– София Шах, – прошептала я. Единственная дочь Эмина Шаха, самого крупного бизнесмена не только в Волгограде. Послушная дочь, умница, красавица. Папина гордость.

Теперь – нет.

Наступило утро тридцать первого декабря. Я больше не занималась йогой по утрам – по крайней мере, не при Эмиле. В этот раз мы позавтракали, и Эмиль велел собираться в магазин – я хотела приготовить что-нибудь особенное.

Чтобы не привлекать к себе внимания, я закрыла лицо шарфом и шапкой. Эмиль тихо посмеивался – ведь он не знал, кто мой отец.

– Вот это сегодня снегопад! – Я с волнением смотрела в автомобильное окно. Эмиль сосредоточенно управлял автомобилем, дворники работали на полную.

В супермаркете мы купили все необходимое. Мясо, муку, масло и кое-что еще для выпечки, которую мы с мамой часто готовили. Все было хорошо.

Но к вечеру все изменилось.

– Мне нужно позвонить, – предупредил Эмиль.

Он принес на кухню все сумки, дав мне добро сделать выпечку к столу, и сел на диван спиной ко мне. Плечи его были напряжены.

– Привет, малой. С днем рождения.

Стало ясно: звонил брату. Но разговор был коротким и лишенным тепла – Эмиль холодно пообещал, что скоро приедет, и попрощался, отключив телефон.

Он тяжело поднялся с дивана.

– София, к восьми вечера принесут еду из ресторана. Я позаботился об этом. Много не готовь.

– А ты куда?

Эмиль не ответил. Подошел к окну за моей спиной и молча стоял минут пять.

– Снегопад не прекращается. – Я развернулась к нему. – Уже машины почти не видно.

– Последний раз так мело четырнадцать лет назад.

Эмиль повернулся и неожиданно погладил меня по щеке. Я затаила дыхание, выдерживая его пронзительный взгляд.

– Грех такой девочке достаться какому-нибудь уроду.

Эмиль ушел, а перед этим – поцеловал меня в висок. Я коснулась того места, что еще горело от его прикосновения.

Одернув себя, вернулась на кухню. Приготовление выпечки заняло несколько часов, и в конце по всему номеру витал вкусный аромат. Вскоре к нему примешался дым никотина. Я сразу почувствовала его – он сочился сквозь дверь, за которой находился Эмиль.

– Эмиль? – осторожно позвала я.

Он не откликнулся. Набравшись смелости, я дернула дверь его спальни на себя.

Эмиль курил прямо в спальне, лежа на кровати. Не моргая, смотрел на потолок.

– Что ты делаешь? – возмутилась я.

– Выйди.

Тихий приказ. Хриплый. Пугающий.

Эмиль затянулся. Из его рта выходили клубы дыма. Красиво, но слишком чуждо для меня. Что с ним случилось?

– Не уйду, – ответила твердо.

Я распахнула окна, впуская в спальню морозный свежий воздух. И резко отдернула шторы, чтобы воздух сменял дым сигарет.

– Ты мне последние рубашки отдал? Или почему ты раздет? – Я прикипела взглядом к его обнаженной груди.

– София, лучше уйди. По-хорошему, – глухое предупреждение.

– По-плохому силой вытащишь?

– По-плохому кое-что другое сделаю.

Не просто слова – обещание.

Я замерла, разглядывая Эмиля. В правой руке сигарета, на белой простыне – пепельница. Алкоголя нет. Эмиль им не злоупотребляет, и это радовало.

– Что-то случилось?

– Я забыл, что не люблю тридцать первое декабря, – хмыкнул Эмиль. – А сейчас вспомнил.

Я поежилась. Морозный воздух постепенно заполнял пространство, а Эмиль не одет. Я взяла плед, он лежал рядом, и укрыла его обнаженный торс. Опустив глаза, напоролась взглядом на металлическую пряжку ремня.

Меня передернуло. Дыхание сбилось. Я знала, как больно бьет именно эта пряжка, когда случайно заденет кожу. Такое позволял себе только один человек в нашей семье, и это был не отец…

– Знаешь, ты можешь угрожать мне, но я тебя не оставлю. – С этими словами я села на постель. На самый краешек. Осторожно. Так, чтобы в случае чего иметь возможность сбежать. Такие мужчины, как Эмиль, не шутят. Я пошла на осознанный риск.

– А ты храбрая, – шевельнул губами он.

– Мне хочется тебе помочь. У тебя что-то болит? – спросила тихо.

Эмиль часто дышал. Грудь тяжело поднималась и опускалась. У него было спортивное телосложение, а на руках много вен – они расползались до запястий и напрягались каждый раз, когда Эмиль подносил сигарету ко рту.

– Душа болит… – Его губы искривились.

Я положила ладонь поверх его руки, которой он до этого держал сигарету, сжала и поднесла ее к своему лицу. Туман в спальне застилал глаза. А туман в голове опьянял разум.

– Что ты делаешь, София?

Я вдохнула запах на его пальцах. Никотин. Он стал для меня запахом свободы.

– Когда я сбежала из дома и села в твою машину, то первым, что я почувствовала, был никотин. Я его ненавижу, но сейчас понимаю, что ты неразделим с этим запахом.

Эмиль впервые за долгое время посмотрел на меня.

Бах-бах. Бах-бах.

– Теперь он тоже мне знаком. Запах свободы.

Я опустилась ниже и коснулась губами его костяшек. Безумие. Настоящее. Неконтролируемое.

Я все же выпустила его руку, и он сжал пальцы в кулак, тотчас сминая белоснежную простыню под собой. Черты лица заострились, верхняя губа приподнялась. Эмиль скинул с себя плед, обнажая тело.

Внутри меня все затрепетало. Этот Новый год станет для меня особенным. И я не сейчас это решила. Просто побегом подписала себе приговор. И пути назад не было.

– Сыграешь со мной в игру? – попросила я.

– Что за игра, девочка? – небрежно спросил Эмиль. Его, конечно, мало интересовали всякие игры.

– Правда или действие. Обычная игра.

– Любое действие?

Об этом я тоже думала. Всю ночь думала и пришла к решению.

– Любое…

– Ты мне лжешь, – заключил он жестко.

Эмиль потянулся за сигаретой. В пачке осталось совсем немного, хотя с утра он открывал новую, я видела.

– А ложь приводит к боли, София, – закончил он тихо.

Я вернулась взглядом к его ремню. Толстая кожа, цвет – коричневый, пряжка металлическая. И посередине изображение – в университете мы немного изучали итальянскую культуру. Это оно.

Я тяжело задышала под его темнеющим взглядом.

– Я не лгу. Любое действие. Любая правда. Давай сыграем, я прошу.

– Валяй.

Он все же взял сигарету и вновь закурил. Я поежилась: в спальне становилось холодно.

– Правда или действие?

– Примитивно. У меня на родине играют иначе. – Эмиль скривился.

– Как же? – удивилась я.

– Выбирай сама, что ты хочешь загадать другому игроку.

Я села поудобнее. Эмиль не сводил с меня взгляда, и я была рада увидеть в его глазах не ту пустоту, с которой он смотрел в потолок.

– Хорошо… Тогда хочу правду. Какая у тебя фамилия?

– Романо. Это фамилия моих предков.

– Ого. Эмиль Романо… – произнесла я. – Очень красиво.

– Ты невинна?

– Что?

– Выбираю правду, – напомнил Эмиль. – Ты невинна?

Он не изменял себе. С чего я вообще взяла, что его будут интересовать нормальные вопросы?

Я застыла в смятении.

– Ты обещала не лгать, – предупредил Эмиль.

– Да. Мой ответ – да.

– Я так и думал. – Губы Эмиля растянулись в усмешке.

Жар разнесся по щекам подобно бешеному огню. Я прижала холодные ладони к горячей коже, остужая пыл. Эмиль рассмеялся, собственнически положив ладонь мне на колено, и велел:

– Давай дальше, девочка. Игра мне по нраву.

– У меня снова вопрос. Где ты живешь? То есть… после Нового года ты снова улетишь в Италию?

– Да.

– И больше не вернешься?

– Это уже другой вопрос.

Я запнулась, опустив взгляд.

– Вопрос. Чем ты занимаешься, София?

– Учусь на психолога, но еще увлекаюсь дизайном. У меня мама много лет в этом бизнесе.

– А отец?

– Это уже другой вопрос, – повторила я его с его интонацией.

Эмиль ухмыльнулся и снова уставился в потолок. Затянулся сигаретой и шумно выдохнул. И… глаза его снова потухли.

– У меня вопрос. – Голос предательски дрогнул. – Расскажи, что случилось с твоей мамой. Это как-то связано с тем, что ты не любишь этот праздник?

Эмиль замер. Не моргая. А когда выпустил дым, сквозь зубы предупредил:

– София…

– Не надо. Не угрожай мне снова. Мы обещали не лгать и говорить правду.

За то время, что Эмиль безжизненно молчал, я пожалела о вопросе сотню раз. Не надо было трогать больное. Я не имела права.

Но Эмиль уже начал отвечать:

– Она умерла, когда нам с Ясмин было около десяти. Ее жизнь… сократили.

Бах-бах.

Мое сердце сжалось.

– Ясмин – это твоя сестра?

– Да. Она наш с отцом свет.

Эмиль говорил о сестре тепло. С любовью. У меня было много братьев, но между нами не было тепла. Они осваивали отцовский бизнес и с каждым годом все больше покрывались панцирем равнодушия и холода.

– Как понять эту фразу? Ее жизнь сократили?

– Мать почти умерла, рожая нас с Ясмин. Потому что один ублюдок желал ее смерти. Она ему мешала.

Я затаила дыхание, слушая безжизненный голос Эмиля. Он был страшен в своем мертвенном спокойствии.

– Поэтому после вторых родов она не выжила, – жестко закончил Эмиль. – В канун Нового года моя маленькая сестра и новорожденный брат остались без матери, а тот урод живет как прежде.

«Моя маленькая сестра», – сказал он. Эмиль не себя жалел, а свою сестру. Свою кровь.

– Боже, – только и смогла выдавить я.

Поддавшись порыву, я легла рядом с ним. Рядом с Эмилем. Его грудь была напряжена, и позже я поняла причину: мужчины никогда не плачут, у них от боли сотрясается душа.

– Отец совсем иссох.

– Мне очень жаль, Эмиль.

Я не знала, что сказать. У меня счастливая семья – мама, папа, много братьев. Я никогда не была одна. У нас действительно все было хорошо, кроме исключительной любви ко мне.

Эмиль же был совсем другим.

Сердечный ритм набирал обороты. Я прикрыла глаза, и в голове всплыл образ отца. Я с ужасом ждала двух вещей: возвращения домой и замужества. И была уверена: Руслан такой же жестокий, как мужчины моей семьи. Другому меня не продадут. Вся моя жизнь станет мучением и постоянным унижением.

А Эмиль – он вот, здесь. Пробьет полночь, наступит первое января. В оставшиеся дни мы еще несколько раз встанем на сноуборд, а затем он улетит в Италию, к себе домой. Там красивые итальянки, тепло и отец с семьей. Я даже не стою на весах выбора. Между семьей и родиной не выбирают легкомысленную девушку.

Я приподнялась на кровати.

Бах-бах.

Вскачь. До боли. Сейчас или никогда. Пока Эмиль слишком уязвим, чтобы отказать мне в просьбе.

– Эмиль, я…

Я не пожалею.

Я не пожалею.

Правда?

Бах-бах.

– Смелее, – тихий приказ и опасный взгляд. – Чего ты хочешь, София?

– Возьми мою невинность… пожалуйста.

Глава 10

– На что ты рассчитываешь, София? – лицо Эмиля стало жестким.

Я вздрогнула. Эмиль резко сбросил сигареты с постели, и пачка упала на бежевый ковер. Моя просьба разозлила его.

– Я свои слова не назад забираю. Что слышал, то и предложила! – выпалила на одном духу.

Моя дерзость раззадорила его, но теперь я знаю, что не все мужчины за нее бьют. Я дернула подбородком, встретив пристальный взгляд.

– Ты затеяла опасную игру, моя Софи. После таких игр с утра просыпаются и всю жизнь жалеют.

Я уверенно качнула головой:

– Другие жалеют. Я не буду.

Эмиль заинтересованно посмотрел на меня, но не двинулся с места. Будто ждал инициативы, не замечая моих горящих щек. Моего стыда.

Я упала ему на грудь и потянулась к жестким губам. Пусть думает обо мне что хочет, но этой ночью я стану свободной. Я очень этого хотела, но возле его рта замерла, будто парализованная.

Эмиль скривил губы в усмешке. Я дышала ему в лицо, так и не сумев поцеловать первой.

– Поцелуй меня, – попросила шепотом. – Я не могу.

Эмиль резко отодвинул меня. Мимолетно коснулся груди, надавливая и отталкивая.