Голова болела, руки и ноги не слушались. При каждом движении ладони тонули во влажной, хлюпающей жиже, не давая подняться. Колени разъезжались, и я снова падала в эту вязкую грязь. Потерпев одну неудачу за другой, распласталась на земле. Перевернувшись на спину, попыталась оглядеться, но и с этим были проблемы – казалось, я лежу под нескончаемым водопадом.

Ливень! Не сразу поверила – как я оказалась в луже под проливным дождём, да ещё посреди «не пойми где»? Когда перед глазами рассеялись серые круги, приподняла руку, прикрывая лицо, и попыталась осмотреться. Я была в шоке. Понять, что произошло, было невозможно. Я даже не в городе: вокруг – огромные хвойные деревья, упирающиеся кронами в серое небо.

То, что считала лужей, оказалось широкой просёлочной дорогой с глубокой, наполненной дождём колеёй. Попыталась встать – снова плюхнулась лицом в грязь. Заорав от злости, решила, что пытаться подняться тут глупо, надо хотя бы сменить дислокацию.

На животе, загребая руками, словно огромная свинья из мультика, доползла до края дороги и, помогая себе руками и ногами, выбралась на обочину, покрытую слоем хвои. Распластавшись, позволила себе немного отдохнуть.

Не успела расслабиться, как послышались странные грохочущие звуки. «Машина», – мелькнула мысль, но тут же отбросила: нет, не машина. Звук тревожный, приближается. Перевернувшись на живот, поползла к деревьям, следуя вспыхнувшей панике.

Шум усилился. Я обернулась – и едва не задохнулась: из плотной пелены дождя вырвались три чёрные тени. Всадники в чёрных одеждах, на огромных чёрных лошадях, быстро приближались. Я заработала руками, не желая встречаться с этими людьми.

– Стой! – послышалось из-за спины. – Я сказал: «Стой!» Эй, смотрите, вон ещё одна!

В том, что речь обо мне, не сомневалась. Но отчаянная мысль, что удастся скрыться, ещё теплилась. Зря. Всадники настигли, окружили, отрезали путь к спасительным зарослям.

Я замерла, прижимаясь к земле. Лошади пританцовывали, фыркая, но не приближались. Кто-то спешился и ткнул меня в бок носком сапога.

– Живая, – раздалось надо мной. – Эй ты, встать!

Я сильнее втянула голову в плечи, отчаянно ища выход.

– Я сказал, встать! Оглохла, что ли?!

Что-то звякнуло, меня грубо дёрнули за волосы, заставляя подняться.

– Ай! – взвыла я, вставая на колени, и тут же попыталась дотянуться и ударить схватившего меня мужчину. – А ну руки убрал!

– Молчать! – рявкнули, дёргая сильнее.

Конечно, замолчать, когда тебя так тянут за волосы, невозможно, и я завыла громче, заколотила руками, пытаясь достать обидчика. Мужчина закрутил меня вокруг своей руки, продолжая держать за слипшуюся от грязи гриву моих волос.

– Да отпусти ты её уже, – послышалось справа, – воет – невозможно слушать! И так понятно, что наша, больше никого рядом. Забираем!

Мужчина, что держал меня, резко разжал кулак, и я рухнула на землю.

– Эта последняя, – деловито произнёс мужчина справа. – Свяжи её, и возвращаемся.

– Послушайте, – пискнула я, голос не слушался, – вы меня с кем-то спутали! Я не знаю, кто вы! Прошу, что вы делаете? Прекратите! Спаси…

Меня не дали договорить: всадник, похоже, главный, рыкнул и, сплюнув на землю, отрезал:

– Утихомирь её уже.

Я попыталась возразить, но мужчина, стоявший рядом, одним мощным ударом заставил меня замолчать. Я отключилась.

Когда пришла в себя, долго не могла понять, где нахожусь. Голова болела, тело онемело, живот болел неимоверно. Я висела вниз головой, перекинутая поперёк живота. Подо мной было что-то живое – чувствовала каждый мускул под толстой кожей животного. Любое движение пронзало тело болью.

– М-м-м… – застонала я, пытаясь приподнять голову.

– Эй, – крикнул кто-то рядом, – жива, Третий! Эта, похоже, живая!

Кто-то подошёл к лошади, схватил за волосы, резко потянул, вырывая новый болезненный стон.

– Слава владыке, – меня отпустили, – не померла. Но до чего ж страшная! А что за срамина на ней?

– Может, беглая? – предположил кто-то. – Тут в паре дней пути каменоломни…

– Идиот, – отрезал Третий, – ты её руки видел? Она ничего тяжелее постельного шёлка не держала… Одежда… Из «спальных» она… Только вот чья?

– И что теперь делать? – понизил голос второй.

– А ты клеймо видел? – резко перебил Третий.

– Нет… – ещё тише.

– Клеймо ставят так, чтобы искать не нужно было! Его нет ни на руках, ни на лице, ни на шее!

– Так что же теперь?..

– Ничего, – вновь отрезал Третий, – владыка сам разберётся. Наше дело – доставить. Если не наша ведьма, будут другие проблемы – одна сбежала…

– Плакали наши денежки… – протянул мой мучитель.

– Дурак ты, Восьмой, – вздохнул Третий. – Лучше бы о жизни своей переживал. Ведьму не нашли, а тут ещё морока…

– Ты думаешь, она из этих? Ну…

– И?

– Но она ж страшная, вся перекошенная… Неужели кому-то нравится такое? Хотя задница что надо!

Он звонко шлёпнул меня по попе, вырвав из груди вздох негодования, который потонул в топоте копыт и мужском хохоте. Я вдруг поняла: мужчин было больше трёх, и имена их – Третий, Восьмой…

– М-м-м, – не сдержалась я, когда лошадь, на которой меня везли, взбрыкнула.

– Ты бы её меньше по лицу лупил, – хохотнул кто-то, – была бы краше!

– А кто ж знал-то?! Может, ну её? Нет тела – нет проблем!

«Нет тела – нет дела», – автоматически поправила я, мысленно скривившись. Дурацкая привычка рассуждать про себя часто помогала отвлечься, хотя моё положение иначе как кошмаром не назовёшь.

– Ладно, всё, – голос Третьего снова стал суровым, – скоро уже до лагеря доберёмся. А ты, Восьмой, не будь идиотом. Так хоть что-то есть. Всё равно за ведьмой отправят, пока не найдём – ни о каких деньгах не заикайся.

Мужчины притихли. Я пыталась сменить позу, чтобы найти менее болезненное положение, но ничего не выходило. Голова гудела, глаза были завязаны какой-то материей, почти не пропускающей свет.

Я не знала, сколько прошло времени. Казалось, оно остановилось. Вскоре что-то изменилось: людей вокруг стало больше, другие всадники начали переговариваться.

– Что там? – спросил Восьмой.

– Кажется, у нас гости, – хмуро ответил Третий. – Я поеду вперёд, а вы – ведьм контролировать! И рта им раскрыть не давайте.

Я напряглась. Значит, я тут не одна? Те, кого называли ведьмами, тоже были рядом. Третий отделился и поехал вперёд, всё стихло, только дыхание лошади нарушало тишину. Вдруг раздался громкий свист, затем Восьмой выдохнул:

– Слава владыке! Эй, вперёд!

Мы тронулись, а минут через десять остановились. Вокруг – шум, топот, гул голосов, женский смех, детский плач.

– Что тут?

Голос, прозвучавший прямо надо мной, был невероятный. Низкий, глубокий, завораживающий баритон. Я вздрогнула, пытаясь справиться с болью и слабостью, только бы услышать его снова. Повязка на глазах меня не смущала.

– Две ведьмы, – неуверенно протянул Третий.

– Две ведьмы, сир! – отрапортовал Восьмой.

– Две? – Баритон был удивлён. – А эта?

– Не ведьма, сир, но…

– Что «но»?

– Мы не знаем, кто это, – решился Восьмой. – Взяли её там же, на краю тракта, но она не отвечала, не удалось выяснить, чья она.

– Беглая?

– Нет, – повторил Третий, – одета слишком хорошо для каторжанки, да и кожа чистая. Волосы…

– Чья?

– Клейма нет ни на лице, ни на руках. Дальше не смотрели.

– Хорошо, разберёмся. Ведьм – в колодец.

– А эту? – Восьмой собрал мои волосы в кулак, дёрнул, заставляя поднять голову. Я застонала от боли.

Все замолчали.

– Кто её так? – медленно спросил баритон.

– Восьмой, – нехотя ответил Третий.

– Неудивительно, что она ничего не объяснила. Надеюсь, челюсть не сломал!

– Сир… всё по уставу…

– Ладно, разберёмся позже. Сначала ведьмы!

Меня отпустили, голова упала обратно на бок лошади.

– Да, сир! – поддакнул Третий. – Восьмой, разберись с ней, только на этот раз всё как надо! И сразу к нам!

– Обижаете! Всё будет в лучшем виде!

– Ну-ну… – буркнул Третий. – Давай побыстрее.

Оставшись один, мужчина осторожно, совсем не так, как остальные, приподнял мне голову, приблизил лицо к моему. Я не увидела, но ощутила лёгкое дуновение.

– Больно… – выдохнула я. Хотела только лечь и чтобы боль прошла.

– Живая, и то радуйся… – констатировал он. – Давай-ка вот так, осторожно.

Он ослабил путы, аккуратно снял меня со спины лошади, подхватил на руки.

Я застонала, тело пронзило болью. Он подтянул меня выше, крепко удерживая, и понёс прочь.

– Эй ты! Постой! – окликнул обладатель баритона. – Подойди-ка.

Одноглазый застыл, затем сменил направление и остановился.

– Покажи, – потребовал баритон.

Меня аккуратно подтянули, убрали волосы с лица.

– Мда… вот так ещё поверни.

Мужчина развернул меня, подставляя лицо под поток тёплых лучей, словно под солнце. Я разлепила глаза, но ничего не увидела: всё плыло.

Неожиданно тепло сменилось приятной прохладой, и я счастливо выдохнула.

– Вот так, – проворчал баритон. – А теперь иди. Хотя стой, куда её?

– В семейную, к ночным опасно.

– Правильно. Потом отчитаешься лично.

– Да, сир! – радостно вздрогнул мой… конвоир?

– Как тебя зовут?

– Одноглазый, сир.

– Это имя?

– Да… сир, я охотник.

– Ну пусть.

Одноглазый развернулся и зашагал прочь. Прохлада разливалась по телу, и я отключилась, не успев задать ни одного из сотни вопросов.

Глава 3

Пришла в себя на этот раз от того, что кто-то стягивал с меня штаны. Вздрогнув от осознания происходящего, я рванулась, пытаясь одновременно перевернуться на живот и отползти в сторону.

– Стоп! – рявкнул кто-то за спиной, а вокруг щиколотки правой ноги сомкнулись крепкие и сильные пальцы.

Я застыла, хотя и продолжала дрожать от страха.

– Молодец, а теперь осторожно переворачивайся обратно на спину.

Наконец я сообразила, что голос принадлежит Одноглазому. И хотя тот мне ещё ничего не сделал, но он был одним из тех странных людей. Чуть вздрагивая, повернула голову, оглядываясь. Сквозь спутанные пряди волос смогла разглядеть мужчину, нависавшего надо мной. Он, облачённый в какой-то коричневый костюм, плотно прилегающий к телу, сидел на корточках и одной рукой держал меня за щиколотку, а второй продолжал медленно стягивать штаны с правой ноги.

– Спокойно, – продолжил он, – это нужно снять.

– К-кто вы?! – выдохнула я, с удивлением сообразив, что ломота и боль в мышцах исчезли, а голос, наоборот, появился. – Ч-что вам нужно? Где я? Что вы делаете?

– Спокойно, – повторил он, будто не услышав мои вопросы, – не делай резких движений, а то мне придётся применить силу.

На этой фразе я вновь вздрогнула, вспомнив, как легко и просто Восьмой ударил меня по лицу, отправив в нокаут. Как бесцеремонно вели себя те странные мужчины в чёрной форме, таская меня за волосы. На что способен этот, я даже представить боялась.

Я вся сжалась, готовая разрыдаться от подступившего бессилия, но мужчина, будто поняв что-то, вновь заговорил:

– Не бойся, – произнёс совсем другим голосом, – я тебя не трону.

Он замолчал, будто чего-то ждал в ответ, но я лишь сильнее сжалась, понимая, что в любом случае буду бороться. Конечно, я не была слишком смелой или достаточно сильной, но растерянность, охватившая меня в первые мгновения, сменилась отчаянной злостью и готовностью идти до конца.

– Ни в каком смысле, – устало выдохнул Одноглазый, а в том, что это именно он, я не сомневалась. Голоса я различала отлично и, услышав хоть раз, уже никогда не забывала, кому он принадлежал. А к мужским голосам вообще испытывала определённую слабость. Меж тем мужчина добавил: – Ты мне не интересна, но мне необходимо проверить, что ты не пострадала.

– Ха! – истерично хмыкнула, желая выдать тираду о том, как именно я «не пострадала», но, поборов это желание, продолжила лежать, не шевелясь, прикидывая, как бы улучшить момент, извернуться и убежать.

И снова, будто прочитав мои мысли, он отрезал: