжеству и тратами выделенного на него бюджета. Благодаря новым правилам обеспечения безопасности, введенным указом Каллы, они получили возможность нанимать мастеров за пределами дворца и находить гораздо больше декораторов за полцены. Калла смотрит, как целая толпа – со стремянками, валиками для краски и аккуратно сложенными скатертями – вливается во дворец через южное крыло. Она вытягивает шею, пытаясь определить, что это за большие красные ведра, которые вносят в один из залов, но Джосли многозначительно кашляет, привлекая внимание подопечной, и открывает узкую дверь под боковой лестницей. Еще одна лестница ведет вниз, в коридор настолько темный, что Калла видит лишь несколько дюймов выложенного кирпичом пола и смутные тени. Пока они спускаются, она раскидывает руки в стороны и держится за стены, чтобы сохранить равновесие.

В конце темного коридора Джосли поднимается на три ступеньки и толкает дверь, выходящую в очередной коридор. И вдруг останавливается. Калла подбирается, готовясь сорваться с места.

– Я тут затеял перехват, ваше высочество, – произносит мужской голос. – Надеюсь, вы не против.

Она закатывает глаза, ее настороженность рассеивается, стоит ей подняться на три ступеньки и выйти в коридор. Галипэй ждет, скрестив руки на груди; плечи у него настолько широки, что при желании он мог бы намертво закупорить вентиляционный канал.

– Перехват меня? – уточняет Калла. – Я польщена. Придется нам позаботиться, чтобы об этом не услышал Август. Ты же знаешь, какой он ревнивый.

Галипэй хмыкает, но между бровями на миг возникает озабоченная морщинка. Значит, его прислал не король.

– Идем со мной. Благодарю, Джосли.

Служанка кивает. Помахав ей на прощание, Калла идет вслед за Галипэем, нарочно отставая на несколько шагов. Пройдя под зеленой аркой и мимо гигантской статуи кролика, они попадают из одного атриума в другой. Калла старательно запоминает количество поворотов, сделанных ими в бесконечных коридорах. Если Галипэй ведет ее куда-то с намерением избавиться, она пересчитает ему ребра.

– Мы все еще направляемся на заседание Совета, – сообщает Галипэй, не оглядываясь и будто подслушав ее мысли, – так что нападения можешь не ждать.