Оксана Заугольная: Расследование в кафе «Крендель с корицей»

© Заугольная О. О., 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2025

«Махаон»®

Глава 1. Солёный хрусталь

Эта история началась с Метёлкина. Всё всегда начинается с Метёлкина! За шесть лет в одном классе с Никитой Яна это усвоила твёрдо. Если что-то случается, то это из-за Метёлкина, и точка!

Ольга Валерьевна с их классом познакомилась не так давно. Она была их классной руководительницей всего второй год, но и то поняла, что сначала надо разобраться с Метёлкиным, а потом, может, и не придётся ни с кем больше разбираться. Ну это и понятно: опыта у Ольги Валерьевны точно побольше, чем у Яны!

Она выглядела опытным учителем. Неопределённого возраста, с самым распространённым среди учителей их школы пучком и одинаковыми тёмными суровыми платьями. И голос у неё соответствующий – почти как у оперных певиц. Яна в опере не была, но по телевизору слышала, и Ольга Валерьевна была один в один, когда набирала воздуха в грудь и выдыхала громко:

– Метёлкин!

Или даже:

– Ме-етё-олкин!

Толку от этого, правда, не больше, чем от оперных певиц в такой же ситуации. В общем, нисколько не было, потому что вздрагивать от её голоса Никита перестал ещё в октябре прошлого года. Когда не надо, он оказывался очень способным.

Одним словом, если бы от Ольги Валерьевны зависело хоть что-то, она бы в жизни не взяла Метёлкина в музей. Вот легла бы поперёк порога и не пустила бы. Но делать так она посчитала совершенно непедагогичным, поэтому в музей пошли все, включая тех, кто совсем туда не хотел. Ольга Валерьевна и Яна были среди них.

Вообще-то Яна любила музеи. Там тихо, красиво и можно почувствовать себя культурным человеком. Яна была отличницей и разбиралась в таких ощущениях. Так что в музеи она ходила часто, особенно в этот, краеведческий, потому что он был недалеко от её дома. Но почему-то хорошие оценки накладывали на неё дополнительные обязательства, и в этот раз совершенно неподъёмные. Как оказалось, сегодня ей нужно смотреть за Метёлкиным!

– Почему я?! – возмутилась она, хотя обычно не позволяла себе спорить с учителями – разве что по поводу незаслуженной четвёрки.

– Почему она?! – возмутился Никита, но скорее просто так, чтобы возмутиться. Вытаращился так, что даже веснушки на его конопатом лице побледнели. – Я сам могу за собой смотреть!

– Как в театре? – сурово сдвинув брови, спросила Ольга Валерьевна.

В театре получилось некрасиво. За несколько дней до похода на спектакль Ольга Валерьевна рассказала, как нужно одеться, что взять, когда хлопать и когда не ковырять в носу. Это серьёзное мероприятие: приезжает театр из областного центра и будет давать спектакли всего несколько дней, но все школьники должны успеть сходить. Ольга Валерьевна специально отметила, что в буфете всегда огромные очереди и её шестой «Б», разумеется, не будет там толпиться, будто они с голодающего Поволжья и в жизни не видали бутербродов и газировки. В конце концов, их можно купить где угодно, даже в школьном буфете или на остановке!

Яна правильно поняла учительницу – культурные дети чинно прогуливаются по фойе, а не стоят за бутербродами. Катя Фишкина тоже поняла учительницу правильно – и хорошенечко поела перед театром, отчего у неё заболел живот. Но они смотрели грустный спектакль «Муму», и поэтому страдающая Катя выглядела как раз в тему. Несколько человек просто не услышали Ольгу Валерьевну и толпились со всеми прочими толпящимися, будто это театральный вид спорта. И только Метёлкин понял всё наоборот. Он решил, что Ольга Валерьевна прямо предупредила их, что купить всё надо заранее, и набил карманы бутербродами. И уж, конечно, он не собирался ждать антракта и начал жевать прямо в зале.

Аромат копчёной колбасы вкусно понёсся над рядами, но Метёлкин благоразумно сел подальше от Ольги Валерьевны, а кричать одновременно с помещицей из спектакля та не захотела. Вот и получилось, что Метёлкин наслаждался жизнью и бутербродами, чавкая как поросёнок, а учительница сгорала от стыда. Ольга Валерьевна сама виновата. Ей ведь намекали некоторые родители, что надо успеть сходить в театр, пока Метёлкин болеет. Сама не захотела!

Сейчас надеяться было не на что. Метёлкин здоров как бык, несмотря на то что выглядел таким тощим и бледным. И болеть уходил только в сентябре, когда надо на даче выкапывать картошку. Все знали, что Никита не болеет, а копает картошку вместе с родителями и дедом, но никто не возражал. Яна же считала, что лучше отсидеть три контрольные подряд, чем месить грязь в сапогах. Так что Метёлкин вполне заслуживал такого наказания, жаль только, что нельзя копать картошку круглый год!

В общем, Яне пришлось смириться с тем, что за Метёлкиным надо смотреть. Ладно хоть за руку его держать не пришлось! А вот Метёлкин мириться не собирался. Всю дорогу он пытался потеряться, отстать, влезть в лужу или гору листьев и корчил рожи, изображая Ольгу Валерьевну.

– Метёлкин, ты дождёшься, что она заставит нас за руку идти как первоклашек, – прошипела Яна наконец. Она боялась, что Никита назло ей станет вести себя ещё ужаснее, но, кажется, перспектива идти за руку с девчонкой пугала его ещё больше, чем Яну. Он присмирел до самого музея. И почему только Яна решила, что в музее будет так же? Будто Метёлкина первый день знает!

Нет, когда покупали билеты на весь класс, Никита ещё терпел. Но в самом музее словно с цепи сорвался. Пока весь класс внимательно слушал экскурсовода, Метёлкин медленно, шаг за шагом начал отходить в сторону. Яна и моргнуть не успела – а он уже лижет друзу хрусталя! Ну надо же додуматься! Огромная каменюка, в музее лежит лет двадцать, не меньше, а до этого где каталась, где лежала – никому не известно.

Она тихонько отошла от группы, встала позади Метёлкина и прошептала:

– Вот будут у тебя гельминты – потом не жалуйся.

Метёлкин подскочил от неожиданности, но потом увидел, что это всего лишь Яна, и успокоился:

– Гельминты? Это ещё что такое?

– Червяки в животе, вот такенные! – И Яна развела руки как можно шире. На самом деле она знала, что глисты не такие. Такими бывают другие червяки, которые могут завестись в животе, если не мыть руки или тащить в рот что попало. Но сейчас их название вылетело из головы, а напугать вредного Метёлкина очень хотелось.

И тут её осенило. Музей был краеведческий, но в зоологическом зале были и беспозвоночные. Вдруг там и глисты выставлены? Они, конечно, не самое интересное, но в их крае тоже водятся. Пусть и в животах людей!

Она снова посмотрела на класс. Все, включая Ольгу Валерьевну, внимательно слушали экскурсовода. Что-то про шахты и подземные ходы, которые были рядом с городом когда-то раньше, до и во время войны. Яна снова посмотрела на вернувшегося к облизыванию экспоната Метёлкина и, твёрдо пообещав себе, что придёт на экскурсию ещё раз – пусть без класса, но зато и без Метёлкина! – схватила Никиту за руку и потащила за собой.

– Ты чего?! – Метёлкин шипел и упирался. – За руку! Я что, маленький?!

– Ты хуже, – сквозь зубы шипела в ответ Яна, чувствуя себя машиной-тягачом. А она, между прочим, не тягач, а обычная девочка. Пусть и отличница! – Даже маленькие знают, что облизывать камни в музее нельзя! – Она боялась, что их услышат или заметят отсутствие, но никто не повернул голову в их сторону, даже экскурсовод!

Зоологический зал оказался через один. Яна быстро прошла мимо лося, лисы с общипанным хвостом, немного задержалась у медведя, потому что там Метёлкин встал как вкопанный, и наконец затормозила около стенда с беспозвоночными.

– Всё-таки ты врушка, Егорова, – обрадовался Метёлкин. – Никакие это не глисты, а цепень! Гельминты вон насколько меньше!

– А тебе будет без разницы, если такой заведётся, – обиделась Яна. Она уже отпустила руку Метёлкина и теперь поправляла косички, кудрявые волосы из которых постоянно выбивались, просто безобразие! А после борьбы с этим несносным Метёлкиным она наверняка на тарелку с макаронами похожа! Кудряшки светлые и как пружинки торчат во все стороны. И чего она, спрашивается, старается? – Так тебе и надо, нечего камни облизывать!

– Да никакой это не камень, – буркнул Никита и снова посмотрел на огромного червяка за стеклом, а потом погладил свой живот. – Не камень это, точно говорю, он солёный!

Яна вдруг остановилась. Они как раз шли обратно и снова проходили мимо лисы. Никита остановился тоже. Яна вспоминала солёные камни, и хрусталь уж точно солёным не был.

– Быть такого не может, – решительно заявила она. – Ты опять всё придумываешь, Метёлкин!

– Да сама попробуй лизни! – рассердился Никита. – Умная такая, «быть не может»! – Он сунул руки в карманы и шаркая пошёл дальше. Обиделся. Яна побежала следом, потому что знала: хуже любопытного Метёлкина – только Метёлкин обиженный.

И точно: в соседнем зале раздался звук, словно что-то упало. Что-то глиняное. Яна представила древнюю вазу, разбитую Метёлкиным в то время, когда она за него в ответе, и ей даже жарко стало. Она вбежала в зал и увидела, что Метёлкин озадаченно крутит в руке что-то чёрное.

– Э! – обрадованно помахал он ей чёрной крошечной рукой. – А разве здесь не должно быть всё чугунное?

Яна огляделась. Первым делом она с облегчением поняла, что смотрителя в этом зале, как и в предыдущем, не было. Наверное, никому в голову не приходило пытаться стащить чучело медведя или вынести тяжёлый чугунный стол. Но это у них до сих пор Метёлкина не было. Яна была уверена: если бы не она – Никита из зоологического зала вышел бы с полными карманами червяков.

Вот и в этом зале, прославляющем ремесло умельцев чугунного литья, всё было тяжёлое и громоздкое. Такой выглядела и Фортуна на колесе, руку которой держал Метёлкин.

– Что-то менее заметное не мог разбить? – процедила Яна, больше всего мечтающая стукнуть Метёлкина по голове вон тем совком для камина. Удерживало только одно: Яна не знала, в курсе ли Никита, что девочек бить нельзя, а драка в музее – это даже хуже, чем просто драка. – Дай сюда!

Она достала из сумки скотч и, пока Метёлкин послушно держал руку скульптуры на положенном месте, накрепко прикрутила её. Чугун блестел, скотч тоже, издалека было незаметно. Впрочем, Яна успела разглядеть: чугуном это и правда не было – какая-то глина или что-то вроде того. Но волосы у неё теперь окончательно растрепались: пришлось снимать резинки и делать дурацкий хвост.

– Подделки, – заявил Метёлкин, убедившись, что опасность миновала. Яна же огляделась в поисках камер, так как не была уверена, что это сойдёт им с рук. Но, видно, по той же причине, по какой здесь не было смотрителя, на камере тоже решили сэкономить. – Везде обман.

– В музее не может быть обмана, – покачала головой Яна и показала табличку. – Видишь? Написано «каслинское литьё», а если бы была копия, так бы и написали: «копия каслинского литья».

– Это ты во всякое веришь, я-то не дурак, – фыркнул Метёлкин, снова сунул руки в карманы и пошёл в тот зал, где остался класс.

Яна так погрузилась в мысли о подделке, что даже не волновалась, что им скажут про их отсутствие. Но его по-прежнему никто не заметил, хотя класс уже передвинулся на несколько экспонатов в сторону.

Они с Метёлкиным встали сбоку, словно тут и стояли. Никита хитро глянул на неё и зашептал на ухо:

– Лизни кристаллы! Проверь! Ну же, лизни!

Яна боялась, что кто-то услышит его бормотание, и сдалась. Шагнула к друзе, которая блестела на солнце, и, сделав вид, что рассматривает табличку… быстро коснулась камня кончиком языка.

И сразу замерла с высунутым языком. Солёный!

Метёлкин изображал, что сгибается пополам от хохота, и передразнивал её перекошенное лицо, а вот Яне было не до смеха. Разве может быть, чтобы хрусталь был солёным?

Глава 2. Пропажа

Когда класс вышел на улицу, Ольга Валерьевна вздохнула полной грудью и зычно произнесла: