– Кстати, сегодня на базаре я еще кое-что услышал, – звучал его тихий голос, пока я самозабвенно мечтала о мире без комаров, слепней и убийц. – Говорят, крысы из Канцелярии снова активизировались. Поймали трех колдунов, один из которых был вступившим в силу. Вроде молодой парень, которому только-только удалось пройти инициацию, и он на радостях всем об этом рассказал. Ну, его быстренько и замели.

– Какой кошмар, – съежилась я, подтянув ноги на стул и обхватив их руками. – Теперь казнят?

– Пока неизвестно, – покачал головой парень. – Официальная причина, как всегда, подозрение в государственной измене.

– Волшебненько, – пробубнила я, почувствовав, как по спине прокатывается холодная дрожь.

Ведь и я могу быть на месте любого из этих колдунов. О моем существовании уже знают король и принц. Мне не удалось сохранить в тайне свое существование, и жить одинокой, никому не известной колдуньей в лесной чаще уже не получится.

В этот момент, словно в резонанс моим страхам, в дверь громко постучали.

Эйвин резко повернул голову и нахмурился. В свете только что прозвучавшего разговора этот стук казался особенно зловещим. Похоже, парень думал о том же, о чем и я… Что о моем существовании все-таки донесли Тайной канцелярии.

Стук повторился, и подмастерье медленно встал со стула и пошел открывать со словами:

– Прятаться нет смысла.

Эйвин стал подозрительно серьезен, таким я не видела его прежде. Он оглянулся на пороге и посмотрел на меня, как-то очень официально проговорив:

– Дом еще недостаточно силен, чтобы служить защитой, ронна Довилье. Открыть ли мне дверь?

Вопрос звучал настолько странно и торжественно, что я поняла: без моего позволения Эйвин, скорее всего, вообще не может никого впустить.

Я действительно была его хозяйкой…

– Открывай, – кивнула я, собравшись с силами. Всю жизнь бояться не было никакого желания.

Я уже встречалась и с королевским посланцем, и с наследным принцем, и с трясинными пауками. Не знаю, кстати, что было страшнее. В общем, после этого всего члены Тайной канцелярии как-то уже не казались такими страшными. Может, и зря, конечно…

Дверь распахнулась, и на пороге появился какой-то молодой парень в пыльном коричневом камзоле посыльного.

– Письмо для ронны Мартеллы Довилье, наследницы гранды Ирмабеллы Довилье и владелицы дома.

– Это мне! – слишком уж рьяно вскинула я руку в воздух, подбегая к двери.

Письма я любила! Особенно когда ожидаешь вместо них палача.

Выхватив конверт и расписавшись в длинной ведомости посыльного, я захлопнула за пареньком дверь и быстро разорвала белоснежный конверт с золотой гербовой печатью, над которой значилась красивая маленькая корона.

Внутри все перехватило от смутного ожидания.

Пробежав глазами по тексту письма, я взглянула на подмастерье, который все это время, сдвинув брови, ждал моих слов, и проговорила:

– Это грамота Благородства, Эйвин. Я теперь официально обладательница дворянского звания, передающегося по наследству.

К сожалению или к счастью, дворянство в нашем королевстве никак не отражалось на имени. Как я была прежде ронной, то есть молодой девушкой, так ею и осталась. Разве что в официальных письмах и обращениях к имени добавлялось слово «благородная». Таким образом кто-то из прежних королей пытался сгладить сословное неравенство, убрав и упразднив полностью все существовавшие в нашей стране на тот момент титулы. Поговаривают, что дворяне были в бешенстве, ведь теперь они почти ничем не отличались от простого люда.

Простой люд, конечно же, считал иначе. Потому что ежегодной королевской ренты для дворян никто не отменял, равно как не отбирал их обширные состояния, особняки, дворцы и земли. Так что равенство было лишь номинальным, а не реальным.

Впрочем, по крайней мере, самим дворянам определять, кто из них более важный, стало сложнее. Теперь их отличал только размер благосостояния.

– Поздравляю, Мартелла! – воскликнул Эйвин и вдруг сам схватил меня в охапку и прижал к себе. – Это восхитительная новость!

Я слегка покраснела, но тоже улыбнулась.

Он был прав. Часть моей жизни стремительно менялась. И я пока не поняла, к лучшему эти изменения или наоборот. Но это в любом случае хорошо!

Иначе вряд ли я смогла бы справиться со всем тем, что меня ждало дальше…

Глава 11

Месяц Грозовых рек, 16 число.

В новой спальне дома Ирмабеллы Довилье.

– Просыпайся, недоведьма, – раздалось у меня над самым ухом.

Не открывая глаз, я схватила одну из подушек, которыми была щедро завалена моя постель, и запустила в беспардонную птицу, которой вздумалось будить меня такую рань и портить дивный сон.

Судя по глухому стуку, попала я разве что в стул, что стоял неподалеку от постели.

– Вставай, я говорю, королевишна, – каркнул со смехом Хмуря. – На бал опоздаешь.

Я нехотя открыла глаза и посмотрела на старинные заводные часы с кукушкой, что висели на стене в моей комнате. Подтянула к себе оставшиеся подушки и зарылась в них лицом.

В приюте нам никогда не давали много подушек. У каждого была всего одна, и если кому-то вздумывалось из вредности пролить соседу на нее, скажем, стакан чая, то пострадавший оказывался без подушки ровно до того момента, пока все не просохнет. У нас это считалось изощренной местью не меньше чем кровному врагу.

В общем, как только я стала хозяйкой самой себе, то решила, что уж теперь подушек у меня будет столько, сколько уместится на кровати. Спать было непривычно и местами неудобно, зато мягко. И спокойно.

– Кто рано встает, тот ворону найдет, – пробубнила я недовольно, скидывая одеяло. Спрыгнула с постели и подошла к шкафу, чтобы найти какую-нибудь одежду.

Еще буквально два дня назад я счастливо прошлась по самому большому базару Вальтариума, впервые посетив не только простые ремесленные лавки, но и самые дорогие, в которых отоваривались исключительно благородные особы.

Конечно, закрадывалось у меня предположение, что совсем уж богатые столичные дворяне шьют себе вещи на заказ у популярных модельеров, однако мне, конечно, до них было далеко. Мешочек монет принца Альфиана очень быстро полегчал, когда я купила себе несколько платьев для Отбора и простых нарядов для себя лично. Удержаться я не смогла и едва не потратила все подчистую, когда обнаружила одну в меру недорогую одежную лавку. В общем, теперь я стала счастливой обладательницей целого гардероба разноцветных платьишек из самых разных тканей. Там были и с кружевами, и с цветочками, и с бантиками! К некоторым в комплект полагались перчатки и чулки, к другим – накидочка, а к одному даже веер!

Если было на свете счастье, то теперь оно начиналось у меня в шкафу.

Поправив тонкую лямку маечки, я открыла его дверцу и начала тихонько напевать от удовольствия, даже о вороне позабыв.

Но Хмуря обо мне явно помнил. Несколько минут он сидел совершенно молча, позволяя мне войти во вкус и петь гораздо громче, пока я снимала с вешалки для сегодняшнего мероприятия богатое платье нежно-розового цвета. Оно все было усыпано мелкими камушками, прилепленными к лифу на тонкий слой какого-то специального клея. Дело в том, что на более крупные камни, которые должны были пришиваться вручную, у меня все же средств не хватило. Но продавец уверял меня, что клей – его особое изобретение и в таком наряде я сумею и сэкономить, и при этом буду мало отличаться от самых богатых придворных дам.

Я уже при этих словах готова была зубами выхватить наряд и бежать к выходу, пока не перекупили. Но потом продавец озвучил цену и, поймав мой торопливый нервный кивок, поручил помощнице упаковать покупку красиво, избавив меня тем самым от необходимости демонстрировать свое тряпичное сумасшествие.

Собираться во дворец было еще рановато, несмотря на слова Хмури, а вот позавтракать уже было давно пора. Я повесила на дверцу шкафчика наряд на сегодняшнее мероприятие и потянулась за халатом. Между делом посмотрела на себя в зеркало, все так же напевая. Настроение было прекрасное! Все шло по плану, и, казалось, ничто не сможет испортить этот день.

Из отражения на меня взглянула румяная, хорошо выспавшаяся девушка с приятным цветом лица. Длинные рыжие волосы, которые я с таким трудом отмыла от пудры, снова стелились по плечам жгуче-огненными волнами, обрамляя маленькую черную маечку и такую же полосочку ткани на бедрах. Довольно нескромное нижнее белье, которое я воровато ухватила вчера в магазине уже буквально на выходе. «Воровато» не потому, что мне хотелось его украсть, а потому, что никогда прежде мне не приходилось носить ничего настолько же крохотного и бесстыдного. И потому даже покупать было слегка неловко.

В приюте все девушки носили длиннющие бесформенные сорочки и панталоны до колена. Так было принято. Поэтому сейчас я чувствовала себя прямо-таки ужасно дерзкой.

С удовольствием осмотрев комплект со всех сторон, оценив все округлости и изгибы, которые почти совсем не скрывались тканью, я игриво улыбнулась. Приятно было ощутить себя кем-то другим. Не нищей, никому не нужной оборванкой, а новоиспеченной дворянкой с грамотой благородства, возмутительно-открытыми спальными маечками и целым шкафом богатых платьев.

Однако мое счастливое созерцание самой себя было прервано, когда в отражении я внезапно наткнулась на острый, как кинжал, темно-изумрудный взгляд ворона.

Он следил за мной, не отрываясь. И было в этом взгляде что-то странное. Нечто совершенно не вписывающееся в образ фамильяра.

Черное и мрачное, густое и обволакивающее, как бесконечная ночь.

По спине невольно прокатилась дрожь.

– Что тебе опять не нравится? – спросила я, пытаясь сбросить с себя оцепенение.

Накинула халат на плечи и тут же крепко обвязала его ремнем.

Глупо стесняться взгляда птицы. Я, наверное, и не стеснялась, просто отчего-то было не по себе.

Сильно не по себе…

– Поешь ты неплохо, недоведьма, – ответил вдруг он и отвернулся, словно ничего странного не происходило.

Мне даже стало казаться, что у меня просто разыгралось воображение. Как только горячие изумруды глаз ворона перестали жечь меня, наваждение мгновенно исчезло.

– Спасибо, – пробормотала я, впервые, кажется, услышав от него какой-то комплимент. Я, правда, была не уверена, что это комплимент. От Хмури чего угодно можно было ожидать. – В приюте я частенько пела на разных мероприятиях. В честь праздников или юбилеев.

– Потрясающе, – хмыкнул он так, словно ему совершенно наплевать. Зачем тогда и хвалил – непонятно. – Тебе нужны украшения, ты знаешь?

– Украшения? – не поняла я.

– Да, – каркнул ворон, и его голос снова стал казаться злобным.

И что его могло рассердить на этот раз? Ну что за несносная птица?

– Или ты хочешь отправиться на Отбор как самая нищая претендентка на трон? Поразить всех своей бедностью – это, конечно, интересный стратегический ход, но сдается мне, что провальный.

– А ты вдруг решил мне что-то посоветовать? У меня смутное ощущение, что ты едва не испортил прошлый мой план и вот-вот надеешься испортить следующий, – с легким возмущением проговорила я.

Голубое платье, кстати, так и не отстиралось.

– Я еще не простила тебе испорченный подол.

Цветочек я от наряда, кстати, отцепила, приладила на брошку и прямо сейчас, раз уж вспомнила, решила прикрепить на халат. Ну а что? Кто сказал, что по дому нужно ходить некрасивой?

Красные лепестки с ярким камнем посередине украсили мягкую ткань песочного цвета, из-под которого виднелась черная маечка. В целом мне показалось, что я настолько прекрасна, что просто восхитительна.

Хмуря, наблюдая за мной, издевательски хмыкнул, но мне уже ничто не могло испортить настроение.

– А я не простил тебе одно перо, бездарно растраченное на пауков, и второе – выдранное на лесной опушке. Как думаешь, стоит начать мстить или забыть в качестве исключения?