Он смотрит на нее долгим взглядом. На глаза падает прядь волос – тонких, золотистых, как крученый шелк в лучах солнца. Он отводит ее со лба, с трудом подавив вспыхнувшее желание выдрать эту прядь вместе с кожей.

– Ваше высочество! – В дверь стучит кто-то из стражников. – Прикажете помочь вам?

– Нет, – коротко отзывается Антон. Вряд ли Август отозвался бы вежливее, проявил бы больше доброжелательности. Доказательства этому прямо перед ним, в папке у него в руках.

– Я помог бы, будь это в моих силах, – сказал Август, когда этот дворец еще назывался Дворцом Земли, а сам Антон почти не вылезал из тренажерных залов, поклявшись отомстить убийцам его родителей. – Если бы в этом дворце имелись хоть какие-нибудь средства, которыми я мог бы воспользоваться, я бы так и сделал. Но во дворце так мало знают. Те люди находятся совершенно вне сферы нашего влияния.

Антон листает страницы в папке. Бегло просматривает генеалогическое древо своей семьи, документы с указаниями, когда родились или умерли те или иные его родственники, схемы, демонстрирующие, как именно связаны кровными узами с Макуса другие знатные семейства.

На последней странице этой летописи своей семьи он наконец находит то, что искал.

«Антон Макуса – камера хранилища 345, северное крыло».

После того как Отту сразила болезнь и отвечать за последствия их преступления пришлось одному Антону, дворец в наказание отнял тело, доставшееся ему при рождении. Поистине изгнанник, он был вышвырнут в города-близнецы, лишившись какой бы то ни было связи с прежней жизнью. Он всегда знал, что его тело спрятано где-то во Дворце Единства, только понятия не имел, где именно. Местонахождение тела намеренно держали в тайне, чтобы помешать Антону снова завладеть им, и член Совета, огласивший роковой приговор, пообещал, что дворец позаботится о теле, чтобы когда-нибудь вернуть его владельцу, если тот отбудет срок изгнания, не совершив новых преступлений. Антон почти удивлен тем, что это обещание сдержали. Дворец создает видимость, будто ценит знать – по законам, принятым им, тела потомков аристократических родов ни в коем случае не должны уничтожаться, – однако Антон подозревал, что его тело выбросили бы по прошествии нескольких лет просто потому, что могли. Ни единого Макуса больше нет в живых. Антон оставался последним, так что дворец вполне мог затерять эту папку, стереть ее отпечаток в пыли и сделать вид, будто этого рода вовсе не существовало. Как чисто, как удобно.

– Разве ты не можешь попросить Каса отправить туда людей? – допытывался Антон. – Слушай, Август, он ведь король. Полновластный правитель Кэлиту. Он может отдать дворцовой страже приказ расследовать это дело. Кто-нибудь в провинции наверняка знает виновных.

Августа всегда считали здравомыслящим, а Антона – излишне шумным и склонным к актерству. Взрослые обитатели дворца предпочитали прислушиваться к Августу.

– Он пытался, – невозмутимо ответил Август. За годы их дружбы Антон так и не научился различать, когда Август лжет, а когда говорит правду. Что еще оставалось Антону, кроме как каждый раз верить сказанному? – Поверь мне, они ничего не нашли.

Антон встает и переносит папку на стол в середине комнаты, чтобы подробнее изучить документы в ней. У рода Макуса длинная история, но не длиннее, чем у прочей знати, так что это еще не повод хранить такие сведения под замком. Он отодвигает лежащий слева атлас и пресс-папье в виде наковальни справа. Постепенно стол сплошь покрывается вынутыми из папки и прочитанными бумагами, содержание которых все сильнее озадачивает Антона.

Копии административных писем его родителей в Кэлиту. Снимки деревень и налоговые отчеты с графами, обведенными красным. Разделив две слипшиеся от времени учетные ведомости, Антон видит выпавшую из них маленькую фотографию, а на ней – самого себя, младенца в теле, доставшемся ему от рождения, глазеющего прямо в объектив: снимок сделан для того, чтобы его вклеили в королевский журнал регистрации и вписали его личный номер.

Он понятия не имеет, зачем понадобилось собирать все эти материалы. И продолжает недоумевать, пока не просматривает папку до самого конца и его взгляд не падает случайно на какое-то послание официального вида. Отпечатанное на компьютере, оно завизировано личной печатью короля Каса.

«Буду предельно краток. К представителям Совета от своей провинции полагается относиться со всей преданностью, однако появились неопровержимые доказательства тому, что Фэнь Макуса – революционно настроенный мятежник. Притязания на престол обычно требуют взятия под стражу и незамедлительной казни, однако нанесенный им вред простирается гораздо дальше: он замыслил полный развал королевства. Этим планам ни при каких обстоятельствах нельзя позволить распространиться. Ради вашей провинции, ради вашего народа позаботьтесь о том, чтобы Макуса были уничтожены способом, который не вызовет подозрения у их последователей и не побудит их пойти на крайние меры. Это наказание никак не должно ассоциироваться с дворцом».

Антон продолжает читать, но смысл дальнейшего уже не улавливает. Возвращается к началу, перечитывает его снова и снова. И наконец, когда кажется, что уже ничто не повлияет на его понимание, руки сами сбрасывают папку со стола так, что бумаги разлетаются по всему полу.

Он делает короткий вдох. Выдыхает, но ему с трудом удается выпустить воздух из легких. В первый миг паники он не сомневается, что Август пытается вышвырнуть его вон. Проходит несколько минут, дышать ему по-прежнему тяжело, он решает задержать дыхание, и его тело реагирует соответственно. Значит, виновник происходящего – он сам. Теперь весь вред ему может причинить лишь недостаточно твердое владение собой. Паника сменяется бешенством. Она направлена на цели перед ним и внутри у него.

Его родители умерли по вине короля Каса, а не потому, что стали случайными жертвами какой-то местной банды. Все эти годы он гадал, почему его семью постигла столь страшная участь, почему его сестры пополнили список сопутствующих потерь, а оказалось, что причина проста: это было сделано по приказу дворца.

В дверь снова стучат.

– Ваше высочество! Что это за шум?

– Входи, – разрешает Антон. – Только ты одна.

Стражница заглядывает в приоткрытую дверь. Взгляд серебристых глаз охватывает разбросанные по полу бумаги, затем устремляется на Антона.

– Да, ваше высочество?

– Кто последним убирал что-либо в этой комнате? – Антон указывает вокруг взмахом руки. – Здесь беспорядок.

Вэйсаньна переминается с ноги на ногу. Она медлит, и Антон понимает: от нее он услышит подтверждение тому, что подозревал. О чем догадался, увидев стражников у двери командного пункта.

– Если не считать собраний Совета, сюда не впускают никого, кроме вас и его величества. Должно быть, беспорядок устроил ветер, если окно осталось открытым для проветривания.

Это деликатное объяснение придумано только что. На самом деле она, должно быть, думает: «Ваше высочество, этот беспорядок могли устроить только вы».

Антон бросает взгляд на имя, которое значится на папке с делом его семьи, теперь валяющейся у одного из вазонов с растениями. Ему хочется содрать с папки этикетку. Прилепить ее куда-нибудь в другое место, словно этим можно отменить чудовищную бойню, случившуюся не с какой-нибудь другой, а с его семьей. «Революционно настроенный мятежник». Это же бессмыслица. Он никогда не слышал от родителей ни единого хоть сколько-нибудь революционного слова. Они принадлежали к дворцовой знати – с какой стати им было хотеть перемен?

– Нет, это был не ветер, – прямо заявляет Антон. – Разве не я последним заглядывал в эти шкафы? Это же я занимаюсь хранением этих сведений для короля Каса, когда он не в состоянии уследить за всем, что происходит у него в королевстве.

Стражница чуть вздрагивает, пытаясь определить, не проверка ли это. Не имеет значения. Антону известно: здесь нет ни единого документа, который под надзором Августа остался бы непрочитанным. Кронпринц взял себе за правило держаться в курсе всех дел, пользуясь любыми сведениями, к каким у него есть доступ. А между моментом, когда Август получил доступ к этой комнате, и изгнанием Антона из дворца прошло немало времени.

– Впрочем, неважно. – Антон избавляет все сильнее нервничающую Вэйсаньна от необходимости отвечать. Подхватывает с пола папку, потом бумаги, собирает их как попало, зажимает под мышкой. – Проследите, чтобы больше никто сюда не входил.

– Да, ваше высочество…

Широкими шагами Антон проходит мимо нее и за дверь. В коридоре он минует поворот, ведущий прямиком к банкетному залу. Он направляется в сторону спальни Августа, и его начищенная до блеска обувь отбивает по полу дробь военных барабанов. Должно быть, на банкете Калла уже нанесла удар. Король Каса умрет, и тогда ничто не помешает Калле предаться единственному делу, которое ее заботит.

– Принц Август. – Кто-то спешит ему наперерез. Еще один стражник. – Ваше присутствие на банкете настоятельно необходимо.

– Нет, все в порядке, – отзывается Антон.

Замешательство становится ощутимым, повисает пауза – вероятно, стражник гадает, не ослышался ли он. Антон ждет возражений – само собой, их не может не быть. Ведь это Дворец Единства. Установленные порядки не могут быть нарушены просто потому, что у него нет никакого желания придерживаться их.

Но Август Шэньчжи – наследник престола, а не какой-нибудь дворянин, добивающийся расположения монарха. Стражник понимающе кивает, и у Антона появляется возможность следовать дальше, не ввязываясь в спор. Он сворачивает налево, затем в переднюю перед покоями Августа.

– Можете идти.

Стража на посту у входа в покои Августа полностью состоит из Вэйсаньна. Галипэя нет, значит, он уже на банкете, ждет прибытия своего подопечного.

– Все вы, – уточняет Антон и энергичным взмахом руки указывает на дверь.

Еще несколько секунд – и Вэйсаньна, кивнув, выходят в коридор. Только тогда Антон наконец бросает свою папку на письменный стол. Только тогда сопровождает этот бросок ударом кулака по бумагам, и острая боль пронзает ему руку.

«Позаботьтесь о том, чтобы Макуса были уничтожены».

Вот и все, что потребовалось. Один приказ – и жизнь, известная Антону, была разрушена. Неужели король Каса выдумал этот предлог потому, что отец Антона досадил ему каким-нибудь проявлением своеволия на собрании Совета? Революционные настроения. Просто смех, если знать их родословную. Однако червь сомнения уже пробирается ему в голову, ворошит смутные образы из детства. Антон мало что помнит о том, как ездил вместе с родителями по провинции, но эти поездки были довольно частыми. Есть вероятность, что память не подводит его, и все же…

Барабанный бой разносится по всему дворцу, возвещая либо начало банкета, либо его завершение. В коридорах слышатся крики – или восторга, или ужаса. Подняв голову, Антон цепляется взглядом за свое отражение в зеркале на стене. Август так царственно разодет, волосы старательно расчесаны, спина прямая, как струна. Ухмылка Антона не вяжется с его внешностью. У него возникает порыв схватить со стола вазу и швырнуть в зеркало, что он и делает. Зеркало разбивается. Острые осколки усеивают ковер.

– Ты знал, что он отнял у меня, – говорит Антон Августу. Губы Августа шевелятся, выговаривая каждое слово. Насмешливо, даже теперь. – Ты допустил, чтобы это сошло ему с рук.

Августу не хватает приличия хотя бы изобразить раскаяние. В разбитом зеркале отражается рассеченная щека, осколок лба, искаженный рот, но Антон представить себе не может ситуацию, в которой его бывший друг решил бы извиниться. Блистательный кронпринц, прилагающий старания лишь для того, чтобы завладеть вожделенным троном.