Эмоции мои качало туда-сюда, они вели невидимую битву. В одну секунду я чувствовал злость, жаждал доказать, что никакая Мия мне не нужна – я ведь ей не нужен. В следующую я корил сам себя. В пятницу я был ублюдком. В субботу? Чертовой развалиной. Таблетки действовали на полную мощь, но на этот раз все было по-другому. На этот раз тело мое не испытывало никаких побочных эффектов, потому что оно им не принадлежало. Мое тело принадлежало только Мие.

Через две недели я сидел на очередном осмотре напротив доктора Буталы в его полупустом кабинете.

– Как дела с настроением? Часто меняется?

– Не то слово.

– Что еще, Оливер?

– Я так зол, что боюсь взорваться в любой момент. – Я провел пальцами по волосам и заерзал в маленьком кресле, а потом вскинул руки вверх. – И я постоянно хочу секса! Почему я постоянно хочу секса? Это опасно, Бутала.

Если мой член вскоре не кажется хоть в какой-нибудь дыре, я попросту взорвусь.

Бутала пододвинул очки к усыпанной веснушками переносице и поднес ручку к записной книжке.

– Ты принимаешь четыре разные таблетки, и каждая должна успокоить твои эмоции, а не подстрекать их.

– Что вы предлагаете?

– Пропишу еще таблеток.

– А это поможет успокоить мой член?

– То, что заставляет тебя злиться, на другого подействует как успокоительное. То, что возбуждает, у другого отрубит все желание. На каждого человека таблетки действуют по-разному. – Бутала вздохнул и посмотрел на меня своими крошечными черными глазами. – Метод проб и ошибок, Оливер.

Я хлопнул ладонями по бедрам и посмотрел в потолок.

– Не нравится мне все это. Почему бы не прописать мне то же, на чем я сидел в прошлом году, а?

– Мы так и сделали. Оно не помогает.

Я склонился вперед и хлопнул по его столу.

– Сделайте так, чтобы я чувствовал все! Или не чувствовал ничего!

– Я стараюсь. – Бутала положил руки на клавиатуру. – Новые таблетки подействуют в течение двух, может, четырех недель, так что мгновенного результата не жди. Отправлю новый рецепт медсестре. На занятия начнешь ходить с понедельника. Если заметишь какие-то серьезные изменения, дай мне знать.

Я кивнул, поднялся и вышел, не получив никаких ответов и никаких решений. Если повезет, в понедельник я увижу Мию в классе. Так или иначе, я увижу ее.

У меня не было двух, а тем более четырех недель, чтобы привести себя в порядок.

Мне нужно было разобраться с ней в эти выходные.

Семь

Жестокая ирония: ты – моя вечность,

но не прямо сейчас.

Оливер Мастерс

Мия

В субботу утром я проснулась и обнаружила на полу записку. Итана рядом со мной не было. Записку написали на вырванном, желтоватом листе из книги, который явно сворачивали и разворачивали раз двадцать. Разумнее было бы записку не трогать, но сердце решило за меня.

«Нам нужно поговорить. Как в старые-добрые. Ты знаешь, где меня найти. О. М.»

Я сразу же узнала его почерк. Я резко вздохнула, потому что знала, что должна была сделать. Что мне придется сделать.

Я знала, что пройду сквозь двери разочарования, но в сердце моем плескались капля надежды и остатки сомнений. Чтобы не показывать, что я слишком много об этом думала, я пришла к нему в спортивных штанах, футболке и с настоящим бардаком на голове. После той ужасной шутки директор Линч спросил мой размер одежды и выдал несколько самых необходимых вещей. Многого мне и не нужно.

Как только двери библиотеки закрылись за спиной, на меня нахлынули знакомые чувства. Я не бывала в этом лабиринте несколько месяцев – в целом забегала сюда только за самоучителем по языку жестов. И с тех пор я не могла заставить себя зайти в эту дверь. Библиотека не давала мне дышать: с каждым шагом, который приближал меня к нашему с Оливером тайному месту, казалось, что полки нависают надо мной. Я ускорилась, глядя только вперед.

Олли ждал меня на полу: как только я завернула за угол, он поднял голову. В одинаковых серых штанах и белых футболках мы походили на близнецов. Его коричневые волосы выглядывали из-под неизменной шапочки, которую Оливер носил, когда жизнь его разваливалась на части. Он никогда не прятал собственные чувства. Даже во взгляде его читалось: «Я чертова развалина».

Он чуть склонил голову, и мне показалось, что в его зеленых глазах мелькнуло что-то знакомое – тень того человека, которого я знала. Но сейчас я ни в чем не могла быть уверенной. Я должна была твердо знать, что это он. Я вгляделась в его лицо, засмотревшись на изгибы губ, на маленькую веснушку, которая обычно таилась где-то в уголке его улыбки. Сейчас Оливер не улыбался, но лицо его все равно заставило меня вспомнить о тех временах, которые мы делили на двоих, в которых хотелось остаться.

Он отвернулся, явно чувствуя себя не в своей тарелке, пока я молча стояла на месте. Судя по его выдающейся челюсти, он хотел произнести то, что мы оба давно хотели сказать… но все еще не понимал, как это сделать. Внутри моей головы пронеслись слова подтверждения, и я сделала шаг вперед, но Оливер обогнал меня.

– Библиотека не всегда была такой, – прошептал он еле слышно, но я все равно прекрасно все различила.

Я замерла и скрестила на груди руки, чуть выставив бедро, дожидаясь его слов. Может, снаружи и казалось, что я чувствую себя уверенно, но внутри… я хотела лишь дотронуться до него.

Олли поднялся и отряхнул руки.

– Я никогда тебе этого не говорил, но я две недели расставлял эти книги по цвету. Когда я увидел тебя с книжкой, то стал проводить здесь все свободное время, создавая для тебя укромный уголок. Хотел тебя впечатлить.

Он легонько усмехнулся и провел пальцами по корешкам нескольких книг. Эти же пальцы не так давно касались моего позвоночника.

– Библиотека никогда не была моим местом, Мия. То есть, да, я ее откопал. Я пришел сюда первым и возвращался сюда, потому что она стала для меня безопасной гаванью. Но я организовал это место так, чтобы тебе хотелось сюда сбегать. Чтобы ты чувствовала себя здесь в безопасности, потому что для меня ты именно она. Безопасность. – Он уронил руку и посмотрел на меня, а потом сглотнул. – А потом я узнал, что ты никогда не любила читать, и почувствовал себя круглым дураком.

Я переступила с ноги на ногу и впилась ногтями в руку – все, лишь бы не дотронуться до него.

– Зачем ты меня сюда позвал, Олли?

– А зачем ты пришла?

– Просто не смогла отказать.

– Вот и я тоже. – Он подошел поближе. – Не знаю, что со мной творится. Когда я уехал, когда был вдали от тебя, я сдался перед таблетками… расстояние меня убивало. Ты и представить себе не можешь, во что я превратился, когда с них слез. Что я чувствовал… в тюрьме я чуть не сошел с ума. Сдаться было проще, потому что я знал, что не смогу без тебя жить. А теперь я вернулся, и каждая моя клеточка борется с этим. Меня мотает туда-сюда. Я снова схожу с ума.

Олли нависал надо мной, едва меня касаясь. Мне пришлось приподнять подбородок, чтобы поймать его взгляд.

– Ты понимаешь?

– Ты оттолкнул меня, Олли, буквально, физически оттолкнул. Прямо в офицера Скотта.

– Знаю… – Оливер нервно комкал футболку. – Я злился, потому что ты мне отказала. Я думал, что тебе плевать на нас. На то, что между нами было. Потому и решил тебе отомстить.

– Ты поцеловал Мэдди. Прямо на моих глазах, – выпалила я, отводя глаза, чтобы Оливер не увидел, сколько боли мне причинил.

Я так ясно представляла себе ту сцену.

– Боже, и мне так жаль! – Он коснулся моей щеки и заставил посмотреть на себя. – Поверить не могу, что сделал это. Я целовал ее, но внутри все бурлило. Это не я, Мия, ты должна это понимать. Я не в себе.

Даже от одного его прикосновения мне стало легче, напряжение ушло. Я опустила плечи, наблюдая за тем, как меж губ Олли прячется жвачка. Мы стояли так близко. Я сомкнула веки и вдохнула запах его мятного дыхания. Открыла глаза и тут же поймала изумрудный взгляд. Олли смотрел на меня с обожанием.

– Чего ты от меня хочешь, Олли?

Он опустил руки мне на плечи и посмотрел в потолок, словно где-то среди балок была написана его речь. Он всегда знал, что сказать, – и знал, когда нужно промолчать. Да, он заставлял мир замолчать силой своего голоса. Но также Олли мог останавливать время своей тишиной. И я ждала его, затаив будто бы последнее дыхание.

Он опустил голову и снова посмотрел на меня, в уголках его глаз блестели слезы. Так я и поняла, что передо мной стоит настоящий Олли.

– Я хочу, чтобы ты любила меня, несмотря ни на что. – По щеке его прокатилась одинокая слеза. – Дай мне год на то, чтобы стать лучше. И тогда я подарю тебе всю свою жизнь, без остатка.

Я нахмурилась и отпрянула от него. Он ведь это не всерьез?

– Год? Ты хочешь, чтобы я мирилась с этим целый год?

– Мия, я с ума схожу. Я не могу потерять тебя, но и контролировать себя тоже не могу. Мне станет хуже, но… всего год. Один год. После Долора я слезу с таблеток, и мы забудем об этом кошмаре. – Тон его мотало из стороны в сторону – ничего похожего на медленный, уверенный голос Олли, который звучал всего мгновение назад.

В его взгляде я видела эту борьбу – взгляде, который отчаянно блуждал по моему лицу, ожидая ответа.

Как бы я смогла пережить следующий год? Разве что, не видя, как Олли занимается саморазрушением. Теперь я знала, что мы должны сделать, и меня накрыла новая волна боли – пронеслась по венам, растеклась по всем органам. Мне было больно даже думать об этом, и я знала, что моя следующая фраза лишь усугубит эту боль. Но я должна была это сказать, чтобы защитить то, что между нами было.

– Я дам тебе этот год. Но за это время мы не будем говорить…

– Нет! – тут же возразил Олли, качая головой.

– Держись от меня подальше. А я буду держаться подальше от тебя.

– Нет, ты не можешь… – Он схватился за шапочку обеими руками и заходил по комнате.

– Я не могу видеть тебя таким. Не заходи ко мне в комнату. Не сиди рядом со мной в столовой. Не надо играть с моим разумом. Держись от меня подальше весь этот год, и когда мы уедем отсюда, я подарю тебе остаток своей жизни. Но не утягивай меня за собой, Олли. У тебя-то наверняка получится выбраться из этой ямы, но мне для этого понадобилось одиннадцать лет.

Олли в одно мгновение оказался рядом со мной.

– И ты смогла это сделать из-за меня! – Он указал на меня дрожащим пальцем. – Ты полгода меня отталкивала, но я принимал тебя даже в худшие моменты, потому что я, черт подери, люблю тебя! Но ты для меня того же сделать не можешь?

Конечно, могу. Я готова была ради него на все. Но я не могла этого произнести. Если я смирюсь и позволю ему так с собой обращаться, населять мой разум чудовищами, от которых я не смогу избавиться, целовать других девчонок, таскать меня в разные стороны, отвешивать саркастичные комплименты и хуже того… не знаю, смогу ли я все это выдержать. В конце концов, Олли будет ждать от меня всепрощения, а я угасну после такого года. Погибну.

– Так нечестно. Я не сидела на таблетках, из-за которых у меня сносило крышу. А ты сидишь.

– То есть… что ты хочешь сказать? Ты вот здесь, – произнес Олли, ткнув пальцем в воздух, – и ты забыла взять меня с собой, на свой уровень?

По щеке его прокатилась еще одна слеза, подбородок задрожал.

– Ты отпустила меня.

– Я не отпускала тебя. Ты сам ушел!

Настала моя очередь плакать, но, в отличие от стоящего передо мной парня, мои слезы текли с трудом. Каждая – напоминание о том, что он сказал мне семь месяцев назад.

– Что бы ни случилось, если ты будешь держаться от меня подальше в Долоре, я останусь твоей.

– Это нелепо. – Олли утер лицо рукавом и сделал глубокий вдох. – Я не смогу держаться от тебя подальше.